ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЖИВОМУ ОБРАЗУ ПОЭТА

Дух захватывает, как поэт Давид ОВАНЕС и журналист, публицист Рая ХАСАПЕТЯН смело взялись объять необъятное. Кропотливым трудом, со знанием дела и с любовью они создали своего рода многоплановый и многогранный документальный роман, герой которого - истинный представитель армянской интеллигенции, замечательный поэт и публицист, видный общественный и государственный деятель Рачия ОВАНЕСЯН (1919–1997).

ВТОРОЕ, ДОПОЛНЕННОЕ ИЗДАНИЕ "ПАМЯТНИКА РАЧИЯ ОВАНЕСЯНУ", выпущенное издательством "Аревик", это и в самом деле книга-памятник, персональная библиографическая энциклопедия, увлекательный и познавательный литературный путеводитель. По восьмистам страницам увесистого тома путешествуешь не только лабиринтами творчества Р. Ованесяна, заглядываешь в даты и события жизни колоритной и оригинальной личности, прислушиваешься к мемуарам и высказываниям современников, но и приобщаешься к грамотно преподнесенному срезу армянской литературы и времени, прожитого и пережитого крупным Поэтом.

С задушевной теплотой, щемящей грустью и потрясающим откровением достойный сын и наследник Давид Ованес рассказывает об отце в обширной вступительной статье. Но это и рассказ о поэте поэта, который уже на ином самобытном творческом витке подхватил и продолжил эстафету "неисправимого поэта", – так он называет Рачия Ованесяна. "Он был вообще влюбленным человеком – влюбленным в жизнь, товарищей, вино, женщин и, конечно, в Поэзию". Сын называет также отца "одним из самых образованных, самых начитанных, самых развитых поэтов своего поколения. Однако красота была в глубине его поэзии, в ее драматизме, в негодовании и протесте, даже когда он повышал голос (что происходило не часто)"…

Составителя и автора предисловия хочется без конца цитировать, открывая для себя интересные и знакомые, необычные и новые черты и штрихи в психологическом и поэтическом портрете Рачия Ованесяна. А подборки стихов-посвящений Д. Ованеса в лирической форме интерпретируют факты жизни отца, его корни, темы, взгляды и вместе с богатым фотоматериалом завершают продуманную композиционную целостность книги.

В РАЗДЕЛАХ "ПОЭЗИЯ", "ПРОЗА", "ОЧЕРКИ, ПОРТРЕТЫ, СТАТЬИ, ЭССЕ" библиографические сведения об изданных книгах щедро снабжены лирическими подборками, фрагментами произведений писателя, а также откликами, статьями, рецензиями известных критиков, литературоведов и коллег поэта. Собранные воедино, они уже воспринимаются как страницы истории армянской литературы 50–90-х годов. Дополнительными вехами биографии Р. Ованесяна и минувшей эпохи выступают материалы, приуроченные к прижизненным юбилеям, а также мемуары и статьи собратьев по перу, которые, точно эхо, раздавались на протяжении лет после неожиданной и трагической смерти поэта. "И какая ужасная нелепость! – писал переводчик и литератор Георгий Татосян. – Пройти долгими и тяжелыми дорогами Отечественной войны, много раз рисковать жизнью, попасть в плен и бежать из плена, участвовать в жесточайшей Сталинградской битве и других сражениях, вернуться на родину не только с боевыми наградами, но и с пулей в груди – все это перенести, благополучно прожить еще более полувека и вдруг в непоздний ноябрьский вечер на неосвещенной центральной улице любимого и воспетого им Еревана, невдалеке от своего дома погибнуть от наехавшей автомашины".

Включенный в книгу памяти "Недописанный блокнот" с впервые опубликованными здесь записями писателя – это и зеркало творческой лаборатории Р. Ованесяна, и документальное свидетельство о событиях и людях, литературных и общественных реалиях минувшей эпохи. Его мемуарные рассказы, изданные четыре года назад отдельной небольшой книгой "Сибоней", также были "изъяты" из этого "блокнота", и некоторые из них можно прочитать в "Памятнике" как продолжение книги воспоминаний Р. Ованесяна "Вечер памяти" (1996 г.). Не только в мемуарах, но и в художественных произведениях он стремился не лукавить, не обходить правду стороной, а увидеть и понять (и не осудить) ее настолько, насколько позволяли не только совесть поэта и гражданина, но и выпавшее на его долю время.

В БИБЛИОГРАФИЮ РУССКИХ ПЕРЕВОДОВ ПОЭЗИИ Р. ОВАНЕСЯНА ЗАКРАЛСЯ любопытный факт: выходные данные… неизданного сборника "Норкский тополь". В издательстве "Советский писатель" были выпущены четыре книги Р. Ованесяна: "Моим товарищам по счастью" (1952), "Чудесный садовник" (1960), "Молчание моря" (1966), "Дикая роза" (1980). И две книги увидели свет в Ереване: "Рождение любви" (1956) и "Чудесный садовник" (1970). Автор предисловия к "Норкскому тополю" - замечательный русский поэт Владимир Корнилов (1928–2002) перевел для этого издания 24 стихотворения армянского поэта.

Предлагаем читателям фрагменты из мемуарного рассказа Р. ОВАНЕСЯНА "Две судьбы", посвященного и судьбе "Норкского тополя", и из предисловия Вл. КОРНИЛОВА "Сокрытые строки" с несколькими его переводами.

 РОЛЬ БЕЛОВЕЖСКОЙ ПУЩИ

…"Художественная литература" была уважаемым и авторитетным издательством. Так вот, по просьбе сотрудницы отдела национальных литератур Анаит Макинцян я наконец-то собрал уже переведенные стихотворения, подготовил новые подстрочники и отправил в Москву. Признаться, работа над сборником заняла много времени, и то ли из-за моей беспечности, то ли из-за лени, но я сорвал все сроки. И книга перешла в план издательства на 1991 год. Получив оттиски, вычитал, сравнил новые переводы с оригиналами, проверил примечания и, дав добро на издание, подписал договор. От Анаит получил радостную весточку: "Ура, Рачик джан! Сегодня подписала твою книгу к печати".

КНИГА БЫЛА ХОРОШО СОСТАВЛЕНА. ПРЕДИСЛОВИЕ К НЕЙ НАПИСАЛ и сделал новые переводы известный поэт Владимир Корнилов, художественное оформление выполнил художник Белорученко. Все шло очень хорошо. Я с нетерпением ждал рождения книги, потому что прежние сборники на русском языке были мне не по душе и по качеству переводов, и по составу, и по оформлению. Однако…

В России тем временем началась заваруха, и руководство издательства, хотя и предчувствовало неизбежность приближающихся событий, тем не менее в поисках выхода начало снимать из плана отдельные книги. Директор издательства Г. Анджапаридзе переживал за национальные, в особенности поэтические книги, и телеграфировал мне с просьбой гарантировать реализацию части тиража в Армении.

Вопрос был утрясен. Но книга все равно не увидела свет: издательству предстояло либо расформироваться, либо изменить свой профиль. Редактор Анаит Макинцян пыталась как-то обнадежить меня, и сама с горечью сожалела из-за неопределенной судьбы книги, над которой так заботливо трудились. Неопределенность прояснилась, когда в Беловежской пуще было подписано соглашение о распаде советской империи со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Редактор прислала мне экземпляр оттисков книги, который до сих пор хранится у меня, – отредактированный, откорректированный, подписанный к печати и… отмеченный печатью судьбы…

ОТКРЫТИЕ СОКРЫТОГО

…Я впервые перевожу Рачия Ованесяна и рад, что перевел в основном стихи, написанные давно, но именно те, которые возможно стало печатать лишь сегодня, спустя сорок-пятьдесят лет. Эти строки оправдывают поэта. Поэт не виноват, что не смог их опубликовать раньше. Но он был бы виновен, если б их не написал. А сейчас, войдя в книгу, они не только открывают сокрытое, но и высвечивают сказанное полунамеками в других стихах.

БЛАГОДАРЯ ЭТИМ СТИХАМ МЫ УБЕЖДАЕМСЯ, ЧТО ТОНКИЙ ЛИРИК РАЧИЯ ОВАНЕСЯН, по сути дела, все эти долгие годы оставался поэтом трагическим, что он сберегал в своем столе строки своего реквиема и тоже становился на горло собственной песне.

…Однако наша действительность была такова, что никакие стихи не могли ее изменить, да и вряд ли от чего-то освобождали. Но все равно прекрасно, что Рачия Ованесян их написал. Нынче, читая их, мы лучше понимаем, как сумел он в те годы сберечь душу живу.

…В прежних книгах Рачия Ованесяна было немало стихов о войне. В основном это были светлые стихи, стихи о любви и Победе, хотя самому поэту пришлось изведать горечь и позор долгого отступления. "Наша армия отступает", – пишет он летом 1942 года в Сальских степях, в одном из самых горьких своих стихотворений, которое выходит к читателю лишь через полвека. И мы под впечатлением этих строк иными глазами прочтем другие военные строки Р. Ованесяна и почувствуем, как это ненапечатанное стихотворение буквально душило поэта, что правду о наших фронтовых бедах ему было так же тяжко скрывать, как и правду о довоенных расстрелах и гибели учителей.

Хочется упомянуть еще об одной, тоже до поры сокрытой теме поэта – о беде армянского народа, лишившегося своих цветущих западных земель, которые до сего дня пребывают в страшном запустении и забросе. Эта тема особенно трагично звучит последние десятилетия в стихах Сильвы Капутикян. И этой же теме посвящено щемящее лирическое стихотворение Рачия Ованесяна "Пчеле, летящей из Ани". Горе и надежда – эти два чувства сосуществуют в стихотворении, и они, как мне кажется, искони переполняют всю армянскую лирику. За долгие тысячелетия столько несчастий свалилось на армянский народ, что армянскому поэту совершенно не обязательно быть пророком, чтобы предчувствовать новые, неминуемые беды, будь то нашествие врагов, мор или землетрясение. Но армянскому поэту всегда надо было обладать немалым запасом мужества, чтобы надеяться, выстоять и выжить…

Рачия ОВАНЕСЯН

Переводы Владимира Корнилова

 Дороги

Там, где течет Аракс-река,

Вверх-вниз по скалам, по горам

Бежит забытая тропа

В Сасун, Битлис, Васпуракан.

 

Над нею высится Масис,

На ней цветет, алея, куст,

Она спешит то вверх, то вниз –

В Игдир, и в Алашкерт, и в Хнус.

 

Она спешит за Ахурян

И в пропасть падает с вершин,

И вновь петляет по горам

В Ани, Саракамыш, Карин.

 

По той тропе моя душа

Бежит-играет до сих пор,

И память до сих пор свежа

Средь пропастей, ущелий, гор.

 

Дороги той земли святой

Покрыли пыльные цветы,

И тропы заросли травой,

Побиты градом и пусты.

 

Узка дорога, как тропа…

Тропа пропала – не найти…

Какая горькая судьба

И нету в ту судьбу пути!

1976

Тяжелый марш

Наша армия отступает

По дорогам и по степям,

Наши семьи нас вспоминают

И мольбы обращают к нам.

 

Мы идем не на фронт, а с фронта,

Не в огонь идем – от огня,

И простерлась до горизонта

Наша горькая матерня.

 

Наша армия отступает,

День идет и идет всю ночь,

И семья ничего не знает

И не может ничем помочь.

 

Хутора и села бросаем,

И они по степи горят,

И бросаем старых хозяев

И убитых своих солдат.

 

Отступаем и днем, и ночью,

Душу до крови изгрызя,

И с презрением, скорбно, молча

Смотрят девушки нам в глаза.

 

А в глазах наших – дым сраженья,

На ногах наших – только кровь…

И, надеясь на возвращенье,

Отступаем мы вновь и вновь.

 

Отступать больше нету мочи,

Обуял нас и стыд, и страх,

Лишь последней надежды клочья

Сохраняем в своих сердцах.

 

Все отходим, отходим снова,

До какой же черты дошли,

Что с земли убежать готовы,

Но никак не сбежать с земли!

Сальские степи

1942

 Крик

Только одного желаю,

Только об одном печаль –

Встать сейчас на Гималаи,

На всю землю закричать:

Бросьте, люди, точку ставьте,

Хватит горя, хватит слез,

Отдохнуть планете дайте!

Или всех напастей кроме,

Неужели мало крови

На планете пролилось?

Демоны вражды, не сейте

На земле моей вражды!

Сколько ужасов и смерти

Ваши принесли дожди,

И сыта земля костями,

Фосфором начинена…

Что же будет завтра с нами,

Если сызнова война?

С Гималаев,

Точно с крыши,

Я кричал бы наяву:

Не зову жалеть погибших,

Землю пожалеть зову!

1967

Подготовила Каринэ ХАЛАТОВА

P. S. "Памятник Рачия Ованесяну" приурочен к 95-летию поэта. Давид Ованес сполна выполнил сыновний долг перед памятью отца, вернул читателям живой образ Поэта, внес весомый вклад в армянскую литературу и книгоиздание. На презентации книги в Союзе писателей Армении один из восхищенных критиков пожелал такого рода издания, посвященные и другим армянским писателям. В ответ прозвучали две реплики: "…Им надо иметь такого наследника, как Давид Ованес" и "Для этого надо быть Давидом Ованесом".