ИНДУСТРИЯ ЗНАНИЙ – ТОЛЬКО МЕЧТА?

- Г-н Сагателян, как случилось, что процветающая наука Армении, которая в советские годы была важным фактором культурного и экономического развития республики, оказалась в таком ущербном положении в новых условиях?

- Дело в том, что, когда резко сменилась социально- экономическая формация, никто так и не сформулировал роль и место науки в независимой Армении. Причем не надо было придумывать новых моделей, ведь известно, что наука может эффективно развиваться как в социалистических, так и в капиталистических странах. Но в начале 90-х годов начала меняться система организации науки, мы перешли на тематическое финансирование, что нанесло огромный урон исследовательской деятельности, появилось много авантюристов, стремившихся воспользоваться этими условиями в своих интересах…

- Но наука все-таки выжила...

- Думаю, науку удалось сохранить во многом благодаря консервативности академической системы. И тут следует отметить роль того поколения ученых, которого уже практически не осталось. Это те люди, которые в тяжелейшие годы сумели сохранить научную инфраструктуру, институты, научные школы. Но мы потеряли среднее поколение ученых, что делает науку уязвимой. И, конечно же, одна из самых серьезных проблем – финансирование. Мировой опыт показывает, что если на науку выделяется менее 1% от ВВП, то это неизбежно приводит к деградации этой сферы. Госкомитет по науке делает все возможное, чтобы как-то облегчить ситуацию. И положительные сдвиги, несомненно, есть. Организуются различные конкурсы, наряду с базовым финансированием у наиболее активных ученых, лабораторий и групп появилась возможность получить дополнительные средства. Но эти деньги из того же источника, это все то же выделяемое науке государственное финансирование, которого во всех случаях не хватает.

- Как изменить ситуацию?

- Очевидно, что нужны какие-то серьезные государственные решения. В стране сложилась такая ситуация, когда все вопросы решают клановые и финансовые структуры, и наука, которая не приносит сиюминутных прибылей, оказалась вне чьих-либо интересов. Просто академия чисто консервативно пытается сохранять имеющуюся структуру, что-то модернизировать. Произошла деверсификация источников финансирования, много билатеральных программ с Россией, Белоруссией, Германией. Госкомитет по науке пытается максимально интернационализировать исследования, но выделяемых средств не хватает даже на то, чтобы на равных разговаривать с партнерами в общих проектах.

- Что конкретно могло бы сделать государство с целью улучшить положение в сфере науки?

- Государство располагает достаточными административными и законодательными возможностями, чтобы изменить ситуацию, но, поскольку интересы науки никто не лоббирует, этого не происходит. Приведу характерный пример: несколько раз принимались решения, что предприятия, экспортирующие продукцию, освобождаются от НДС. Это правильно. Но почему, когда НИИ выполняют гранты и даже прямые договоры с другими странами, то есть экспортируют свой научный продукт, на них не распространяется тот же подход? Нам говорят: это не продукция! Другой пример: было принято валюнтаристическое и экономически необоснованное решение о том, что государственные некоммерческие организации являются собственностью государства и все их средства являются государственной собственностью. Таким образом все, что зарабатывали институты, вступая в рыночные отношения с различными хозяйствующими субъектами, фактически им не принадлежало, и это вытеснило научные государственные организации с рынка. С одной стороны, говорится, что должна проводиться инновационная политика, что надо ввести науку в поле рыночных отношений, но рыночные отношения, которые нам доступны, – это договоры с хозяйствующими субъектами, которым мы предлагаем свои знания, возможности, ноухау, разработки. Отношения строятся на договорной основе, и фактор времени часто играет решающую роль. Но когда какая-то организация хочет с нами сотрудничать и организует экспедицию для проведения каких-то исследований, мы говорим: извините, но нам надо купить бензин и объявить тендер и только через 24 дня мы сможем отправить группу. А нам говорят: спасибо, пусть кто-то сделает хуже, но нам надо завтра. То есть нас искусственно поставили вне конкуренции с частными организациями.

- Наверное, дополнительные проблемы привнес и налог в пенсионный фонд?

- Конечно, ведь учебные организации получили статус фондов, а у фонда есть много преимуществ, касающихся и налогового бремени, этих 5% на пенсионный фонд. Получилось так, что молодые сотрудники университетов не платят этот налог, а сотрудники научных учреждений платят и, если они работают в научном учреждении и еще преподают, то должны платить из двух мест, поэтому появилась еще одна негативная тенденция - молодые уходят из научных учреждений, в которых выросли, становятся основными сотрудниками вузов, чтобы не платить этот налог. А это очень ослабляет научно-исследовательские организации. Наука становится все более уязвимой.

- А все-таки, почему так происходит?

- Конечно же, это не делается злонамеренно, это обычное недомыслие, но каждый подобный шаг ослабляет науку. В 90-е годы, когда страна испытывала нужду в вычислительной технике, были приняты специальные постановления, освобождающие импорт компьютеров от налогов. Конечно, компьютеры ввозили не научные учреждения, а определенные хозяйствующие субъекты, они и добились такого правительственного решения. Но оно было и в интересах страны.

- Как обстоят дела с оборудованием?

- Понятно, что государство не в состоянии обеспечить науку современной аналитической техникой. Исследовательское оборудование не обновлялось 25-30 лет, но когда мы выигрываем гранты – не только иностранные, но и отечественные - и начинаем завозить аппаратуру, то оставляем на таможне почти половину стоимости приборов. Сколько раз мы обращались в разные инстанции с просьбой снять эти налоги, объясняли, что плохо с научным оборудованием и, если что-то удается достать, надо, чтобы государство поддержало интересы науки, но понимания нет. Мы не можем платить эти налоги и часто отказываемся от приобретения оборудования. В нашем центре есть очень дорогие приборы, но все рано или поздно портится, есть срок амортизации, нужно поддерживать аппаратуру в рабочем состоянии, ремонтировать. Раньше это были амортизационные отчисления – 20% в год, которые организация получала на поддержание техники. А теперь мы привозим дорогой прибор, но как сохранить его в рабочем состоянии? А ведь таких приборов немного, и они используются не только в чисто научных интересах. Например, в нашу лабораторию обращается много огрганизаций, которые не имеют такой прецизионной техники, мы делаем анализы на ртуть, другие исследования, но вся тяжесть обеспечения прибора лежит на институте, который существует на весьма скромные средства. А ремонт дорогого прибора может стоить от нескольких тысяч до десятков тысяч долларов. Сейчас нашим приборам по 6-8 лет, это одна из лучших по оснащенности лабораторий Армении, но отдельные узлы уже выходят из строя, а денег на ремонт не выделяется. Через несколько лет эта лаборатория, решающая огромный комплекс задач, просто остановится. Специалисты уйдут, и мы окажемся ни с чем.

- То есть все упирается в позицию государства…

- Нужны серьезные решения на самом высоком уровне. Кто-то из руководителей страны должен взять на себя лоббирование интересов науки. Инфраструктура есть, Госкомитет по науке может решить очень многие вопросы, НАН в состоянии обеспечить междисциплинарные исследования, есть все, чтобы создать реальную экономику знаний. Надо только приспособить возможности наших НИИ к сегодняшнему дню, нуждам хозяйства. И здесь тоже есть легкие решения, ведь нет министерства, которое не имело бы задач, требующих научного обеспечения. Но если в начале 90-х мы работали с большим числом правительственных организаций, которые имели деньги по международным грантам и программам, то потом, увидев, что под выполнение этих работ можно получить деньги, министерства стали создавать свои некоммерческие, якобы исследовательские структуры, которые выполняют свои функции на весьма посредственном уровне. Научные организации справились бы с этими задачами несравнимо лучше, но такое положение всех устраивает. Хотя поставленные задачи не выполняются или выполняются на низком уровне, отчеты пишутся, деньги выделяются и распыляются, создаются коррупционные риски. А ведь эти средства могли быть выделены научным организациям, которые бы профессионально справились с поставленными задачами и получили определенную финансовую поддержку. Не хочу конкретизировать, но знаю много примеров, когда важные проекты провалились именно потому, что выполнялись сомнительными структурами. В таких условиях об индустрии знаний говорить не приходится. В принципе все зависит от того, каким видит правительство будущее Армении.