ТЕ ЖЕ ГОРЫ, ЛЕСА И ЛУГА, ТЕ ЖЕ ТОПОЛЯ

По пути мы часто встречали группы наших соотечественников, направлявшихся в Западную Армению или возвращавшихся оттуда. Назвать их туристами не совсем точно. Не красивые пейзажи ищут они или экзотику. То ли дом прадеда или хотя бы его место, то ли город или село, где жили предки. Берут с собой свечи, чтобы зажечь их в церквах, разрушенных или сохранившихся. Не люблю пафос, а то назвал бы всех их - верующих и неверующих - паломниками. Причем это паломничество - нечто глубинное, не сентименты. 

Те, кто родилсЯ в Ване, Муше, Карсе и ДР., давно ушли из жизни. Но тянет всех нас туда, даже если многие из нас не имеют западноармянских корней. Культура общая, родина общая. Турецкие власти не чинят препятствий, а деловые люди радушно принимают, подают хорошую пищу, включают армянскую музыку во время угощения. Но секрет тут прост. Это для турок - отличный бизнес. Армяне сотнями, тысячами летом отправляются в Западную Армению. А для нас эти поездки - нечто очень значительное.

Не важно, что Республика Армения занимает малую часть исторической Армении. Мы, кто родился и вырос в Советской или независимой Армении, несем в себе всю Армению, все эти горы, долины, реки, церкви, монастыри, места битв, побед и гибели сотен тысяч армян, весь этот пейзаж. Это - не эмоции, это факт нашей национальной психологии. Все те элементы пейзажа, которые я перечислил, давным-давно вошли в нашу культуру - устную и письменную - и через это стали частью нашего духовного мира. И еще удивительно - как едина армянская природа и как она несет на себе отпечаток той же культуры. Кто внимательно смотрел на природу Западной Америки, тот не может не ощутить, что там нет никакой внутренней связи между прошлым человеком и природой, человек не успел или не смог наложить отпечаток своей души на эти земли. Мы же много тысяч лет живем на этом нагорье, и связь между нами и природой очень существенна. А уж про памятники архитектуры не говорю.

С такими мыслями и эмоциями мы направляемся в Западную Армению. Едешь, едешь, смотришь во все глаза, и у тебя такое впечатление, что ты где-то в Арцахе, Сюнике или в Лори. Те же горы, те же леса и луга, а эти тополя так родственны твоей душе. Смотришь на села на берегу озера Ван, на те же тополя и думаешь, как хорошо пойти туда попросить холодного тана, поговорить с людьми. И тут же другая мысль - а ведь там не армяне, это не твоя земля, это враждебное государство. И нельзя сказать, что эта вторая мысль уничтожает первую. Не можешь отказаться от ощущения, что это твоя земля, потому что это ощущение - на уровне не мысли, а души, которую поменять невозможно.

Так мы и живем - между этими двумя ощущениями. Западной Армении нет, но она в нас, в нашей трехтысячелетней культуре. Не можем же мы вытравить это из клеток нашей психологии, нашего духовного мира, нашей культуры. Остается считаться с этим обстоятельством.

В ЗАПАДНОЙ АРМЕНИИ НЕ МОЖЕШЬ НЕ ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА ТО, как нынешние турецкие власти целенаправленно утверждают "турецкий след" в местах, где до 1915 года жили армяне и создавали свою культуру. Вот подходишь к выдающемуся памятнику архитектуры - к Карсской крепости. Очень впечатляет - и размерами, и стенами, и тем, как властвует над городом. Весь Карс как на ладони. Мы вспоминаем карсское царство, видим мост Св. Вардана, который описывает Чаренц в своем романе, посвященном Карсу, "Страна Наири". Видим церковь, тоже упомянутую в романе Чаренца. И вспоминаем весь роман. Чаренц в этом романе обессмертил армянский Карс. Но перед вами огромный турецкий флаг, который высится над крепостью, и надписи на турецком и английском рассказывают о том, при каком султане или по какому фирману (указу) какого турецкого вельможи построена крепость. И все. И армян как не бывало на карсской земле.

Или едешь по подножию Большого Масиса, и вдруг перед твоим взором возникают европейского вида здания, и надписи, которые очень хорошо видны с дороги, разъясняют, что это такой-то университет. И сколько таких университетов мы встречаем в Западной Армении! Я помню те времена, когда случайно попавшие туда наши земляки утверждали, что турецкое правительство особо не обустраивает Западную Армению. Тогда они еще не привыкли к мысли, что эти земли - их, или боялись, что их-таки отнимут. А сейчас осваивают эти земли очень настойчиво, везде вывешивают портреты Мустафы Кемаля, поднимают свой огромный государственный флаг.

В развалинах Ани мы ходили несколько часов, и боюсь, не все увидели там. Это - удивительный уголок армянской земли, где, кажется, наши предки просто искали более или менее удобное место, чтобы поставить очередное здание или церковь. Страсть к строительству обуревала ими. Притом создавали шедевры общеевропейского значения, как кафедральный собор. На воротах мертвого города висит сравнительно небольшой турецкий флаг, а чуть дальше, буквально метрах в пятнадцати, виден уже огромный флаг этой республики. И нигде ни на турецком, ни на английском ни полслова не сказано, что этот город был столицей армянского государства. Зато турецкие флаги навязывают мысль о принадлежности развалин турецкому государству...

НО ГОРШЕ ВСЕГО БЫЛО СТОЯТЬ РЯДОМ СО ЗДАНИЕМ ШКОЛЫ САНАСАРЯН. Я не знаток истории армянской педагогики. Но это словосочетание всегда вызывало уважение. В Карине (Эрзруме) армяне построили великолепное здание этой школы, преподаватели были выпускниками лучших европейских университетов, детей одевали, кормили, давали очень хорошее образование. А вот после Геноцида, когда в Эрзруме не осталось армян, а Османская империя трещала по швам, Кемаль собрал именно в этом здании своих сторонников, разработали план спасения Турции, и это совещание считается началом истории новой Турции. Мустафа Кемаль стоит на высоком постаменте перед зданием, и два огромных государственных флага развеваются там же. Турецкие семьи приходят сюда изучать историю своего государства, и никто и ничто им не говорит, что это - здание бывшей армянской школы, построенной в таком-то году. Мало Геноцида, мало того, что государство присвоило все имущество армян. Теперь по возможности надо искоренить память об армянах.

И еще один пример. Нам показывают руины монастыря Св.Карапета. Это - легендарный монастырь, о нем упоминают многие письменные памятники. Опустевшее здание уцелело до 1950-х годов. Турецкие власти подорвали его и на его месте построили курдское село. Ходишь по его улицам, ребятишки показывают камни монастыря, которые послужили стройматериалом для их домов. На камнях - армянские надписи, крест - все, что могло быть на стенах тысячелетнего монастыря. И несколько уцелевших кусков его толстых стен - турецкая взрывчатка оказалась не способной разрушить их.

Все это я говорю отнюдь не с целью в очередной раз вызвать возмущение читателей или слезы из глаз. Мне кажется, мы сталкиваемся с реальной проблемой, и поток туристов или паломников в Западную Армению только подтверждает это. Каким-то образом мы должны учесть во внешней и культурной политике Армении вот эти сложные, неоднозначные отношения с той землей, которая до 1915 г. была Западной Арменией. Что она для нас, современных армян, сейчас?

Чтобы понять тяжесть этого вопроса, еще раз упомяну Карс. Там показывают развалины какого-то дома и говорят, что здесь родился Егише Чаренц. Для меня не важно, эти развалины именно те или нет. Главное в этом сейчас уже не армянском городе, что по его улицам гулял молодой Егише Согомонян, вот в этом саду он получил "уста силласи" (пощечину мастера) Аветика Исаакяна, в этом городе он прочитал массу книг армянских, русских и европейских авторов, которые сыграли огромную роль в его поэтическом становлении, здесь он влюблялся в Карине Котанджян, Астхик Кондахчян и потом писал о них в своих поэмах и стихотворениях. Карс вошел не только в творчество Чаренца, но и - благодаря ему - в армянскую литературу, в мир армянского читателя.

В ПРЕКРАСНОМ СТИХОТВОРЕНИИ "ПЕСНЬ ЛИЧНАЯ" ОН ДВАЖДЫ ВСПОМИНАЕТ КАРС: ("Оставив в Карсе, на берегу реки, мой дом, выстроенный из неотесанного камня, Прохожу сейчас по улицам чужих городов..." и "Если на улицах Карса увидите Карине Котанджян, Передайте ей, что Чаренц сказал - прощай, прощай..."). В романе "Страна Наири" он беспощадно высмеивает жителей Карса - мелких лавочников и ремесленников, их политических предводителей, но сквозь сатиру проступает трагическая любовь, вы воспринимаете этот роман, кроме всего прочего, как памятник исчезнувшему армянскому городу.

И как может армянин забыть все это, выкинуть из своей головы. И когда в 2015 г., через почти сто лет после того, как город взяли турецкие войска, вы проходите по этим же улицам, вам становится очень-очень тяжело. Удивительным образом здесь еще сохранились армянские следы. Целые улочки напоминают вам улицы Гюмри. Тот же черный туф, та же архитектура. Скажем, в Ване уже ничего не осталось от того Вана, который был до отступления русских войск в 1918 г., который описал Гурген Маари в своем классическом романе "Горящие сады". Поэтому в Карсе особенно остро чувствуешь, что армяне должны как-то сохранить связь с этими землями. Нельзя отторгнуть, отрезать этот кусок души целого народа.

В Карсе есть азербайджанское консульство со знаменем этого государства на крыше. Ничего не скажешь. Один народ, два государства. Многие азербайджанцы живут сейчас в Карсе. Вот и азербайджанский флаг развевается в Карсе. Но в этом городе никакого азербайджанского следа нет. Здесь должно было быть хотя бы армянское консульство, раз уж мы потеряли этот город. Но турки - дальновидный народ. Не оставили ни одного армянина, чтобы армянское государство пеклось о его защите. И все равно, невозможно примириться с мыслью, что мы никак не можем защитить эти родные нашей душе улочки, огромный след нашего великого поэта, от ударов агрессивной турецкой политики, от разрушений времени. Нужно добиваться хотя бы установления памятных досок везде, где были или есть армянские памятники, сохранившиеся здания, и чтобы надписи были и на армянском языке. Это, наверно, будет неимоверно трудно, почти невозможно. Турки, как мы убеждаемся и сейчас, настроены уничтожить все армянские следы. Но надо бороться, бороться упорно и целенаправленно, чтобы душа армянского народа не лишилась своей половины...

Азат ЕГИАЗАРЯН

Июль, 2015