СТЕПИК И ЕГО ПУТЬ

Московское издательство ЮниПресс и К выпустило в свет сборник "Невыдуманные рассказы об Армении" Рубена ШАХНАЗАРЯНА.

АВТОР ХОРОШО ЗНАКОМ ЧИТАТЕЛЬСКОЙ АУДИТОРИИ "ГА": на страницах нашей газеты время от времени на протяжении десятилетия появлялись рассказы Рубена и неизменно вызывали к себе интерес. Эти публикации вошли в новоизданный сборник и, на наш взгляд, обеспечили ему путь к сердцам и российских читателей.

Теплые, искренние невыдуманные рассказы Рубена ШАХНАЗАРЯНА, "списанные" с жизни, "подсмотренные" в буднях, радуют своей безыскусностью, добротой и тонкой наблюдательностью.

---

Степику три с половиной года, но он уже ярко выраженная армянская звездочка, генетически чистая, ибо совершенно непредсказуемая.

ВОТ, К ПРИМЕРУ, СИЖУ Я У НИХ ДОМА С МОИМ ТЕЛЕКОЛЛЕГОЙ, и когда тот, попрощавшись, уходит, Степик так, чуточку пыхтя, солидно спрашивает:

- Он что, в телевизоре живет?

- Нет, - отвечаю. - Он на телевидении политобозревателем работает.

- Никакой он не обозреватель, Он подозреватель. Я уже вижу, как по телевизору он всех подозревает. Значит, он там подозревателем работает.

Вот так и сказал, словно припечатал. И тут уже ничего не скажешь в ответ, а всплеснешь только руками и захохочешь. Ведь Степик, он и есть Степик. Он такой один, как один Эчмиадзин. Вот, скажем, двор, где он пропадает с утра до вечера. Там он всех задирает, плюется направо-налево и дерется, хоть от горшка два вершка, а ведь все его любят. Даже сосед, у которого он поджег газетами машину, тоже, ибо Степик, как и все 100-процентные армяне, невероятно обаятелен. Улыбнулся он тебе, и все хвори и неприятности побоку, будто в груди солнышко взошло и теплом согрело. Сам свидетель, как он, хитро улыбаясь, спросил прохожего:

- Дядя, ты случайно не какашка?

И дядя тот в ответ даже не рассердился, а просто весело потрепал его по волосам и пошел себе дальше своей дорогой, напевая, словно подарок какой-то получил.

Что такое, спросите, быть чистокровным армянином? Отвечаю: это надо родиться Степиком, у которого на все в жизни есть особое, свое мнение, и что там вертится, крутится в его головке, никто в мире не знает и не ведает. Даже мама Асмик, что допоздна задерживается на работе, не знает, и папа Эдуард тоже.

- Дядя Рубик, мой папа сильнее вас?

- Конечно.

- А мама красивей вашей жены?

- Красивей.

- Правильно, - соглашается Степик и идет во двор.

Но там сегодня пусто и никого нет, потому что холодно, и даже пивная жестянка так вмерзла в лед, что сколько ни пинай ее ногой, никак не выковыривается. Только пальчик в кроссовке начинает болеть. "Каренчика позвать, что ли?"

- Здравствуй, дядя Геворк. Позови Каренчика.

- Здравствуй, Степик. К сожалению, позвать сына не могу. Заболел он. Гриппом заболел и играть с тобой не может.

- Тогда дай конфету.

Сосед смеется и приносит конфету. Она мятная и очень вкусная. Ее особенно хорошо жевать, сидя на большой картонной коробке, под лысым платановым деревом.

НО СЕГОДНЯ СТЕПИКУ ВПЕРВЫЕ ЗА ВСЮ ПРОЖИТУЮ ТРЕХСПОЛОВИНЧАТУЮ ЖИЗНЬ СТАЛО ГРУСТНО. Очень грустно. Он заскучал по маме. Ну просто мочи нет, так заскучал. А все дело в том, что она поздно приходит с работы и весь вечер на кухне то стирает, то готовит.

- Не вертись под ногами, Степик, - говорит. - Пойди посмотри мультик, что ли.

А мама так вкусно пахнет, Степику хочется с ней обниматься и играть в разные игры.

- Мам, очень прошу - поцелуй меня, - требует у нее Степик.

- Эдик, - кричит в ответ мама Асмик, - возьми Степика скорей, он тут у меня мыльной пеной может забрызгаться.

Приходит папа, подхватывает его на руки. Но что он и для чего? И не пахнет он так хорошо, как мама, и вообще мама в тысячу раз лучше. Вот когда был Степикин день рождения, мама взяла его с собой на работу. Как там было хорошо, весело! Все его целовали, дарили всякую всячину, а самое главное - мама все время была рядом и не стирала, не готовила, как дома.

Тут Степик вскакивает с коробки и так поддает ногой по жестянке, что та ракетой вылетает изо льда.

- То-то, - говорит ей Степик и решительно выходит со двора на улицу.

А ему этого делать никак нельзя. Ему строго-настрого запретили выходить. Даже один раз больно нашлепали, когда он просто выглянул, чтоб посмотреть, что там делается. Но сегодня ему все равно. Пусть шлепают, сколько хотят. Он уже не может так. Он соскучился по маме. И сейчас пойдет на ее работу. Помнит же он, как они шли. Сперва была длинная улица, потом короткая. Там еще был магазин, где в витрине самолет нарисован и тетенька рукой машет, потом следом шла еще одна улица, где они с папой мороженое ели, и сразу почти рядом большой черный дом. Там и есть мамина работа. Вот такой дорогой он пойдет.

Только бы на улице не помешали, говоря сюсю-мусю, и не привели бы его обратно домой. Но на улице никто даже не смотрел на Степика. Все спешили туда-сюда, курили, разговаривали, смеялись и кричали. Но Степик никого не пугался и храбро шел по улице вперед. Правда, сперва автомобилей немного побаивался, но потом и это прошло. Пусть себе мчатся, как угорелые. Ему-то что. Он ведь на тротуаре, а машины по тротуарам не едут. Только одна почему-то прямо на него наехала, когда он у киоска шнурок завязывал.

- Ара, что у тебя родителей нет? Что без присмотра шляешься? - закричал на него перепуганный шофер.

- Что на ребенка орешь, балбес? - заступилась за Степика одна очень храбрая старушка. - Кто машиной на тротуар лезет?

- Здравствуйте! Уже нельзя собственную машину у магазина своего поставить! - опять закричал шофер.

Но что ответила ему старушка, Степик уже не услышал, так как бежал. Еще начнут спрашивать. Кто, куда, зачем, а ты им отвечай ля-ля-ля, ля-ля-ля. Да ну их...

ВОТ И УЛИЦА КОНЧИЛАСЬ. МАШИН МНОГО. НАДО БЫ КОГО-НИБУДЬ попросить через перекресток перевести. Но все дяди и тети какие-то страшные, а этот вот, что под стенкой с шапкой сидит, куда иногда деньги бросают, этот, наверное, хороший. Вон сколько ему дали. Плохому столько не дадут. Но на всякий случай нужно проверить, хороший ли.

- Дядя, ты случайно не турок?

- Нет, армянин. Правда, бедный и безработный, но армянин.

- Тогда переведи меня на ту сторону, - просит его Степик.

Нищий встает, берет шапку в одну руку, второй берет Степикину, и они переходят улицу. Потом нищий садится под другую стенку, а Степик дальше себе идет, идет и идет. Но почему-то это совсем не та улица, где они с мамой шли. Тут какая-то новая тетенька в окне пирожки продает. Ее раньше здесь не было. А если была бы, то мама ему обязательно пирожок бы у нее купила, потому что знает, как Степик пирожки любит. Особенно с картошкой. Стоит Степик у окна и глаз от пирожков не отводит.

- Тебе что, мальчик? - ласково спрашивает тетенька. - Пирожок хочешь?

Конечно, хочет, бурчит в животе, но Степик твердо знает, что просить стыдно, поэтому и говорит ласковой тетеньке:

- Спасибо. Но пирожков ваших я почему-то не хочу, даже десять штук.

И идет себе вверх по короткой улице, а там через угол - драка. Степик бежит смотреть. И видит, как трое огромных, как шкафы, дядек бьют и пинают ногами другого какого-то дядю. Все кричат вокруг:

- Хватит! Не бейте его! Убьете ведь!

А они на эти слова внимания никакого не обращают и бьют. Степику жалко дядю, которого все бьют, поэтому он хватает кусок льда из-под водосточной трубы и бросает в бьющих. Тут на плечо его ложится тяжелая рука. Степик смотрит вверх и видит холодные и страшные глаза, что в телевизоре ночью показывают.

- Ребята, все, - негромко говорит человек с этими глазами, и драка сразу же заканчивается.

Но Степику не до этого дяди. Ему дальше идти надо. Он сбрасывает с плеча тяжелую руку и идет.

НУ ДОЛЖНА ЖЕ ЗДЕСЬ ГДЕ-ТО БЫТЬ МАМИНА РАБОТА. НО ТОГО МАГАЗИНА, что с самолетом в витрине, нет, и кафе-мороженого тоже. И тут Степик понимает, что заблудился. А как назло и вечер вдруг наступил, стало холодно, даже варежки не защищали, поэтому пальчики стыли и ныли. Ладно, пусть кто-нибудь подойдет из прохожих, и тогда Степик все про мамину работу расскажет. Но он мал ростом, им по колено, поэтому равнодушные люди идут под вечерними огнями, идут и его не замечают. А он очень устал, ему кушать и спать хочется одновременно.

- Мама, - шепчет Степик, - помоги...

И тут ветерок вдруг какой-то дует, и Степик учуивает в нем материнский запах.

- А! - торжествующе кричит он и бежит на этот запах.

А запах все крепче становится и крепче! Вот и магазин с самолетом и тетенькой, что рукой машет, вот и кафе-мороженое, а вот и черный дом с высокой дверью, где мама работает.

- Ма! - кричит Степик, прыгая вверх по ступенькам.

- Ма! - кричит он в коридорах.

- Ма! - влетает он в ее комнату.

Но там никого нет, только косынка, что пахнет ее родным запахом... Конечно же, потом была перепуганная вахтерша, звонки, такси, слезы, объятия и сон под теплым одеялом...

Я МНОГИМ ИЗ ЗНАКОМЫХ РАССКАЗЫВАЛ ЭТУ НЕВЕРОЯТНУЮ ИСТОРИЮ, и почти всегда собеседники почему-то сразу же начинали говорить о любви. Когда сегодня со мной рассуждают о любви, то я нервно им отвечаю: смотрите телевизор, там ее ежедневно по всем каналам, как колбасу, на бутерброды нарезают, или спросите у поэтов. Это они ее веками, тысячелетиями пели и воспевали. Сейчас же в Армении другое время, сейчас на первый план выходят совершенно другие темы и проблемы.

К примеру, мы видим, что есть народы, которые с жиру бесятся. Трансферы, отдых, защита животных - их проблемы.

Есть народы, что с голоду пухнут, пища - их проблема. Им бы живот набить, а там гори все синим пламенем.

И есть мы. Стоит в ясную погоду нам увидеть двуглавый Арарат, как на сердца наши нисходит покой и мы счастливы.

И что нами только не пережито за ушедший век! Три войны, геноцид, землетрясение, блокада, голод, безработица...

И кажется, все, сломались мы. Но вдруг рождаются такие дети, как непредсказуемый Степик, со своим золотым сердцем и своим путем, и ты говоришь самому себе: "Нет, не сломались и еще поживем!"

Худо-бедно, но еще поживем, с армянской надеждой и христианской верой, как раньше предки жили, так и мы, и далее дети наши будут жить и поживать!

Рубен ШАХНАЗАРОВ

Из книги "Невыдуманные рассказы об Армении"