ТАЙНЫ БАГИРОВА: КАВКАЗЦЫ – БОРЦЫ С ЛЕНИНСКОЙ ГВАРДИЕЙ ИЛИ ПРЕДАТЕЛИ?

Историки придерживаются правила, введенного жившим в XIX веке профессором Берлинского университета Леопольдом фон Ранке: необходимо знать, как произошло все на самом деле (wie es eigentlich gewessen sein). Тогда же появилась исследовательская технология: есть документ, в котором изложены факты, с ним нужно работать, применять к нему внешнюю критику - фальсификация это или нет, когда написано. Далее внутренняя критика - нет ли здесь политической подоплеки и т. д. Историк ведет фактически следственную работу, чтобы выявить истину. В нашем случае это очень затруднительно потому, что архивные материалы по "делу Багирова" до сих пор закрыты. Поэтому размышлять о секретах успешности карьеры нашего героя и причинах его провала можно только при использовании политического материала в целом. Тем не менее даже то, что опубликовано, не может не наводить на серьезные размышления.

Свидетельствуют документы

Из протокола допроса Багирова от 9 апреля 1954 года

ВОПРОС: Когда вы вступили в партию большевиков?

ОТВЕТ: В марте 1917 года в гор. Куба Азербайджанской ССР.

ВОПРОС: Подавали ли вы заявление о приеме в партию и кем оно рассматривалось?

ОТВЕТ: В то время никаких партийных организаций в гор. Кубе не было. В Пензенской воинской дружине, которая тогда несла охранную службу почты, казначейства и банка, я сблизился с тремя прапорщиками из бывших сельских учителей - Зондфлебелем, Ивановым, фамилии третьего я не помню. Эти лица называли себя социал-демократами, большевиками, и я разделял их политические настроения. Заявления о приеме в партию я не писал, и эти три человека и приняли меня в партию большевиков. По существу, эти лица и были моими поручителями.

ВОПРОС: Почему во время перерегистрации в 1920 году вы указали других поручителей - Вилкова, Шарапова, Нарчишашвили и Агаева?

ОТВЕТ: Я указал этих товарищей только потому, что они в момент перерегистрации меня знали.

ВОПРОС: Сейчас вы утверждаете, что вступили в партию в марте 1917 года в г. Кубе, а при перерегистрации 16 ноября 1920 года на вопрос, когда вступили в партию, ответили, что в июне 1918 года, но уже не в г. Кубе, а в г. Баку. Когда же по этому вопросу вы говорили правду?

 ОТВЕТ: Я не знаю, как это получилось.

ВОПРОС: Вы признаете, что приписали себе дооктябрьский партийный стаж?

ОТВЕТ: Объективно это получается так, но я и мысли не имел приписать себе партстаж, так как считаю себя в партии с III. 1917 года.

ВОПРОС: Вы подтвердили, что до ареста Берии были ему близким человеком. Вы признаете, что всегда поддерживали и покрывали его?

ОТВЕТ: Да, я с ним дружил.

ВОПРОС: В марте 1921 года во время чистки партии коммунист Шамсов обвинял вас в грубости, чванстве и требовал призвать вас к порядку. В ответ на это Берия в своем выступлении заявил: "Багиров - единственный человек, один из лучших товарищей, который, занимая ответственный пост, ни к одной из группировок не примыкал". Это было поддержкой вас со стороны Берии?

ОТВЕТ: Да, это была поддержка.

ВОПРОС: Кто рекомендовал Берию для работы в ГПУ Грузии?

ОТВЕТ: Я действительно дал о Берии хорошую характеристику.

ВОПРОС: Чем был вызван перевод Берии на работу из Баку в Грузию?

ОТВЕТ: Его взяли туда как грузина.

ВОПРОС: Вы говорите неправду. Вам было известно, что Берия был снят с работы с запрещением работать в органах ЧК и получил партийное взыскание. Отвечайте правдиво, почему вы в обход партийного решения помогли Берии пролезть в ЧК Грузии?

 ОТВЕТ: Тогда о таком партийном решении мне не было известно, и мне Берия о нем также ничего не сказал.

ВОПРОС: Кто помог вам в 1929 году возвратиться на должность председателя Азербайджанского ГПУ?

ОТВЕТ: Берия.

ВОПРОС: Значит, вы друг друга выручали и продвигали?

ОТВЕТ: Объективно получается так.

ВОПРОС: Таким образом, у вас с Берией самые тесные личные связи были установлены с 1920-х годов?

ОТВЕТ: Да, точнее, с февраля 1921 года.

ВОПРОС: Вы знали о службе Берии в мусаватистской контрразведке, когда узнали и при каких обстоятельствах?

ОТВЕТ: Да, знал. Об этом мне рассказал сам Берия на следующий день, как в феврале 1921 года пришел на работу в (Азербайджанскую) ЧК в качестве начальника СОЧ и моего заместителя. Он мне говорил, что в этой разведке работал по заданию партии. Моя крупнейшая ошибка перед партией и Советским государством состоит в том, что я поверил Берии на слово и его сообщения нигде до его ареста не проверил. Отсюда, собственно, и начинается, если так можно выразиться, история моего грехопадения с Берией.

 Важные дополнения

Существует еще один, не вызывающий сомнения документ, обнаруженный в 1953 году в личном сейфе Берии, который был подшит к его делу. Это его биография-заявление, которое датировано "1923 г. 22/Х". Вот что пишет он сам о своей работе в азербайджанской контрразведке:

"В ЯНВАРЕ 1918 ГОДА ПОСТУПИЛ В БАКИНСКОЙ СОВЕТ РАБОЧИХ, солдатских и матросских депутатов, работая здесь в секретариате совета сотрудником, выполняя всю текущую работу, и этой работе отдаю немало энергии и сил. Здесь я остаюсь до сентября 1918 года, октябрь же этого года застает меня в ликвидации комиссии советслужащих, где я остаюсь до занятия города Баку турками. В первое время турецкой оккупации я работал в Белом городе на заводе "Каспийское товарищество" в качестве конторщика. Осенью того же 1919 года от партии "Гуммет" ("Энергия" - национальная социал-демократическая организация. - Авт.) поступаю на службу в контрразведку, где работаю вместе с товарищем Муссеви. Приблизительно в марте 1920 года, после убийства товарища Муссеви, я оставляю работу в контрразведке и непродолжительное время работаю в Бакинской таможне. С первых же дней после апрельского переворота в Азербайджане (1920 год) по рекомендации краевого комитета Компартии (большевиков) от регистрода 11 Кавказского фронта при РВС 11-й армии командируюсь в Грузию для подпольной зарубежной работы в качестве уполномоченного. В Тифлисе связываюсь с краевым комитетом в лице тов. Амаяка Назаретяна, раскидываю сеть резидентов в Грузии и Армении, устанавливаю связь со штабами грузинской армии и гвардии, регулярно посылаю курьеров в регистрод города Баку. В Тифлисе меня арестовывают вместе с Центральным Комитетом Грузии, но, согласно переговорам Г. Стуруа с Ноем Жордания, освобождают всех с предложением в 3-дневный срок покинуть Грузию.

 Однако мне удается остаться, поступив под псевдонимом Лакербая на службу в представительство РСФСР к товарищу Кирову, к тому времени приехавшему в город Тифлис. В мае 1920 года я выезжаю в Баку в регистрод за получением директив в связи с заключением мирного договора с Грузией, но на обратном пути в Тифлис меня арестовывают по телеграмме Ноя Рамишвили и доставляют в Тифлис, откуда, несмотря на хлопоты товарища Кирова, направляют в кутаисскую тюрьму. Июнь и июль 1920 года я нахожусь в заключении, только после четырех с половиной дней голодовки, объявленной политзаключенными, меня этапным порядком высылают в Азербайджан. По прибытии (август 1920 года) меня ЦК РКП затребовал из армии и назначил управляющим делами ЦК Азербайджана. На этой должности я остаюсь до октября 1920 года, после чего Центральным Комитетом назначен был ответственным секретарем Чрезвычайной комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих. Эту работу я и товарищ Саркис (председатель комиссии) проводили в ударном порядке вплоть до ликвидации комиссии (февраль 1921 года).

С окончанием работы в комиссии мне удается упросить Центральный Комитет дать возможность продолжать образование в институте, где к тому времени я числился студентом (со дня его открытия в 1920 году). Согласно моим просьбам, ЦК меня посылает в институт, дав стипендию через Бакинский совет. Однако не проходит и двух недель, как ЦК посылает требование в Кавказское бюро откомандировать меня на работу в Тифлис. В результате ЦК меня снимает с института, но вместо того, чтобы послать в Тифлис, своим постановлением назначает меня в Азербайджанскую чека заместителем начальника секретно-оперативного отдела (апрель 1921 года) и вскоре уже - начальником секретно-оперативного отдела, заместителем председателя Азербайджанской чека".

НЕБЕЗЫЗВЕСТНЫЙ АНТОН АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО В НАШУМЕВШЕЙ в свое время книге о Берии сообщает в этой связи читателям свои подробности. Оказывается, в азербайджанскую контрразведку Берия устроился по рекомендации своего однокашника Мирзы Балы. Он же познакомил его с Мир Джафаром Багировым, связанным с бакинской полицией. Мирза Бала потом станет одним из руководителей Азербайджанской буржуазной республики, а Багирову суждено было при Советской власти оказаться на посту первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана.

"Кто возьмется установить, на каких хозяев работал Берия, - восклицал Антонов-Овсеенко. - Известно, что мусаватистская разведка находилась под контролем английской Интеллидженс сервис, а ее тесная связь с турецкой обусловила контакт с немецкой. Но ведь Берия работал также и на советскую разведку, добытые им данные Багиров пересылал в Астрахань, в штаб XI армии. Берия составил "политический трактат", который содержал план организации советской разведки в Баку. Как утверждают зарубежные историки, с этим планом ознакомился нарком по делам национальностей Иосиф Сталин".

 Сталин в 1919 году действительно находился в Царицыне и готовил большевистский переворот в государствах Закавказья. В то же время Антонов-Овсеенко писал, что настоящее имя Мир Джафара Багирова неизвестно, а сам он присвоил себе имя своего старшего брата. "Подлинный" Мир Джафар Багиров, как пишет Антонов-Овсеенко, работал сельским учителем и тесно был связан с большевиками, в то время как "младший" Багиров не разделял ленинских идей и в то время примыкал к мусаватистам. По версии Антонова-Овсеенко, в Баку "подлинного" Мир Джафара Багирова в лицо не знали.

После победы советской власти в Азербайджане "Багиров-младший" отправился к своему старшему брату и убил его, подстроив несчастный случай в горном ущелье. Присвоив документы убитого, "фальшивый" Мир Джафар Багиров был принят в местную ЧК сотрудником комендатуры. Антонов-Овсеенко приводит сообщение генерал-лейтенанта МВД Н. К. Богданова прокурору: "Багиров признался в том, что еще до 1917 года он вместе с родным братом сбежал от царских властей в иранский Азербайджан. Во время крупной ссоры Багиров убил брата и завладел его документами. После Февральской революции он вернулся на родину. Большое сходство с убитым братом позволило ему длительное время скрывать обман". Однако приведенные данные Овсеенко не опираются на надежные источники, а многие факты не подкреплены соответствующими источниками информации.

Главные выводы

Важные детали в биографиях Берии и Багирова связаны с периодом Бакинской коммуны, которая пала в сентябре 1918 года, деятельностью разведупра 11-й Красной армии в Астрахани и их работой в мусаватистской контрразведке. Эти сюжеты, которые фигурировали в 1920?30-х годах, в той или иной форме всплывали во время следствия над Берией и Багировым.

В 1921 ГОДУ НА ЮГЕ РОССИИ С ИНСПЕКЦИОННОЙ ПОЕЗДКОЙ ПОБЫВАЛ ОДИН ИЗ членов коллегии ВЧК. Он привез с собой доклад, где сообщались факты о "провокаторской деятельности Берии в Азербайджане в 1919-1920 годах". После этого глава ВЧК Феликс Дзержинский выписал ордер на арест Берии, приказал арестовать его после прибытия на Курский вокзал. Однако за несколько часов до операции Дзержинский неожиданно отменил свое распоряжение. Он вызвал сотрудника для выполнения особых поручений при председателе ВЧК Якова Березина и приказал сдать ордер. Удивленному Березину Дзержинский объяснил, что ему позвонил Сталин и, сославшись на поручительство Анастаса Микояна, попросил не предпринимать строгих мер к Берии.

Не раз под угрозой ареста находился и Багиров. Ближайшее рассмотрение и изучение некоторых эпизодов из биографии Берии и Багирова вызывают множество вопросов: чем меньше достоверных исторических документов, тем больше мифов и легенд. Это еще более запутывает ситуацию. Как писал в своих мемуарах сын Берии Серго, вопрос о работе Берии в азербайджанской разведке разбирался в 1920 году в ЦК Компартии Азербайджана. Затем в 1925 году была создана комиссия в составе Дзержинского, Орджоникидзе, Кирова для расследования истории "чудесного спасения двадцать седьмого бакинского комиссара" Анастаса Микояна.

В Баку со специальной инспекционной поездкой побывал Михаил Кедров. Существуют и другие сюжеты. Например, даже Сталин распорядился провести детальную проверку о "шпионском прошлом Берии". О том, что проверки следовали одна за другой, свидетельствуют недавно обнаруженные документы из архива Политбюро ЦК КПСС. В частности, сохранилась объяснительная записка И. П. Павлуновского, который с апреля 1919 по январь 1920 гг. был заместителем начальника Особого отдела ВЧК, а в 1926-1932 годах - председателем Закавказского краевого ГПУ. Записка Павлуновского датирована 25 июня 1937 года и адресована лично Сталину. Он сообщал, что при назначении на пост руководителя Закавказским ГПУ его пригласил председатель ОГПУ Дзержинский и подробно ознакомил с обстановкой в Закавказье.

"Тут же т. Дзержинский сообщил мне, что один из моих помощников по Закавказью, т. Берия, при мусаватистах работал в мусаватистской контрразведке. Пусть это обстоятельство меня ни в какой мере не смущает и не настораживает против т. Берии, так как т. Берия работал в контрразведке с ведома ответственных товарищей закавказцев и что об этом знает он, Дзержинский, и т. Серго Орджоникидзе". Далее Павлуновский делает принципиальное уточнение: "Года два назад т. Серго как-то в разговоре сказал мне: "А знаешь, что правые уклонисты и прочая шушера пытаются использовать в борьбе с т. Берией тот факт, что он работал в мусаватистской контрразведке, но из этого у них ничего не выйдет". Я спросил у Серго, а известно ли об этом т. Сталину. Т. Серго Орджоникидзе ответил, что об этом т. Сталину известно и что об этом он т. Сталину говорил".

ТОГДА ВОЗНИКАЕТ ВОПРОС: ЧТО ЖЕ ТАК НАСТОЙЧИВО ПЫТАЛИСЬ РАЗЫСКАТЬ В БАКУ посылаемые Феликсом Дзержинским многочисленные инспекторы, если некоторые лидеры в руководстве большевиков были хорошо осведомлены о деятельности Лаврентия Берии и Багирова? Ведь этот "хвост" тянулся за ним многие годы, несмотря на бесконечные устные и письменные объяснения. Дело дошло даже до того, что в 1933 году Серго Орджоникидзе потребовал от Берии письменно изложить ему все подробности своей работы в азербайджанской контрразведке. Но проблема не в этом, ведь многое можно объяснить сложной политической ситуацией в регионе, борьбой за власть, сопряженной с острыми интригами. Почему Берия и Багиров путались в деталях своей биографии при допросах?

К тому же до сих пор в историографии не прописан сюжет о том, что же собой представляла мусаватистская контрразведка. Из современной официальной справки, размещенной на сайте Министерства национальной безопасности Азербайджана, можно получить следующие сведения. Оказывается, в то время проблемы безопасности решались усилиями таких генералов царской службы, как Мамед бек Сулкевич, Самед бек Мехмандаров и Али ага Шихлинский.

28 марта 1919 года указом N157, подписанным военным министром Самед беком Мехмандаровым и главой Генштаба Мамед беком Сулкевичем, в генерал-квартермейстерском отделе Генштаба Военного министерства было создано разведывательное и контрразведывательное отделение. Деятельность данной структуры была направлена только на обеспечение безопасности в военной сфере. В письме, помеченном апрелем 1919 года, которое было адресовано председателю Совета министров Азербайджана, Самед бек Мехмандаров писал: "Основной обязанностью военной контрразведки является внутригосударственная борьба против военных казусов. В связи с тем, что борьба с большевизмом является глобальной проблемой, одно военное управление не в силах справиться с ней". Когда в апреле 1919 года командование английских оккупационных войск в Азербайджане решило передать свои властные полномочия азербайджанскому правительству, появилась только возможность обсуждения вопроса о централизации разведки и контрразведки. 6 марта 1920 года Организация по борьбе с контрреволюцией была распущена".

Самед бек Мехмандаров и куратор контрразведки Али ага Шихлинский, как пишут современные бакинские историки, предприняли максимум усилий для того, чтобы без боя сдать Баку большевикам в апреле 1920 года. В годы советской власти Самед бек Мехмандаров и Али ага Шихлинский не подвергались репрессиям и занимались преподавательской работой в советских военных учебных заведениях. На лояльных позициях в отношении большевиков остался и оказавшийся в Баку бывший глава крымского правительства генерал Мамед бек Сулкевич.

Добавим к этому и то, что существуют документальные основания считать, что азербайджанская контрразведка, в которой служили Берия и Багиров, не передавала командиру английской 39-й пехотной бригады, возглавляемой генералом Томпсоном, так называемую агентурную картотеку и все бумаги доставили большевикам. Одним словом, есть вопросы, требующие своего изучения, ведь речь идет о первых шагах выхода на авансцену Советской России так называемых кавказцев, которые были призваны Сталиным на смену старой ленинской гвардии. Но сначала им необходимо было победить в Закавказье.

Станислав ТАРАСОВ, ИА REGNUM 

(Печатается с сокращениями).

(Продолжение следует).