40 АРМЯНСКИХ МЕСЯЦЕВ

Прелюдия

В сентябре 2003-го мне позвонил из Вены наш постоянный представитель при ОБСЕ Юрий Александрович Алексеев:

- Поздравляю. Вы вошли в историю отечественной дипломатии. Только что "тройка" утвердила вас на должность главы присутствия ОБСЕ в Ереване. –

- СПАСИБО, ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. КАК БЫ ТЕПЕРЬ ВЫЙТИ ИЗ ИСТОРИИ? - Алексеев засмеялся. Мне, однако, было не до смеха. К тому времени структуры МИДа немало поработали для продвижения меня на эту должность. Поначалу западные партнеры скептически относились к идее выдвижения на руководящую должность в полевом присутствии ОБСЕ российского дипломата. Полагали, что дело опять ограничится разговорами на рабочем уровне.

Но к тому времени буквально на наших глазах начала меняться общая геополитическая ситуация. Россия поднималась с колен. Положение, при котором такая влиятельная международная структура, как ОБСЕ оставалась вотчиной группы государств-"грандов", становилось нетерпимым. На середину 2001 г., например, из 1200 должностей в миссиях и других присутствиях ОБСЕ 504 или свыше 42 процентов было заполнено представителями США (184), Германии (136), Великобритании (109), Франции (75). Если при этом принять во внимание, что на эти страны приходилось более половины руководящих должностей, то доминирование "основных государств" в ОБСЕ на тот период очевидно. 

 Никогда не забуду выдержки  из циркулярного указания послам в столицах государств-участников ОБСЕ: "…посетите МИД страны пребывания и укажите, что в зависимости от утверждения (имярек) на должность главы полевого присутствия ОБСЕ в Ереван будет зависеть концептуальное отношение России к ОБСЕ…" Такая формулировка обязывала ко многому. Справлюсь ли?      

 Армяне

Как это ни покажется странным, у меня самого с западными партнерами при моем назначении, да и в последующем, больших проблем не было. Большинство из них было мне хорошо знакомо по предыдущим годам работы. Мы прекрасно владели правилами игры и знали, чего можно ожидать друг от друга. На рабочем уровне профессиональные качества значат намного больше, чем политические убеждения. А в этом отношении репутация у меня была безукоризненная.

НА ОБЕДЕ, ДАННОМ ПО СЛУЧАЮ МОЕГО НАЗНАЧЕНИЯ НИДЕРЛАНДСКИМ действующим председателем ОБСЕ, я недвусмысленно сказал, что буду всемерно содействовать продвижению общих ценностей ОБСЕ, но добавил при этом, что, конечно, остаюсь при этом гражданином России. Это могло быть понято однозначно: очень многие, причем весьма важные, документы ОБСЕ могли толковаться (и толковались) государствами-участниками в свою пользу. Естественно, я резервировал за собой право толковать их в смысле, предпочтительном для Москвы и… Еревана.

Другое дело – армяне. Формально по правилам ОБСЕ принимающая страна имела право лишь совещательного голоса при назначении главы миссии. На самом деле напористый и энергичный Дживан Табибян, тогдашний постпред РА при ОБСЕ, поставил дело таким образом, что без согласия Еревана никто не имел никаких шансов на получение этого поста. Стоит ли говорить о том, что своим назначением я был обязан армянским друзьям. Разумеется, они тактично молчали об этом, но при первой же конфликтной ситуации, а она могла возникнуть достаточно скоро, я почувствовал бы себя весьма неловко.

Говорят, что язык дается дипломату для того, чтобы скрывать свои мысли. На самом же деле в дипломатии, также как и в жизни, ничто не заменит прямого и честного разговора с глазу на глаз. Ясность в мое положение внесла откровенная беседа с министром иностранных дел уже в Ереване. Несколько смущаясь тем, что говорит по-английски (для армянина не знать русский неприлично), министр сказал: - Никто не ждет, что вы будете нашим "карманным" послом ОБСЕ, ваше право и обязанность говорить о наших недостатках в строительстве нового демократического правового государства. Таких недостатков немало, и мы ждем от вас  конструктивной помощи в их исправлении. Чего мы не потерпим – это вмешательства в наши внутренние дела за нашей спиной.-

Эти слова в полной мере соответствовали и моим намерениям. Конечно, в последующие сорок месяцев было всякое… Приходилось вести и острые, и подчас нелицеприятные беседы с армянскими партнерами, были и попытки вовлечь меня в сложные внутренние политические интриги, но в конечном итоге при доброй воле с обеих сторон решение всегда находилось, вплоть до того, что однажды необоснованно, на мой взгляд, задержанного политика при мне освободили из камеры.

ВООБЩЕ АРМЕНИЯ – УДИВИТЕЛЬНАЯ СТРАНА, А АРМЯНЕ – ПОТРЯСАЮЩИЙ  НАРОД. Этакая интеллектуальная сверхдержава, впитавшая в себя мудрость десятков поколений. Пройдя через тысячи испытаний и падений - от политического могущества до угрозы истребления и геноцида, пережив многочисленные нашествия и жестокие тернии исторической судьбы, армяне сумели сохранить свою веру, самобытность, генотип, государственность, язык, традиции, национальную культуру, науку и искусство на одном из самых сложных мировых геополитических перекрестков. Там, где канула в Лету память о других, куда более могущественных и боевитых племенах. По моему опыту могу сказать, нет таких проблем и конфликтов, которые нельзя было бы решить с армянами. При одном условии – при уважении к ним.  И, наоборот, ничего нельзя добиться от них силовым давлением.

Земная цивилизация многим обязана Армении. Я не очень любил править проекты документов, как правило, добротно подготовленные моими коллегами – опытными дипломатами, прошедшими школу ОБСЕ. Но в первый свой рабочий день в Ереване, читая справку по схеме к приезду действующего председателя ОБСЕ,  я перечеркнул первую строку и вписал Armenia is the first Christian state in the world. Убежден и сейчас при всем глубоком уважении к другим нациям и народам, что это ключ к пониманию армян и строительству правильных отношений с ними.

Азербайджанцы

Мой мандат не включал тему нагорно-карабахского урегулирования. Более того, мое руководство постоянно предостерегало меня от каких-либо высказываний по данному вопросу. Эти инструкции в значительной степени облегчали мне жизнь, я прикрывался ими как щитом на всех официальных пресс-конференциях. Но вы не можете прожить без малого четыре года в стране, находящейся в состоянии войны, и затыкать уши при каждом упоминании о ней.

МОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ДАННОМ СЛУЧАЕ БЫЛО ОСОБЕННО ЩЕПЕТИЛЬНЫМ, так как я родился в Нахиджеване, жил в Баку, в Азербайджане у меня оставались  добрые друзья, и я при самых лучших отношениях с армянами никогда не поддерживал утверждений ни с той, ни с другой стороны о естественной и вековой непримиримости двух народов. Такая позиция, как правило, встречала понимание моих партнеров. В моменты же самых горячих споров на карабахскую тему я молча поднимал вверх ксерокопию странички из классного журнала школы, где я учился в бакинском предместье Баладжары и в котором моя фамилия значилась рядом с фамилиями моих друзей Лазима Дадашева и Миши Вердияна. Этой детской дружбе я останусь верным всегда. Так уж нас воспитали…

Я и сейчас искренне и глубоко убежден, что нынешний конфликт между азербайджанцами и армянами на руинах союзного государства это трагическое недоразумение. Рано или поздно наступит пора, когда обе нации сумеют преодолеть разделяющие их сейчас проблемы как равноправные члены все более интегрирующегося международного сообщества.

Shenanigan

Сказать, что по приезде в Ереван я в совершенстве владел великим и могучим английским языком, было бы преувеличением. Очень скоро, однако, мне пришлось познакомиться с некоторыми его тонкостями и, в частности, со словом  shenanigan (склоки)…

НИ ОДИН РУКОВОДИТЕЛЬ НИКОГДА НЕ ДОБЬЕТСЯ УСПЕХА, ЕСЛИ ЕМУ НЕ УДАСТСЯ сплотить коллектив, создать творческую рабочую атмосферу. Верная в применении к любому учреждению, эта истина еще более верна, когда речь идет о многонациональном коллективе. Тактика, избранная мною, была немудрена, и я ее публично промульгировал на первом же совещании коллектива. Склоки – первый признак того, что людям нечего делать. Только совместная работа и общее нахождение решений в этой работе создадут нормальную обстановку.

Никогда не забуду переводчицу Сирануш Искандерян. В первые же дни работы она привлекла мое внимание безукоризненным качеством переводов и на русский, и на английский. Очень скоро я убедился в том, что и по своим человеческим качествам она была примером для многих сотрудников офиса, в том числе не только армянских. И вдруг Сирануш попросилась ко мне на прием и заявила о своем уходе из офиса. Я был ошеломлен:

- Скажите, может быть, вас кто-то обидел, или у вас конфликт с кем-то?

В ответ я услыхал искренний добрый смех:

- Господин посол, за всю мою жизнь у меня никогда и ни с кем не было никаких конфликтов на работе…

Спустя годы, уже став профессором конфликтологии,  я приводил этот случай как пример правильного конфликтного поведения. Специалист, хорошо владеющий своей профессией, никогда не будет заниматься склоками и конфликтовать, он слишком занят любимым делом. Если его что-то не устраивает, то он просто уйдет при первом же удобном случае, благо спрос на него всегда есть. Ну, а уж если конфликт принципиален и неизбежен, то такой человек решительно и твердо пойдет до конца, обязательно найдет союзников и добьется победы.

Не скажу, что мне все сразу удалось. Более того, без помощи коллег из самых разных делегаций я вообще вряд ли чего-либо добился бы. Но в конечном итоге был создан практически новый офис. На новом месте, но с прежними сотрудниками. Правда, не со всеми. Кое с кем пришлось  расстаться.

Холодная война изнутри

Не без грусти отмечаю, что я уже очень стар. Помню не только времена Брежнева и Косыгина, которым изредка помогал в качестве переводчика, но и Хрущева, и Маленкова, и, даже страшно подумать, Берии и Сталина. Причем, как ни странно, эти последние отложились в детской памяти несмываемо прочно. Другого будущего, кроме будущего офицера вооруженных сил, мы себе не представляли.

ПОД ОКНАМИ НАШЕЙ ШКОЛЫ ЛЯЗГАЛИ ГУСЕНИЦАМИ ТАНКИ, УХОДИВШИЕ В КОРЕЮ, на склонах Апшеронского хребта развертывались на боевое дежурство батареи ПВО (Баку значился в списке городов, по которым американцы предполагали нанести ядерный удар в случае войны). Любимой детской игрой была игра в "советскую атомку", о создании которой только что объявил Вячеслав Михайлович Молотов. Тогда же я услыхал и первый анекдот в своей жизни: Гасана спрашивают, правда ли, что у Советского Союза есть атомная бомба. Гасан отвечает: неправда, потому что на Кубинке ее нет. Кубинкой назывался бакинский послевоенный базар, на котором можно было купить все.

Так получилось, что уже на склоне лет мне довелось увидеть холодную войну совершенно в другом ракурсе, так сказать, изнутри погрузиться в психологию наших потенциальных противников. Конечно, я никогда не скрывал, что я российский дипломат, но ОБСЕ в момент моего прихода считалась больше прозападной, чем какой-либо другой организацией, у меня сложились неплохие доверительные отношения с западными партнерами, и это позволяло вести откровенные и подчас весьма поучительные беседы.

Прежде всего поразила полная симметрия в отношении к холодной войне по обе стороны железного занавеса. Только по ту сторону их называли "ястребами" и "голубями", а по эту - "фундаменталистами" и "либералами". Я никогда не относил себя ни к тем, ни к другим, стараясь придерживаться некой третьей позиции, которую условно для себя называл "реалистической". Для наших фундаменталистов холодная война закончилась тотальным поражением СССР и крахом всего, чем они дорожили. Трагическая смерть Ахрамеева  - яркий тому символ. Для либералов-утопистов август 1991 г. это торжество демократии и присоединение России к братской семье демократических наций, которые теперь будут оказывать помощь и содействие в нашем политическом и экономическом развитии.

СООТВЕТСТВЕННО, НА ЗАПАДЕ "ЯСТРЕБЫ" СОКРУШАЛИСЬ, ЧТО ДЕЛО ПОБЕДЫ не доведено до конца, так как Россия не оккупирована и даже сохраняет ядерный потенциал. Для них полевые присутствия ОБСЕ были чем-то вроде органов комендатурного режима на постсоветском пространстве. Но было и немало "голубей", которые действительно с уважением относились к нашей стране и искренне готовы были помогать нам выкарабкаться из той исторической ямы, куда мы попали на изломе своей истории.

Среди последних оказался и мой близкий партнер по работе в Вене и Ереване посол Соединенных Штатов Америки в Армении Джон Эванс. Джон был в свое время генеральным консулом в Санкт-Петербурге, тесно сотрудничал с администрацией Собчака, у него сложилось очень правильное представление о новой России и о наших проблемах. Может быть, даже более верное, чем у многих моих соотечественников.

Джон всегда был принципиальным и прямым человеком. Как-то, выступая в университете Беркли, он прямо сказал, что признает события 1915 г. в Турции как Геноцид против армянского народа. И хотя он оговорился, что высказывается в личном качестве, на его карьере был поставлен крест... Годы спустя мне довелось читать отчет Фонда Карнеги о выступлении высокопоставленного грузинского дипломата с изложением позиции по событиям 8 августа 2008 г. вокруг Абхазии и Южной Осетии. Можно себе представить, что это было за выступление. Когда оратор закончил, в зале на некоторое время установилась тишина.  И вдруг с места поднялся высокий импозантный джентльмен с сединой в висках, который, поблагодарив министра за изложение позиции своей страны, сказал: "Видите ли, в Соединенных Штатах есть и отличные от вашей интерпретации произошедшего…" Этим джентльменом был посол в отставке Джон Эванс.

Дружба с Джоном Эвансом способствовала одной важной дипломатической акции. Не скажу, что моя роль в ней была очень велика, но пресса писала много о встрече троих – посла России Анатолия Матвеевича Дрюкова, посла США  Джона Маршалла Эванса в моем присутствии. На этой встрече была принята доктрина Дрюкова – Эванса. Суть доктрины – Россия и США никогда не будут рассматривать Армению как поле военно-политического соперничества, но только лишь как платформу выгодного для всех сторон и, прежде всего, для самой Армении взаимодействия". Все это, конечно, преподносилось в качестве некой дипломатической шутки за армянским хашем, но на самом деле я всегда руководствовался этой доктриной, и никогда она меня не подводила.

Меланж

Дружба с Эвансом и доктрина Дрюкова – Эванса сыграла не последнюю роль в осуществлении главного проекта ОБСЕ в Армении в бытность мою главой офиса…

БЛИЗ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ ПЛАТФОРМЫ КАЛТАХЧИ НА ЗАПАДЕ АРМЕНИИ с советских времен складировались значительные (до тысячи тонн) запасы компонентов ракетных топлив, так называемых меланжей. Никакой военной или другой ценности они уже не представляли, а вот угроза химического заражения окружающей среды была весьма существенной. С учетом того, что стенки цистерн с каждым годом истончались все больше и больше, катастрофа, причем регионального масштаба, становилась  неизбежной.

В ОБСЕ тогда уже был небольшой, опыт работы по ликвидации меланжей в Грузии по схеме, предложенной профессором  Автандилом Долидзе. Но руководство Армении колебалось. Были и другие партнеры, которые охотно взялись бы за реализацию такого проекта. В частности, весьма активны были представители НАТО. В размышлении здравом мы с коллегами решили дополнить грузинскую схему ликвидации меланжей новым компонентом переработки ракетных топлив в сельскохозяйственные удобрения. Решающую роль в этом сыграло российское объединение "Техноазот" во главе с Владимиром Альфредовичем Арутюняном.

Я подписал соответствующее письмо на имя министра обороны г-на Сержа Саргсяна… Мы знали, что руководство серьезно обсуждает этот вопрос, как, впрочем, и то, что НАТО, безусловно, было очень серьезным конкурентом. Потянулись томительные дни ожидания…

Наступил день, к которому не может быть равнодушен ни один гражданин бывшего СССР – 9 мая. В Ереване этот праздник отмечается как один из самых больших государственных праздников. Ведь около 300 тысяч армян сложили головы за нашу общую победу. После торжественных мероприятий в парке Победы дипломатический корпус был приглашен на торжественный прием. Послы чинно заняли места за круглым столом. Мероприятие обещало быть достаточно рутинным…

Но тут раздались знакомые с детства озорные звуки лезгинки. Мы переглянулись с послом Белоруссии Марией Ивановной Долгополовой и ... пошли в пляс. Протокольная чинность мероприятия была разом поломана. Спустя минуту к нам присоединился весь дипкорпус города Еревана. Началось настоящее истинно армянское веселье. Отделывая па лезгинки, я поймал на себе взгляд нашего доброго партнера из Минобороны Тиграна Шубертовича – генерала, три раза простреленного в двух войнах. Приблизившись ко мне в  танце, Шубертович уловил момент и прохрипел в ухо: "Решение принято в вашу пользу".

Радости моей не было границ. Офис ОБСЕ становился реально полезным для Армении, обретал свое лицо и престиж для всей организации. Я знал, с каким нетерпением ждали этого известия коллеги в Вене. Но вслед за первой ошеломляющей радостью пришли и заботы самого банального свойства. Для осуществления проекта не было денег. Несколько десятков тысяч дали, как всегда, скандинавы, еще немного немцы. Но этого было мало. Для начала проекта необходим был миллион долларов. Такую сумму всю и сразу в ОБСЕ могли дать только американцы. Я пошел к Эвансу.

Джон был уже в курсе моих проблем

- Look here, Vladimir, начал он по-английски и продолжил по-русски с питерским произношением, я лично обеими руками за твой проект. Да и деньги для Америки не так уж велики. Инфляция такова, что если этот миллион не истратить сейчас, то завтра он превратится в труху. Но ты знаешь, Америка стала богатой не потому, что она умела копить деньги, а потому что она никогда не тратила их попусту. Для того чтобы конгресс дал этот миллион, мы должны преодолеть два препятствия: во-первых, твой проект экологический, а защита окружающей среды никогда ни считалась американцами профильным направлением в работе ОБСЕ; во-вторых, не обижайся, но где гарантии того, что акция будет достаточно транспарентной или, как у русских говорят, деньги не уйдут "налево".

Я ОТВЕТИЛ СРАЗУ. ВО-ПЕРВЫХ, НУЖНО СКАЗАТЬ КОНГРЕССМЕНАМ, что деятельность ОБСЕ носит интегральный характер. Осуществление крупномасштабного экологического проекта позволит повысить авторитет организации в Армении в целом. А это облегчит реализацию проектов в других областях, в том числе и в любимом американцами гуманитарном измерении. Что же касается транспарентности, то никто другой не заинтересован в ней больше, чем я. Раз американцы дают деньги, пусть они пришлют и своего бухгалтера для контроля над их расходованием.

Небывалое бывает. Мои аргументы подействовали. Спустя две недели мы сообщили прессе о получении бульшей части суммы, необходимой для выполнения проекта. Бульшая, однако, не значит вся. Не хватало еще пятидесяти тысяч евро. Дело застопорилось…Выручила очаровательная Терхи Хакала, посол Финляндии в Грузии и Армении, она "выцарапала" недостающие деньги, и мы смогли начать монтаж установки в Калтахчи. 

Установка, которую мы воздвигли недалеко от эпицентра ужасного землетрясения 1988 г., напоминала собой большой самогонный аппарат с двумя ректификационными  колоннами высотой в десять метров и резервуарами, на выходе из которых по окончании процесса мы получали готовый продукт – так называемую норвежскую селитру или нитрат кальция. Местные фермеры охотно использовали этот продукт в качестве удобрения. Эффект был достигнут – грозное боевое оружие было перековано на орала. Традиционная выставка достижений ОБСЕ на ежегодной министерской встрече в 2005 г. в Брюсселе открывалась большим фотопанно с изображением нашего "самогонного аппарата".

К новым рубежам

Расчет оказался верным. Меланж сыграл роль, которую в судьбе вокально-инструментальных ансамблей выполняет хит. Получивший международное признание, хорошо раскрученный в средствах массовой информации, популярный среди населения  проект открыл для ОБСЕ многие другие двери в Армении, в том числе и на таких деликатных направлениях,  как антикоррупционное, свободы средств массовой информации, улучшения инвестиционного климата, защиты прав потребителей, строительства автострады в Иран в обход природного заповедника Шикахог и т.д. 

СО МНОГИМ ПРИШЛОСЬ СТОЛКНУТЬСЯ ЗА СОРОК АРМЯНСКИХ МЕСЯЦЕВ. Были и случаи из разряда курьезных. Одна шведская дама-парламентарий, инспектировшая нас,  как-то задала вопрос "А как у вас с гомофобией?". К своему стыду я не сразу нашелся, что ответить, так как столкнулся с проблемой впервые, пришлось пригласить на беседу офицера по правам человека.

Вообще успех Ереванского офиса ОБСЕ есть, прежде всего, итог большой коллективной работы десятков людей. Всех их я не могу здесь перечислить, но самый ближний круг актива из гражданского общества. В конечном итоге я мог считать свою миссию благополучно завершенной и готовился к отъезду. Звонок генсека ОБСЕ Марка Перрена де Бришамбо нарушил мои планы. Судя по тому, что Марк пригласил меня для беседы в Вену, вопрос был далеко не рутинный.

- Владимир, мы довольны вашей работой в Ереване. Как бы Вы отнеслись к новому назначению… в Душанбе?

Я не сразу нашелся, что ответить…

Позднее я узнал, что миссия ОБСЕ в Таджикистане дышала на ладан. Ею были недовольны многие страны-участницы, но самое главное это то, что сами таджики тяготились большим присутствием ОБСЕ, не приносившим им, по их мнению, никаких выгод. Вопрос был поставлен ребром об изменении мандата, а де-факто о закрытии миссии. Марк де Бришамбо хотел спасти центр ОБСЕ в Таджикистане. Надо сказать, что он сделал достаточно удачный выбор, так как с новым министром РТ Хамрохоном Зарифи меня связывали годы совместной работы. С его лекции о Центральной Азии еще в 1998 г. началось мое практическое знакомство с этим интереснейшим геополитическим регионом.

В конечном итоге я дал согласие, что продлило мою дипломатическую карьеру еще на два года. Когда я уезжал из Душанбе, представительство ОБСЕ не только не было закрыто, но, наоборот, расширено по мандату и по штатам, а самое главное обогатилось новыми проектами в области укрепления режима государственной границы на опасных нарконаправлениях…

Незадолго до отъезда мы выехали "на точку". В две шеренги застыла рота таджикских спецназовцев, рослых крепких ребят, обожженных памирским солнцем и не раз смотревших смерти в глаза бойцов. Какого-либо протокола встречи не было. Я вышел вперед: "Здравствуйте, товарищи!" "Здра…жла…, товарищ посол!" "Поздравляю вас с началом осуществления проекта ОБСЕ по мобильному патрулированию границ Республики Таджикистан". В ответ грянуло дружное совсем не протокольное "ура", которое не помешало мне расслышать некое шевеление натовских офицеров за моей спиной. Не все из них были довольны таким воспроизведением нашего устава строевой службы под сенью ОБСЕ… Задание родины было выполнено, миссия завершена, дипломатическая служба тоже. Я возвращался домой…

ОГЛЯДЫВАЯСЬ НА ГОДЫ СЛУЖБЫ В АРМЕНИИ И ТАДЖИКИСТАНЕ, я вижу в них микроизображение современного мира. Международное сообщество стремительно движется вперед, темпы развития с начала ХХ века многократно ускорились и мы отличаемся от наших дедов значительно больше, чем они от своих пращуров времен Рождества Христова. Уроженец Москвы лауреат Нобелевской премии Илья Пригожин констатировал, что такого рода ускорения в развитии сложных систем предшествуют, как правило, достижению бифуркационных точек, за которыми возникает неопределенность: станет ли состояние системы хаотическим или она перейдет на новый, более высокий уровень упорядоченности. Иными словами, устоит ли наша цивилизация перед новыми вызовами и угрозами или прекратит свое существование, как, возможно уже канула в Лету не одна разумная цивилизация во Вселенной, достигнув, по выражению И.С.Шкловского, "технологического предела" в своем развитии.

Наш маленький коллектив в Армении включал представителей всех рас и многих наций – австрийцев, американцев, армян, голландцев, грузин, евреев, немцев, русских, французов, чехов, шведов. Был даже один араб. Умиление вызывала у меня пара немецких инженеров, закадычных друзей - Большого и Маленького Клаусов. Клаус Большой (Гренвалд) служил в свое время подполковником в бундесвере, а Маленький (Мюллер) майором в Национальной народной армии ГДР. Командовала офицерами Жанет Клетцер, родители которой в свое время бежали в Советский Союз из гитлеровской Германии от нацистских преследований.

Все мы были людьми очень разными, но нас объединяла одна идея и желание выполнять ту, безусловно, благородную задачу, которую перед нами поставило международное сообщество в лице ОБСЕ. Я убежден, что многонациональному человечеству по плечу любая задача, если оно объединит свои усилия.

Не было бы только поздно…

Владимир ПРЯХИН