ОТ КАРПАТ ДО ЭРЗЕРУМА

Редкий мальчишка не спрашивал у вернувшегося с войны отца, скольких врагов тот застрелил. Не был исключением и я. А многие отцы, и мой в их числе, не любили рассказывать. Я, например, чуть ли не клещами вытащил из него рассказ о награде и еще несколько военных эпизодов. Все это, записанное много лет назад, недавно мне вспомнилось в связи с широко отмечаемым столетием начала Первой мировой войны. Да, отец воевал в первую войну с немцем, а награжден он был Георгиевским крестом.

Отец и наши

Мой отец, Григор Минасович Папазян, родился в 1894 году, т.е. 120 лет назад, в селе Ашкала Цалкского района Грузии. Но корни наши из Эрзерумского вилайета, из городка Ашкала.

МОЙ ПРАДЕД АТАНАС (ЕГО НАЗЫВАЛИ ПО-РАЗНОМУ - АТАНАС, ПАПАЗ-АТАНАС, ТАНАС) родился в Ашкале в 1816 году, был любознательным, энергичным подростком, отличился, помогая царским войскам в русско-турецкой войне 1828-1829 годов (помните пушкинское "Путешествие в Арзрум"?). А когда русским пришлось вернуть туркам освобожденный в первый раз Эрзерум, наша семья вместе со многими тысячами армян и греков покинула места векового проживания и обосновалась в Джавахке, где, кстати, армяне жили давно. Переселенцы основали село, назвали по старой памяти Ашкалой и прожили там почти 100 лет до Первой мировой войны.

В нашей семье хранились в отдельной комнате книги, привезенные из Эрзерума: "Нарек", старые издания Библии и Евангелий. Эта традиция существовала до советских времен.

Но я не стану рассказывать всех подробностей из жизни нашего рода. Замечу, что отец мой (как Гикор из рассказа Туманяна) в юности попал в Тифлис, правда, к прекрасному человеку, хоть и хозяину дела и дома. Сурен-ага души не чаял в молодом уроженце Джавахка, не раз сожалел, что у него нет дочери на выданье. А когда пришла Первая мировая война, отца призвали в армию и один из авлабарской прислуги дома пожалел, что Григор "пойдет на шашлык германцам", хозяин влепил ему оплеуху, назвал "сукиным сыном" и пожелал отцу счастливого возвращения.

Из рук Брусилова

Поезд повез новобранцев по маршруту Тифлис - Баку - Киев. После месяца строевой и боевой подготовки был фронт.

ОТЕЦ УГОДИЛ В ТУ ГУЩУ ВОЙНЫ, КОТОРУЮ ПОТОМ НАЗВАЛИ БРУСИЛОВСКИМ ПРОРЫВОМ - важнейшим этапом Первой мировой, навсегда прославившим доблесть русской армии. Историки подробно все это описывали, я хочу выделить лишь один эпизод с участием отца.

Перед наступлением, как всегда, позарез бывает нужен "язык", пленный из вражеского стана. Командир батальона отправил в разведку троих - офицера и рядовых - великана Егора и моего отца. Они ночью переправились через речку шириной в 40-50 метров, подкрались к позициям немцев и убедились, что трое из них дремлют в избушке, вместо того, чтобы сторожить. Офицер приказал Егору выдавить оконную раму. Тот легко справился и оказался в комнате, за ним, взобравшись на спину офицера, на пост проник и отец. Двое, главным образом благодаря богатырской силе Егора, справились с фельдфебелем и постовыми, оглушили их. Один был в глубоком нокауте, двух других связали, заткнули рты кляпами, и Егор преспокойно вытащил их, теперь уже через дверь, держа по одному в каждой руке. Офицер приказал отцу вернуться и прикончить на всякий случай штыком третьего. Отец вернулся и (как он мне объяснял) рука не поднялась на вырубившегося врага. Но, заметив на столе портфель, отец прихватил его, и разведчики на том же плоту вернулись с добычей к своим.

Как потом выяснилось, в штабе батальона и полка самое ценное содержалось именно в портфеле. Об этом доложили командиру дивизии. Через пару дней, как рассказывал отец, их выстроили перед начальством. Какой-то человек средних лет в полевой форме без головного убора прошел вдоль строя, остановился перед ним и спросил: "Откуда ты, сынок?". Отец объяснил, что из Грузии, из Цалки. "Так мы с тобой земляки, - улыбнулся офицер, - я в Тифлисе вырос, в Куре рыбу ловил..." Офицер сказал несколько слов на грузинском языке. Отец ответил, прибавив, что он армянин. Тут незнакомец достал из кармана плоскую коробочку, обнял одной рукой солдата, перекрестил его и вручил коробочку со словами: "Пусть Господь Бог бережет тебя, сынок!" Повернувшись к командиру, человек прибавил: "Дайте ему отпуск на 15 дней..." И ушел.

Потом отцу объяснили, что это был сам генерал Брусилов, а в коробочке оказался Георгиевский крест.

Операция "Вода"

Отец с приключениями добрался по железной дороге до Ашкалы, помог деду выкосить траву, приготовиться к зиме. Но начальство тогда еще за порядком следило. Военные напомнили, что срок отпуска истек. Так отец попал теперь на Кавказский фронт.

Была зима. РусскаЯ армиЯ в Январе 1916 года стоЯла под Эрзерумом. Рядом с регулярными войсками воевали добровольческие армянские дружины. Туркам казалось, что в суровый мороз штурм города исключается, но они просчитались. После артиллерийской подготовки пехота начала наступление. Батальон из колонны генерала Чиковани получил задание перекрыть водоснабжение Эрзерума. Солдаты в темноте подобрались к узлу с вентилями и механизмами, расположенному на нейтральной территории. Однако все попытки перекрыть вентили были тщетными - механизмы сковал мороз. Не хочу хвастать, но факт, что отец, увидев рядом стог сена, предложил притащить и поджечь его. Так и сделали. Потом в костер пошли доски раздолбанной будки гидроузла.

Турки оживились, открыли стрельбу по ночному пламени. К счастью, бойцы схоронились в естественном укрытии. Костер погас, пришлось еще дожидаться, пока раскаленное железо остынет, и только после этого удалось закрыть воду. Турки запоздало ответили кинжальным огнем и попытались отбить узел, но тут подоспело наше подкрепление, отбросившее врага. Замечу, что вода нужна была осажденным не только для питья, но и для охлаждения стволов пулеметов. Поэтому этот маневр вывел из строя многие турецкие пулеметы и сохранил много жизней штурмующих Эрзерум. Город и крепость были взяты 3 февраля. В ходе эрзерумской операции были убиты свыше 60 тысяч турок. Потери русских войск составили порядка 20 тысяч человек.

Я мог бы вспомнить и другие эпизоды из жизни рядового Григора Папазяна, отличившегося также при защите Джавахка от турецких орд. Но ограничусь лишь упомянутыми двумя. Скажу, что отец мой прожил до апреля 1979 года, скончался в Ереване.

Он часто вспоминал, как после освобождения Эрзерума в 1916 году побывал в Ашкале, той самой настоящей Ашкале, откуда наши корни. Увидел курдов, поселившихся в нашем доме после 1829 года и совсем запустивших дом. Отец рассказывал обо всем этом с непреходящей болью. А я от себя молча прибавлял, что в 1916 году армянский Эрзерум был в четвертый раз освобожден русскими войсками, чтобы потом опять оказаться в чужих руках.