ХРАНИТЕЛЬ ТАЙНЫ ТЕАТРАЛЬНОЙ МАГИИ

19 марта, в день рождения народной артистки СССР Вардуи Вардересян, на сцене Национального академического театра им. Г. Сундукяна состоится показ спектакля "Занавес не закрывается" по пьесе Нелли Шахназарян. Легендарная артистка стала источником вдохновения и субъектом посвящения для драматурга. А поставил спектакль народный артист РА Ваге Шахвердян. Спектакль, которым завершался театральный фестиваль в Лори, проведенный к 70-летию Мастера. Спектакль о судьбе Артиста. Театр про Театр - в этом вся логика судьбы Шахвердяна.

ЖАНРУ "ДАВНО Я НЕ ЛЕЖАЛ В КОЛОННОМ ЗАЛЕ", с троном, адресами и медалями, режиссер предпочел декаду поставленных им на разных сценах страны спектаклей в родном Ванадзорском драматическом театре им. Ов. Абеляна. Впрочем, одна награда все-таки нашла героя - награда, которую, по собственному признанию, Ваге Суренович всегда ценил выше всех остальных и которой мечтал обладать. Орден "Святой Саак - Святой Месроп" в Святом Эчмиадзине он получил из рук Его Святейшества Католикоса Всех Армян Гарегина II.

Но это было уже потом. А сначала был фестиваль, собравший в театре друзей, коллег, "вип"-персон, поклонников таланта режиссера - зрителей, зрителей, зрителей! Фестиваль по-настоящему удался и стал для Ванадзора настоящим праздником - таким, на какие юбиляр большой мастер. А ведь был момент, когда все стояло под угрозой. Буквально за десять дней до начала торжеств Шахвердян попал в больницу с тяжелым сердечным приступом. "Пускай актеры обязательно пройдут третью и четвертую картины, а через два дня я приду и все соберу", - говорил режиссер, лежа на носилках, бледно-зеленый, под испуганными взглядами родных и врачей...

Прежде подобные проявления Шахвердяна становились темой анекдотов. Теперь все привыкли, и никто не удивляется. "Вот пойдете вы домой - и что там будете делать?" - коронный вопрос-цитата, которую режиссер любит выдать где-нибудь в первом часу ночи, когда репетирующие актеры валятся с ног от усталости. Усталости, которая каким-то волшебным образом всегда обходит Шахвердяна стороной. Его бесчисленные и часто кажущиеся инквизиторскими режиссерские экзерсисы... Хотя, как сказать - кто инквизитор, а кто жертва? Когда на сцене артисты, которые все умеют, все понимают, но не веруют, а за режиссерским столиком сидит вдохновенный человек и в глазах его Аввакумов огонь, а в душе страсть Гамлета...

"Любите ли вы театр так, как люблю его я?" - знаменитый вопрос знаменитой статьи, которую Шахвердяну следовало бы вынести в эпиграф книги "Моя жизнь в искусстве", если только он когда-нибудь соберется ее написать. Среди многих мастеров и рыцарей театра он стоит - и с годами это становится все очевидней - чуть-чуть особняком, этот человек театра до мозга костей, человек театра по призванию, по крови, по страсти, по своей не харизматичной, как сейчас принято говорить, а абсолютно гипнотической личности. "Этот охотник давно уже не охотится. Он заботится о своей славе. Заботиться о своей славе - что может быть утомительнее?" - говорил персонаж шварцевской пьесы. Этот "охотник" все еще охотится, обнаруживая в бесконечном заповеднике своего неиссякающего воображения новые нехоженые тропы. Новые слова, новые формы, новые способы режиссерского высказывания.

ПЕРВЫЙ ОГЛУШИТЕЛЬНЫЙ УСПЕХ ЕМУ ПРИНЕС СПЕКТАКЛЬ "ТРИ СЕСТРЫ", который был поставлен в театре Ванадзора и которому аплодировали фестивальная Москва, Париж, Страсбург и Лиссабон. Мучительный спектакль о людях, вынужденных ставить на себе крест. Изысканный спектакль, сделанный в соавторстве с Евгением Софроновым и на долгие годы объединивший большого режиссера и большого театрального художника. "Трагедия невозможности счастья - вот моя тема", - говорит Ваге Суренович.

Наверное, поэтому он так любит Чехова. А еще, наверное, потому, что в каждой чеховской пьесе есть человек, который все осознает и понимает... Думается, больше, чем "Чайка", Шахвердяна задела бы за живое пьеса Кости Треплева, будь она написана. Его увлекли бы абстрактно-символический стиль и заключенный в ней дух бесстрашных пророчеств. "У вас родится сын с тремя складками на лбу", - сказал когда-то ясновидец дед Гаруш матери будущего режиссера, раскидывая вместо карт зерна. В спектаклях Шахвердяна всегда присутствует мотив угадывания судьбы. Он особенно обострился в его последних работах - "Злой дух", "Один час истины", "Идиот". Сгусток образной энергии, не выявленной до конца, комбинация силуэтов и поз, столь же случайная и столь же осмысленная, как колода карт в руках опытной гадалки. Ему ненавистен театр "бытовиков". Ведь сам он отчасти мистик, отчасти символист театра.

Неудивительно, что первой его грандиозной победой на сцене Национального академического театра им. Г. Сундукяна, которым он проруководил двенадцать лет, стал спектакль по пьесе драматурга-символиста Левона Шанта "Старые боги". Шел 99-й год. За предыдущие восемь лет мы привыкли ходить в театр скорее ради самодисциплины и аплодировать не художественной ценности, а человеческому героизму. А тут открылся занавес - и на нас нахлынула какая-то нездешняя, ослепительная театральность. Шахвердяну оказалось мало сцены. Он вознес действо куда-то высоко-высоко, в самые небеса. Масштаб грандиозный - в этом весь режиссер. Словно его влечет грандиозность человеческой судьбы и художественной мысли. Символика пространства, символика света и символика мизансцен объединялись в "Старых богах" в единый символ-знак, подобный легендарным библейским знамениям наступающих бедствий и неминуемых катастроф. Но рождался этот символ из острой выразительности, волшебной легкости и волнующей красоты. Только теперь, спустя годы, до конца осознаешь значение этого служения "Старым богам" - театру большого стиля. Теперь понимаешь, какой вакуум оно заполнило и какую пустоту вокруг себя обозначило. Ведь мало что тогда имело отношение к нашей сумеречной жизни и к подлинному реальному искусству.

А ТУТ НАМ ОТКРЫВАЛОСЬ, ЧТО ЛИРИКА И КРАСОТА ПРОДОЛЖАЮТ СУЩЕСТВОВАТЬ. "Рузан", "Трамвай "Желание", "Наша доля радости", "Дом Бернарды Альбы" и другие спектакли, несущие на себе печать неповторимого шахвердяновского стиля, и по сей день остаются украшением сцены Национального театра.

Судьба артиста. Взлеты и падения. Пропасти и сближения. В его жизни был момент, когда разрыв казался бездонной пропастью. Разрыв с театром им. Сундукяна. С театром, традиции которого он бережно хранил так же, как бесконечно почитал своих учителей Вардана Аджемяна и Рафаэля Джрбашяна, новые традиции которого им создавались. Разрыв с тем, что было ему не просто дорого, - что составляло смысл его жизни... Но по своей судьбе он - избранник. По человеческой сути - гордец. "Я один - все тонет в фарисействе" - пастернаковский "Гамлет". Не горькая жалоба, но горделивый вызов. Он поставил на сцене ванадзорского театра блистательного "Короля Лира", в котором принес в жертву своей обиде и боли преданность Корделии и Шута, чтобы от этой боли освободиться и больше не вспоминать о ней. "На обиды нет времени - слишком много работы", - скажет он вскоре. И будет черпать неожиданную и непобедимую силу в своем единственном и никогда не предающем убежище - в театре. В спектаклях, которые за последние годы вне главного театра страны полились как из рога изобилия. Ванадзорский театр им. Абеляна и столичный Театр музыкальной комедии им. Пароняна, драматические театры Тбилиси и Степанакерта, Дом Москвы и антрепризная работа со своими бывшими студентами-учениками, которых он нежно любит и опекает, не вспоминая обид. Гастроли и фестивали. Репетиции, спектакли - и снова репетиции.

Из жизни Ваге Шахвердяна пока что ушла главная сцена страны. Ушел из жизни Женя Софронов - больше чем художник, больше чем друг. Человек, фонтанирующий идеи, еще один фанатик театра. Потери, от которых иные бы не оправились. А у Ваге Шахвердяна началось движение к новому стилю. Его поманил неисследованный материк "бедного театра".

"Хотя меня всегда увлекала большая классика, сейчас появились наши современные авторы, литературный процесс как-то оживился, меня это очень радует. И я стал спешить успеть сделать как можно больше. Такой прилив энергии, который трудно объяснить, но которым хочется воспользоваться", - говорит Ваге Суренович. И делает спектакли, в которых жизнь сводится к каким-то итоговым формулам, а аскетическое оформление не мешает им оставаться на удивление эстетными.

Театральная атмосфера меняется на наших глазах. Определяются новые театральные движения. Растет количество новых молодых групп и трупп. Грядет эпоха плеяд многих, кончается эпоха одиноких, порой трагических противостояний. О режиссерах-лидерах, режиссерах-вождях, режиссерах-предтечах говорят крайне уважительно, но чуть-чуть в прошедшем времени. А все-таки ни одно время, даже более жесткое и прагматичное, чем наше, не отменит чеховских героев с их рефлексиями, энергией заблуждений и прозрений. Ни одна театральная эпоха, никакие разрывы и пропасти не способны сбросить с пьедестала режиссера-лидера и режиссера-одиночку. Режиссера, поклоняющегося красоте и высшей правде искусства. Режиссера, владеющего театральной магией.

Такого, как Ваге Шахвердян.