НАУКА НЕ ТОЛЬКО ЭКСПЕРИМЕНТ

- Г-н Аракелян, Институту молекулярной биологии НАН РА исполнилось 50 лет. Как вы встречаете свой юбилей?

- Ведется активная исследовательская работа, выполняются международные проекты, идет подготовка научных кадров. К сожалению, мы подошли к этой дате без Анны Бояджян - прекрасного ученого и организатора, которая много лет была директором нашего института. Юбилейные торжества запланированы на сентябрь, будет проведена конференция молодых ученых, на которую приглашено много известных зарубежных специалистов. Они прочтут молодым ученым пленарные лекции, а новое поколение исследователей представит свои доклады. Молодых в институте много, половина руководителей групп и заведующих лабораториями - специалисты до 45 лет. Действует система преемственности, поскольку политика института направлена на привлечение молодых в науку и создание для них максимально привлекательных условий работы.

- Расскажите о наиболее интересных исследованиях.

- Один из больших проектов МНТЦ направлен на борьбу с антибиотикорезистентными формами сальмонеллеза. Антибиотикорезистентность бактерий стала одной из самых актуальных проблем мировой медицины. Возбудители заболеваний приобрели устойчивость к воздействию антибиотиков. Медицина оказывается все более безоружной перед лицом многих заболеваний, которые в течение нескольких десятилетий после появления антибиотиков успешно лечились. Разрабатывается терапия, основанная на использовании бактериофагов - вирусов, убивающих бактерии. Наш проект, в котором участвуют также Грузия и Таджикистан, ставит задачу разработать препарат на основе бактериофагов, который позволит лечить сальмонеллез при антибиотикорезистентности.

- А эти препараты существуют за рубежом?

- Сегодня весь мир занят поиском и разработкой таких препаратов. Ведь существующие антибиотики и те, что появятся в перспективе, нередко неэффективны. Для борьбы с такими бактериями используются специфические вирусы - бактериофаги, убивающие эти бактерии. Это будут лекарства, содержащие вирус, который сможет воздействовать на бактерию.

- А бактериофаги не опасны для человека?

- Сегодня считается, что они убивают только бактерии. Но относительно побочных эффектов применения бактериофагов у науки пока нет окончательной точки зрения. Мы рассчитываем получить набор вирусов, которые будут убивать антибиотикорезистентные бактерии сальмонеллы. Возможно, эти вирусы можно использовать и для очистки сточных вод, где в большом количестве накапливаются патогенные бактерии. То есть не обязательно использовать эти вирусы в качестве лекарственных препаратов. Проектом предусмотрено секвенирование геномов как бактерий, так и бактериофагов. Важно понять, насколько генетический материал самих вирусов может быть опасен для человека.

- Почему возникла проблема антибиотикорезистентности?

- Во многом это связано с неконтролируемым приемом антибиотиков по всему миру. Процесс селекции жизнеспособных особей у бактерий пошел в направлении резистентности к антибиотикам. Люди сами создали эту проблему чрезмерным употреблением антибиотиков, самолечением, неправильным исполнением назначений врачей, да и сами врачи нередко злоупотребляют антибиотиками. Антибиотики активно используются в производстве продуктов питания. Они повышают продуцирование молока, увеличивают массу животных, предупреждают возникновение инфекционных заболеваний. Поэтому даже если человек сам не использует антибиотики, он все равно их получает. Первым широко применяемым антибиотиком был пенициллин. Это позволило спасти огромное число жизней. Но прошло несколько десятилетий, и бактерии приспособились к препаратам. Мы исследуем цепочки, по которым передается антибиотикорезистентность. Это и пищевая цепочка, и неконтролируемая продажа антибиотиков. Например, в Бразилии запрещается давать знакомым советы по приему лекарств, это право только лицензированного врача. За совет принять какое-то лекарство можно получить срок. Предполагается запрещение каких-то типов антибиотиков. При их использовании мы не просто убиваем патогенные бактерии, но и собственную микрофлору. Как патогенные бактерии приспосабливаются к антибиотикам, так и наша микрофлора может приспособиться к ним.

- Но, наверное, будут найдены средства борьбы с антибиотикорезистентными бактериями?

- Пока рано говорить об успехах. И это очень тревожит. Ведь прежде пневмония и многие другие заболевания, которые потом излечивались антибиотиками, были смертельно опасными. Появилась опасность вернуться в это время.

- Еще какими исследованиями занимается ваш институт ?

- Подготовлен проект по вирусологии, ждем результатов. Ведется работа по африканской чуме свиней. У нас были две вспышки в 2007 и 2011 годах, что нанесло стране огромный экономический ущерб. Правда, людям это заболевание не передается, но характеризуется 100-процентной смертностью животных. Этот вирус проник к нам из Грузии в 2007 году, но в каких-то случаях во время вспышки 2011 года не наблюдалась тотальная смертность животных от острой формы. В ряде случаев заболевание перешло в хроническую форму.

- Это хорошо или плохо?

- Это и плохо, и хорошо одновременно. Цепочка циркуляции вирусов в экосистеме в Европе не наблюдается. В Африке вирус передается клещами от диких животных к домашним животным, но при этом дикие животные не болеют. А у нас болеют. То есть у нас цепочка циркуляции вирусов нарушена. Возникает вопрос: как циркулирует этот вирус в Армении? Наши сотрудники предполагают, что произошла мутация в геноме вируса, которая направлена на приспособление, выживание. То есть животное погибает не сразу, болезнь переходит в хроническую форму и вероятность передачи заболевания от одного животного к другому растет. Эту цепочку надо выявить, иначе Армения будет постоянно под угрозой вспышки заболевания. Геном вируса пытается приспособиться к новой цепи циркуляции, чтобы выживать в этой среде. Мы предполагаем сделать проект по секвенированию генома вируса африканской чумы свиней и сравнить самую раннюю форму заболевания с более поздней, чтобы выявить генетические отличия. С другой стороны, хроническое течение заболевания хорошо тем, что можно попытаться разработать лекарственные препараты, которые смогут лечить африканскую чуму или защитить других животных от заражения. Этой проблемой занимается созданная в нашем институте группа молодых ученых, которая изучает растительные препараты и соединения в качестве противовирусных препаратов. Это те лекарственные или химические соединения, которые стимулируют выделение интерферонов. Это первая линия защиты от вирусов для организма, то есть зараженный организм начинает производить интерферон для борьбы с этим вирусом. Возможно, большой класс растительных препаратов обладает свойством стимулировать выработку интерферона. Пару таких соединений мы уже нашли и протестировали, есть основания считать их перспективными. Проводятся исследования и по другим направлениям. Реализуется проект по секвенированию рецепторов, участвующих в формировании нейронной сети у больных шизофренией. Интересен вопрос мутаций, связанных с риском развития шизофрении. Проводятся исследования по респираторным заболеваниям.

- Как ведется подготовка научных кадров?

- В этом году мы уже провели две школы молодых ученых. Первая - наша традиционная школа по взаимодействию хозяина и микробиоты. В нашем организме содержится очень много бактерий, оказывающих сильное влияние на организм как положительное, так и отрицательное. Они являются мощным модулятором иммунной системы, вызывают заболевания, защищают от патогенных микроорганизмов... Появилась тенденция считать суммарное сообщество бактерий в организме отдельным органом. Школы молодых ученых проводили известные зарубежные специалисты Гайк Искандарян и Бада Джабри. Они занимаются интересными исследованиями в области генетики бактерий.

- Какова задача этих школ?

- Школы представляют новейшие тенденции и достижения биомедицины, роль микробиоты в человеческом организме, проводятся практические занятия. Участники школ - студенты, магистранты, аспиранты ЕГУ и РАУ, молодые ученые до 35 лет. Второй семинар был посвящен биоинформатике. Это были лекции и практические занятия по программированию.

- Вы сказали, что среди ваших завлабов и руководителей групп много молодых. Насколько они готовы к организационной работе?

- Очень важно, чтобы молодой ученый понял, что часть своего времени нужно уделять не увлекательной исследовательской деятельности, а другой, неинтересной для ученого, но необходимой работе, в частности, фандрайзингу. Заведующий лабораторией должен осознавать ответственность перед своими сотрудниками. Есть какой-то базовый ресурс, который предоставляет институт, но нужно постоянно искать и другие источники финансирования.

- Но, может, этим должны заниматься другие люди?

- В научных учреждениях это не будет работать. Специфику области знает только ученый. Менеджер не может написать один грант по иммунологии, другой - по генетике, третий - по биоинформатике. Но можно иметь человека, который будет постоянно искать в интернете возможности для подачи заявок на финансирование. Источников финансирования много, но мы не всегда о них знаем и работаем с ограниченным числом фондов. Есть много других небольших фондов, являющихся частью научных обществ, которые могут предоставить финансирование в размере 20-30 тысяч долларов. И очень часто именно таких небольших сумм не хватает, чтобы довести исследование до конца. Другое дело, когда есть прикладная направленность, тогда начинает работать профессиональная команда менеджеров, которые руководят стартапом. Но институту со своим финансированием это не под силу. Возможно, необходим человек, занимающийся оценкой инновационности проводимых исследований с целью дальнейшей коммерциализации. Он должен иметь определенные знания в данной области и понимать перспективы коммерциализации результатов. Стоило бы преподавать этот предмет аспирантам, но делать это профессионально. Тогда можно будет подготовить определенное количество людей, которые защитятся, но, не имея особого желания продолжать заниматься наукой, смогут найти себя в научном менеджменте. Это очень важная специальность. За рубежом этим занимаются профессионалы. Нужны и венчурные фонды. В этом должно быть заинтересовано государство. Причем такой фонд не должен быть огромным, ведь в основном средств не хватает на первый этап коммерциализации разработки. Самое сложное - найти 5-10 тысяч долларов, чтобы что-то доделать, потом 100000 найти легче. Венчурный капитал в Армении должен работать в пределах этих 100000. Но отбирать проекты, которые получат эти средства, надо очень серьезно. Надеюсь, что постепенно эти вопросы удастся решить.