МАЛЕНЬКИЕ ЛЮДИ СЕРГЕЯ ДОВЛАТОВА

3 сентября Сергею Довлатову исполнилось бы 75 лет. Во многих городах пройдут вечера памяти, а в Санкт-Петербурге предполагается провести целый фестиваль "День Д" и превратить его в настоящий праздник с джазовым парадом и спектаклями по произведениям писателя.

В серьезном исследовании "Современная русская проза" критики Петр Вайль и Александр Генис так писали о нем: "Сергей Довлатов – как червонец. Всем нравился". А его коллега и приятель Андрей Мальгин утверждал, что "в своих рассказах и заметках Довлатов был беспощаден, едок, язвителен. А его, несмотря ни на что, любили. На него не обижались".

БОЛЕЕ ДЕСЯТИ КНИГ ДОВЛАТОВА ИЗДАНО ЗА ГРАНИЦЕЙ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ. В советские годы его считали диссидентом, и в конце 70-х годов из-за преследования властей Довлатов эмигрировал из СССР, обосновавшись в Нью-Йорке, на родине так и не было напечатано ни одной книги. Большинство из них переведены на многие языки мира. Его прозой восхищались Фазиль Искандер, Иосиф Бродский, Владимир Войнович, Андрей Битов, Курт Воннегут и другие. Довлатов – лауреат премии американского Пен-клуба, в 1990 году он вошел в число двадцати наиболее престижных авторов США. В том же году вышла его первая книга на родине, в Ленинграде. Писатель месяца не дожил до этой публикации - он скончался в Нью-Йорке от инфаркта на 49-м году жизни. В последующие годы Довлатова в России издавали много, его книги и сегодня моментально исчезают с прилавков, он - один из самых читаемых российских писателей.

Довлатов родился в Уфе. С 1945 года жил в Ленинграде и всегда считал себя ленинградцем. Отец его, Донат Мечик, был театральным режиссером, писал стихи, сочинял фельетоны, миниатюры, интермедии. Мать, Нора Довлатова, окончила Театральный институт и, прослужив в театре несколько лет, всю жизнь работала корректором. Когда Сергею исполнилось восемь лет, его родители разошлись.

            Генеалогическое древо его рода интересовало писателя с юности. Вот как он пишет о своем происхождении уже в конце жизни: "Мать моя – армянка, отец – еврей. Родители решили, что жизнь моя будет более безоблачной, если я стану армянином. Так и записали в метрике: армянин. А затем, когда пришло время уезжать, выяснилось, что для этого необходимо быть евреем. Став им в августе 1978 года, я получил формальную возможность уехать. Знаю, что это кому-то покажется страшным позором, но у меня никогда не было ощущения своей принадлежности к какой-то национальности. Я не говорю по-армянски. С другой стороны, по-еврейски я тоже не говорю и в еврейской среде не чувствую себя своим. И до последнего времени на беды армян смотрел, как на беды в жизни любого другого народа, индийского, китайского... Пока не познакомился с удивительным писателем, настоящим армянином – Грантом Матевосяном. Вот так, через любовь к этому человеку, у меня появились какие-то армянские черты".

В ДЕТСТВЕ ДОВЛАТОВ БЫЛ ОЗОРНЫМ И НЕПОСЛУШНЫМ МАЛЬЧИШКОЙ и вечно доставлял матери огорчения: плохо учился, шалил, приносил двойки даже по литературе. А в 1954 году неожиданно стал победителем Всесоюзного конкурса юных поэтов. Премию ему вручал лично Самуил Маршак.

Далее наступили университетские годы (он поступил на отделение финского языка филфака), которые тоже не блистали особым успехом и отличались вольномыслием и всякими дурачествами. По воспоминаниям его приятеля Андрея Арьева, будучи на втором курсе, Довлатов послал в журнал "Аврора" стихи Фета, подписав их вымышленным именем. Каково же было его ликование, когда он получил ответ от литературного консультанта, признавшего "некоторые зачаточные способности у явно молодого автора" и советовавшего ему "учиться у классиков".

В конце концов Довлатов был отчислен из университета и оказался в армии, служил охранником в лагерях Коми АССР. А после демобилизации поступил на факультет журналистики, стал работать в многотиражных газетах, писал рассказы из армейской жизни, позже составившие основу его книги "Зона". Вскоре Довлатов выехал в Эстонию, где сотрудничал в газетах "Советская Эстония", "Вечерний Таллин", писал рецензии для журналов "Нева" и "Звезда".

В 1976 году три его рассказа были опубликованы на Западе. Отныне советские издательства были для него закрыты. Начались неприятности. Довлатова выгнали отовсюду, где он работал и сотрудничал. К этому времени его жена и дочь уехали на Запад. Началась травля писателя. Его обвиняли по трем статьям Уголовного кодекса: тунеядство, неповиновение властям, "иное холодное оружие". "Все три обвинения были липовые", - писал Довлатов. Затем его неожиданно посадили в тюрьму и так же неожиданно через некоторое время выпустили, но предложили уехать. Так он оказался в США.

"Я не был диссидентом, не участвовал в политической борьбе, - писал Довлатов, - я всего лишь писал рассказы, которые никто не хотел печатать. Таким образом, мои претензии к советской власти – мрачной, каверзной, бесформенной и обидчивой – следует считать эстетическими. Уехал я для того, чтобы заниматься литературой без опасений за себя и свою семью".

В Америке триумф Сергея Довлатова не заставил себя ждать. Проза Довлатова получила широкое признание, публиковалась в известнейших американских газетах и журналах. Он стал вторым после Набокова русским писателем, печатавшимся в журнале "Нью-Йоркер". Основал русскоязычную газету "Новый американец", тираж которой достигал одиннадцати тысяч экземпляров, и два года был ее главным редактором.

 ОДНА ЗА ДРУГОЙ ВЫХОДЯТ В СВЕТ НЕ ПУБЛИКОВАВШИЕСЯ В СССР "Зона", "Невидимая книга", "Соло на ундервуде", "Записные книжки" (где в рассказе "Когда-то мы жили в горах" он вспоминает своего армянского деда), "Компромисс", "Заповедник", "Наши", "Марш одиноких", "Ремесло", "Чемодан", "Иностранка", "Не только Бродский". Довлатов становится одним из популярных эссеистов эмиграции. Его имя обретает огромную популярность на родине благодаря регулярным и очень интересным выступлениям на радио "Свобода". За рубежом, по мнению многих, по известности он стоит следом за нобелевскими лауреатами Бродским и Солженицыным.

В своих произведениях писатель точно передает стиль жизни и мироощущение поколения 60-х годов, атмосферу богемных собраний на ленинградских и московских кухнях, абсурд советской действительности, мытарства русских эмигрантов в Америке. Себя Довлатов называл не писателем, а рассказчиком. Он говорил: "Подобно философии русская литература брала на себя интеллектуальную трактовку окружающего мира... И подобно религии она брала на себя духовное, нравственное воспитание народа. Мне же всегда в литературе импонировало то, что является непосредственно литературой, т.е. некоторое количество текста, который повергает нас либо в печаль, либо вызывает ощущение радости". Кстати, все произведения Довлатова пестрят феерическим юмором.

Довлатов писал легко, интересно, впечатляюще. Он много и неустанно работал. Один из критиков говорил: "Проза Довлатова способна оказывать на человека воздействие едва ли не терапевтическое".

Довлатовские герои – обыкновенные "маленькие" люди: зеки, фарцовщики, представители спившейся богемы, подтрунивающие над собой неудачники – люди, за плечами которых богатый жизненный опыт. И при этом, как утверждали американские критики, персонажи Довлатова обрисованы столь же ярко, как герои Достоевского.

Успех Довлатова у американского читателя был неоспорим.

Довлатова часто навещал призрак Уильяма Сарояна. Это наводило его на мысль стать вместе с ним в один армянский ряд американских писателей. "Но я русский по профессии", - признавался Довлатов. Говорят, в последние годы официанты на Брайтоне не подавали ему счетов: "С русских писателей денег не берем".

Довлатова любили настолько, что, когда он умер в августе 1990 года, вереница машин, въезжавших под дождем на кладбище, была бесконечной... Его похоронили на еврейском кладбище в Нью-Йорке, в его армянской части.