ВХОД В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

В конце 1957 года я, Карине Мнацаканян, и Левон Аветисян в сопровождении главного режиссера телевидения Марата Мариносяна и очень симпатичного небольшого роста мужчины пришли к председателю Государственного комитета по телевидению и радиовещанию Армении. Председателю нашу тройку представил Мариносян. С этого дня приказом комитета мы были зачислены на телевидение. Меня и Леву - как ассистентов режиссера, а красавицу Карине - диктором, в дальнейшем она стала любимицей телезрителей. Были всякого рода пожелания со стороны председателя. Пару слов сопутствия сказал Мариносян, а потом говорил мужчина, который сопровождал нас. К нашему удивлению, Нерсес Восканыч Каграманов (Каграманян) оказался первым директором Армянского телевидения. 

ИДЕЯ ОТКРЫТЬ ТЕЛЕВИДЕНИЕ В СТОЛИЦЕ АРМЕНИИ ПРИНАДЛЕЖАЛА ИМЕННО ЕМУ. Как я уже писал в своих воспоминаниях, эту "фантастическую" отрасль в будущем назовут великолепным изобретением. На следующий день после встречи с председателем наша тройка приехала на телевидение. Когда моя нога ступила в "сказочный домик", я вспомнил слова моего наставника Марата Мариносяна:

"Мы открыли телевидение, что-то новое в искусстве, с огромной перспективой, с большим будущим. Нам не хватает способных молодых людей. Почему бы тебе не попробовать себя в этой новой, пока не известной профессии, стать телевизионным режиссером? Ведь это тоже кино: оператор, камера, экран, изобразительный ряд. В дальнейшем будут актеры, постановки... Твори, дерзай, фантазируй! Главное, все это новое... Начало! И мы с тобой будем одними из первых".

Вошел в студию, остановился, огляделся вокруг и подумал: "Боже мой, что можно сделать на этой крохотной площадке?" В этот момент в студию вошел Нерсес Восканыч:

- Ну, будущие герои, будем творить?!

Что могу сказать об этой личности? Каждая встреча с ним была праздником. Он был очень остроумный, мыслящий, высококультурный, порядочный, сочувствующий, тонкий ценитель любой идеи. Всегда, на всех передачах он находился в АСБ рядом с командой, которая вела передачу. Он умел искренне волноваться и искренне сопереживать. Но у него было свое видение каждой передачи. И об этом он всегда высказывался на еженедельной летучке, где обсуждали прошедшие программы. Естественно, в конце летучки говорил Нерсес Восканыч. Культура его речи, его доброжелательное высказывание, поощрение отдельных передач заставляли нас искать интересные сюжеты для телевизионного экрана.

 ОН, КАК РЕБЕНОК, ПЕРЕЖИВАЯ ЗА ПЕРЕДАЧИ, ИНТЕРЕСОВАЛСЯ ВСЕМ НОВЫМ, что готовилось к эфиру. Не было работника, который не боготворил бы Нерсеса Восканыча. Однажды на очередной летучке Каграманов сказал примерно такое: "Дорогие вы мои, мы с вами вошли в неизвестность. От нас зависит раскрыть неведомое и пока не понятный нам "тайник". Да, телевидение - большой тайник для нас с вами. Мы должны войти в этот тайник и вскрыть его, вытащить оттуда самое прекрасное, самое идеальное украшение, оно должно украсить наш с вами маленький экран. Дерзайте, ребята, мы должны быть первыми, потому что у нас собрались великолепные первопроходцы". Его слова были похожи на клятву. Мы так и восприняли их.

Он очень опекал свое детище. У него были заместители, которые по возможности помогали ему, но он все равно почему-то все делал сам.

Дорога, ведущая к телецентру, удручала: всюду камни, ямы. Наш единственный старенький полуразвалившийся автобус с работниками, иногда и с актерами с трудом одолевал ее. Нерсес Восканыч пригласил чиновничий батальон приехать на студию в гости. Через день работа на дороге закипела.

Вскоре студия получила новую телевизионную технику. Главное - видеокамеры: до этого на студии действовала всего одна. Естественно, работать стало легче и интереснее. Опять заслуга Каграманова. Он все время писал в разные инстанции петиции, требуя внимания к новобранцу. Воспользовавшись моментом, мы с Жирайром Григоричем Аветисяном обратились к Нерсесу Восканычу с просьбой приобрести кинокамеру и получили полное одобрение. В короткий срок камера оказалась у нас в руках. Это была заслуга Каграманова и Мариносяна.

Нерсес Восканыч очень внимательно следил за каждым режиссером, интересовался их работами: какие новшества они вносят в эфир, какие интересные сюжеты готовят на радость зрителю. По результатам каждый год он проводил аттестацию. За творческий подход к работе некоторые ассистенты, в том числе и я, стали режиссерами. А опытным режиссерам поднимали категорию. С каждым днем, месяцем, годом все лучше становились наши передачи. И уже Нерсес Восканыч уверенно, гордо с высоко поднятой головой входил в здание телецентра. Бесспорное уважение к нему творческий коллектив доказывал своими передачами.

КАК-ТО НАША СТУДИЯ ДОЛЖНА БЫЛА С БОЛЬШОЙ ПРОГРАММОЙ ПОЕХАТЬ В МОСКВУ. Тогда Госкомитет по телевидению и радиовещанию СССР принял решение, чтобы каждый месяц все республики Союза представляли отчет по Центральному телевидению, показывая свои культурно-экономические достижения. По Армении Каграманов поручил мне такую передачу. Так как у нас уже была кинокамера, все отобранные материалы отсняли на кинопленку. Чтобы сохранить очередность передач, я и монтажер Аэлита Симонян колдовали за кустарным монтажным столом в здании комитета. Вдруг от замыкания проводов в монтажной вспыхнул пожар - ведь тогда кинопленки были сгораемыми. А в монтажной складировались десятки яуфов (коробки) с пленкой. Они не горели, они взрывались. Надо было видеть, когда на место приехал Каграманов. Первым долгом поинтересовался здоровьем Аэлиты и меня (я временно потерял зрение, Аэлита обошлась без травм). А потом, стоя на площади у комитета, Каграманов во весь голос кричал: "Горит! Горит! Моя студия горит!" За этот инцидент Нерсес Восканыч получил строгий выговор, а меня из режиссеров перевели обратно в ассистенты.

Через пару месяцев все же мы с Нерсесом Восканычем вылетели в Москву с обновленной программой. Руководство ЦТ нашу работу оценило на отлично! По возвращении в Ереван с Каграманова выговор сняли, но он не мог успокоиться и боролся за мое восстановление в должности режиссера, пока не добился этого.

Еще одна маленькая история о доброте и невероятно теплом отношении к сотрудникам. После тяжелой операции, которую я перенес в Москве в 1961 году, Нерсес Восканыч по возвращении в Ереван вручил мне путевку в Карловы Вары. Он часто ездил туда и имел огромный авторитет среди сотрудников санатория. Интересно было то, что меня поместили в номере, где всегда отдыхал Нерсес Восканыч. Все 28 дней пребывания в этом необыкновенном санатории обслуживающий персонал только и расспрашивал о Каграманове. Действительно, своей добротой, своим умом, интеллигентностью он покорял окружающих его людей, тем более нас, его сотрудников.

ШЛИ ГОДЫ. МНОГО ИНТЕРЕСНЫХ ПЕРЕДАЧ И ФИЛЬМОВ БЫЛО ПОКАЗАНО ПРИ НАШЕМ ДИРЕКТОРЕ. В коллективе сложился обычай каждый Новый год группами посещать его дом. И когда в очередной раз на Новый год мы заявились к нему, он встретил нас в минорном настроении, хотя и старался бодриться.

Когда мы сели за стол, он взял рюмочку и заговорил: "Дорогие мои! Мне трудно сообщить новость: мне предложили новую работу - директора Ереванского русского драматического театра им. Станиславского. Мы с вами первыми создавали отечественное телевидение. Создавали его, не щадя себя. В короткий срок объединились талантливые творческие силы. У нас выросла необыкновенно одаренная молодежь, которая своими способностями, своей преданностью любимому делу вскоре встала наравне со старшими товарищами. Я от всей души хочу поздравить вас с Новым годом, пожелать новых творческих успехов, крепкого здоровья и, главное, с такой же преданностью воплощать на нашей дорогой студии замечательные идеи и никогда не забывать, что вы были первыми, кто с честью открыл для всех нас Неизвестность.

Он взял со стола маленькую книгу четверостиший Туманяна и взволнованно прочитал:

"Как много скорби и смертей в моем печальном сердце.

А сколько было вас, друзей, в моем печальном сердце,

Я знаю: в мире смертны все, придет и мой черед

И смерти страх в груди моей, в моем печальном сердце".

Нерсес Восканыч Каграманов остался в наших сердцах навсегда...

Вилен ЗАХАРЯН, заслуженный деятель искусств Армении, кинорежиссер