АРМЯНСКИЙ ХЛЕБ ПРИ ДВОРЕ НИКОЛАЯ II

После выхода моего сборника "Путешествия армян" я приступил к "Русским страницам Калифорнии". Предлагаю читателям небольшой американо-русско-польско-армянский отрывок из одной главы будущей книги.

На днях в одном из сан-францисских супермаркетов, подойдя к секции хлебных изделий, обратив внимание на яркий пакет английского Royal Bread и чуть поодаль, в простенькой упаковке, лаваш, я так широко улыбнулся, что симпатичная женщина, стоявшая неподалеку, приняв улыбку на свой счет, ответила мне дружелюбным кивком. Но дело не в женщине, хотя…

КОГДА МНЕ БЫЛО ГОДА ЧЕТЫРЕ ИЛИ ПЯТЬ, В ЕРЕВАН НА ЛЕТНИЕ каникулы приехал сын близкого друга деда. Студент-архитектор Андрей (он был старше меня лет на пятнадцать) все лето прожил в нашей просторной терьяновской квартире на правах домочадца. Но приехал молодой москвич отнюдь не отдыхать, а изучать архитектурные памятники Армении и ереванское зодчество. Он часто брал меня с собой на этюды. Я обожал такие прогулки. Была какая-то загадочность в том, что московский гость неожиданно останавливался и сосредоточенно делал зарисовки глинобитных построек, а я, пристроившись рядышком, без устали малевал Кремль с Красной площадью. Такое вот простодушное ребячество: рисовать в родном Ереване далекую Москву.

Однажды мой заезжий ментор насмешливо спросил меня: "А разве ты бывал в Москве?" Я мотнул головой: "В будущем году обязательно поедем на поезде. Папа обещал!" Москвич на невинное хвастовство легонько щелкнул меня по лбу: "Изображать надо то, что видишь. А видишь ты в настоящее время древнюю церквушку, а не Кремль с Красной площадью". Рисовать церквушку я пытался, но, к сожалению, ничего путного из этого не получилось. Первую творческую нотацию тогдашнего студента, а в дальнейшем теоретика архитектуры, урбаниста, моего старшего друга, ныне покойного Андрея Викторовича Бабурова я усвоил на всю жизнь: писать следует только о том, что видел собственными глазами и что досконально изучил. Это так, прозрачный намек на ловких скорописцев!.. Однако пора перейти к "армянскому хлебу".

Лет двадцать назад я принялся за эссе о режиссере Р. Болеславском, снявшем в 1932 году скандальный фильм "Распутин и императрица" (это эссе было опубликовано в московском журнале "Театральная жизнь", NN9-10, 1997). Работая над эссе, неожиданно для себя открыл подробности из жизни дочери "сибирского старца". Перелопатив всю эмигрантскую литературу о ней, перечитав все ее книги, решил пройтись по ее лос-анджелесским адресам. Без особого труда нашел дуплекс на Лариса-драйв, в районе Силвер-Лейк, где она провела последние годы, хотя в некоторых статьях ошибочно утверждается, что Мария Распутина закончила жизнь в доме престарелых. Сходил на старинное кладбище Ангел-Роздейл, постоял у могильной плиты "Maria Rasputin. 1899-1977", хотя кое-кто пишет, что могила ее неизвестна. Поехал в лос-анджелесский порт Сан-Педро, где она в свои пятьдесят лет устроилась машинистом на судоверфи и заработала себе приличную пенсию, вопреки утверждению некоторых авторов, что дочь "всемогущего царского друга" существовала на социальное пособие. Неоднократно посещал церковь, прихожанкой которой она была.

УДАЛОСЬ РАЗЫСКАТЬ И ТЕХ, КТО ЛИЧНО ЗНАЛ МАРИЮ ГРИГОРЬЕВНУ. Случай свел меня с калмыком Эрднэ Манжиковым. Он скупо поведал: "Мы с ней пару лет проработали в Инглвуде. Она была механиком-оператором на заводе по производству тракторов. Потом Мария перевелась в порт. Никогда бы не подумал, что эта работящая женщина в косынке – дочь могущественного Распутина. Она внешностью напоминала мать Терезу. Человеком была замкнутым. Мне не раз признавалась, что опасается козней КГБ, в особенности когда летала во Францию к дочерям. О ней наши кумушки разное судачили. Не верили, что она порвала с сектой хлыстов. Но калмыцкая мудрость гласит: в сплетне нет правды, как и во лжи – добра. Вы ведь армянин?.. Мария тепло относилась к армянам".

Маргарита Клыкова, потомственная казачка, оказалась словоохотливее: "Добрая и милая старушка. Жила в небольшом домике на горке. К домику вели сто ступенек. Да, ровно сто! Дуплекс был неказистый, так себе. Прямо из прихожей попадаешь в гостиную. А на стене, перед лампадкой, огромная фотография Распутина. До сих пор не могу забыть его сатанинские глаза. Жила одна, с собакой. А знаете, какая кличка была у собаки?.. Не поверите!.. Юсуп!.. Ох, и люто же ненавидела Юсупова!.. Что могу еще добавить?.. Маленькая и изящная, приятная и обходительная. Лицо её было вытянуто, как яичко. Аккуратная, скромная и набожная. Слегка пользовалась макияжем. Губки чуть-чуть подкрасит, платочек на голову повяжет, ну вылитая сибирячка. Водить так и не научилась. Говорила по-русски чисто, грамотно и без всякого акцента. Отца своего обожествляла. Ходила в церковь, но многие прихожане ее сторонились. Да и она сама была нелюдимой. Ко мне почему-то благоволила. Можно сказать, мы дружили, несмотря на разницу в возрасте. Да, вот еще что! Вы ведь армянин?.. Вам будет приятно знать, что она с большой теплотой относилась к армянскому народу. И часто покупала ваш армянский хлеб".

Маргарита Гизетти, чей муж, отец Дмитрий, отпевал Распутину, говорила хлестко: "Производила впечатление хитренькой старушки. Не бедствовала, но на пожертвования скупилась. Столько книг издала об отце, а среди прихожан не рекламировала своего родства с Распутиным. Часто представлялась под двойной фамилией – Соловьева-Берн. Это фамилии ее мужей: первого и второго. Была ли истинно православной? Сомневаюсь! Ну какая истинно православная признала бы в самозванке Анне Андерсон "чудом уцелевшую" великую княжну Анастасию? Срамота!.. Отцу Дмитрию как-то сказала, что ее хотели выдать за армянина. Да и сама мечтала иметь армянского мужа. Странности унаследовала от сумасшедшего отца, прости господи!".

 МЕНЯ УЖЕ НЕ ТОЛЬКО НАСТОРАЖИВАЛА НАРОЧИТАЯ АРМЯНОФИЛИЯ, приписываемая Марии Григорьевне, но и порядочно раздражала! Впрочем, настороженность и раздражение быстро развеялись, когда я набрел на фразу из воспоминаний распутинского секретаря Аарона Симоновича. В его книге ("Распутин и евреи") есть и такие строки: "Распутин любил армян и желал, чтобы его дочь Мария вышла замуж за офицера-армянина". Знал "безумный монах", что молодые, статные армяне в обеих столицах Российской империи занимали завидное положение в обществе. Знал и задумал устроить "армянскую" будущность дочери Марии (урожденная Матрена). Думаете, преувеличение? Что ж! Напомню малоизвестный факт.

В начале XX века в "белокаменной" одним из первых российских автомобилистов был Николай Тарасов. Причем у этого "сына екатеринодарского первой гильдии купца Торосяна" был не один автомобиль, а целый парк автомобилей. Так что ксенофобское "понаехали тут" в самую-самую последнюю очередь относится к армянам. Кстати, из рода Тарасовых и писатель, член Французской академии Анри Труайя (Лев Тарасов). Как бы там ни было, за армянина Марии-Матрене выйти не удалось, хотя и Распутин был провидцем. Но почему он "желал, чтобы его дочь Мария вышла замуж за офицера-армянина"? Ведь у него была и другая дочь, Варвара! Расчет ли, ясновидение ли? Думается, и то и другое, да и Матрена, в отличие от Варвары, была его ненаглядной наперсницей.

Эпопею дочери Russia’s greatest love machine в Лос-Анджелесе, казалось, завершил публикацией статьи "История Маши Распутиной" в крупнейшей русскоязычной газете США "Панорама" (N978, январь 2000 г.). Однако через три года пришлось вновь вернуться к этой эпопее. Моя преданная PR Хелен Пеппард, вдова голливудского актера Дж. Пеппарда (партнера Одри Хепберн по фильму "Завтрак у Тиффани"), предложила встретиться с Пэтти Бархэм, подругой Марии Григорьевны и соавтором книги "Распутин – человек позади мифа" (Rasputin – The Men Behind the Myth). Встреча с этой светской львицей, добавлю, подлинно светской, без тени напыщенности (не чета нынешним гламурным пустышкам), дружившей с Мэрилин Монро, соседствующей с Мохаммедом Али, знавшей многих президентов и политиков, почти всех голливудских "звезд" первой величины, далась нелегко. Встретился с ней в мае 2003 года после длительной переписке по почте: e-mail тогда еще не был в большом ходу. Нет худа без добра, в итоге у меня сохранились ее письма. По бульвару Бархэм, названному в честь отца Пэтти, знаменитого издателя и щедрого мецената, направился в престижный Фримонт Плайс. В течение месяца состоялось несколько бесед с ней (все записаны на пленку еще тех, не цифровых диктофонов). Но это уже другая тема...

Как сказала мне миссис Бархэм, с Распутиной они познакомились на одном вернисаже и с той поры сдружились. В один из дней я спросил миссис Пэтти, в самом ли деле Распутин намеревался выдать дочь замуж за армянина? Вот ее ответ: "Мария всегда с теплотой отзывалась об армянах. Рассказывала мне, что в девичестве в Санкт-Петербурге была влюблена в красавца-армянина. Она как-то призналась, что ее обожаемый армянин был вылитым Кларком Гейблом. Но так и не посмела объясниться с ним. Я ее несколько раз на машине отвозила в армянские магазины. Мария хорошо разбиралась в армянской кухне. Ее отец, обедая с царской семьей, однажды отведал огромные крекеры, но очень тонкие, похожие на книжные страницы, – армянский хлеб. Григорию Распутину настолько понравились эти крекеры, что он попросил императрицу достать рецепт этого хлеба. Императрица просьбу выполнила. Мария передала мне на хранение рукописный рецепт Александры Федоровны. Для нашей поваренной книги". Я переспросил: "Крекеры?.. А не лаваш ли?"

 МИССИС БАРХЭМ НЕДОУМЕННО ПЕРЕСПРОСИЛА: "LOVE ASH? (на английском любовь пепел. – Р.А.). Разве можно назвать хлеб "любовь пепел"? Хлеб, который подавался при дворе Николая II?" О звонкое созвучие звуков! Как много таинств ты хранишь! Лаваш – love ash!.. Звуки звуками, но вернемся к рецепту. Миссис Бархэм открыла книгу Peasant to Palace ("Из деревни во дворец") на странице "Армянский хлеб": ½ чайной ложки дрожжей, 2 чашки горячей воды, 6 чашек муки, столовая ложка сахара, чайная ложка соли. Разве это не рецепт лаваша? Армянские пекари либо подтвердят, либо опровергнут мою догадку. Но какой хлеб подавали на императорский стол, если не аппетитный лаваш? Даже Никсон, Рейган и Буш пробовали армянский хлеб с подачи однопартийца Докмеджяна. Почему бы и нет, хлеб-то царский, который, в отличие от Royal Bread, продается в сан-францисских супермаркетах в незатейливой упаковке. Армянский хлеб способен родиться везде и всюду – и на русский манер, и на американский, однако не будет у него армянского аромата, того, который обдает зноем Армении. Во время нашей последней беседы Пэтти (она просила называть ее по имени) подарила свою книгу о Мэрилин Монро с дарственной (я эту книгу пару лет назад вручил сыну своего друга Левона, талантливому голливудскому дизайнеру Микаэлу Шарафяну) и кулинарные рецепты от Марии Распутиной. И почти у порога окликнула: "Вы досконально изучили жизнь Марии. Почему бы вам, драматургу, не написать о ней пьесу! Тем более что она с большим уважением относилась к армянскому народу!".

Боже, этот рефрен уже становился докучным!.. Да и засесть за новую пьесу совершенно не входило в мои планы, тем более что я готовился к поездке в Варшаву на премьеру своей пьесы, опубликованной в Москве в альманахе "Современная драматургия" еще в 1990 году. "Ночная птица в дневное время", увы, так и не вызвала интереса ни в России, ни в Армении, а тут взялись ее играть на польском. Премьера в молодежном театре прошла успешно, меня приглашали на разные телеканалы. И вот во время очередного интервью ведущий спросил меня, с кем бы я хотел встретиться в Польше. (A propos до этого с Ежи Кавалеровичем уже встречался.) Я не раздумывая ответил: "С кумиром моей юности, вельможной пани всея Польши Беатой Тышкевич".

На следующий день до меня дозвонился представитель актрисы и назначил встречу. Антон Рубинштейн утверждал, что красивые женщины и актрисы не умеют стариться. Когда я увидел пани Беату, засомневался в афоризме композитора, хоть он и был наставником Петра Чайковского. Красивая Актриса за годы не растеряла ни грацию, ни женственность! Нисколько не потускнели цвета её магического очарования! Так бывает на полотнах импрессионистов – "весна-осень", где к ярким весенним краскам добавляются осенние полутона, чтобы изобразить текучесть времени.

 НО ЧТО ЖЕ СЛЕДУЕТ СКРОМНОМУ ДРАМАТУРГУ БРОСИТЬ К НОГАМ АКТРИСЫ, кумиру юности? Роскошный букет? Бросил! Приглашение погостить в Сан-Франциско? Пригласил! Наверное, достойнее посвящение. "Но почему вы, армянин, решили написать пьесу о Распутиной?" Хотелось ответить Актрисе, что по той же причине, почему Прус написал "Фараона", а Сенкевич - "Камо грядеши". Однако рядом с пани Беатой галантность всегда начеку, и спасительно вспомнился докучливый рефрен: "Она с большим уважением относилась к армянскому народу!" Обещание пришлось выполнить.

Писал пьесу в Мексике, в Канкуне. Писал, признаюсь, чертыхаясь, в жару, утоляя жажду спасительной текилой Tres mujeres ("Три женщины"). Текила в свою очередь накаркала символику, в данном случае – троицу. Писал об одной – Марии Распутиной, посвятил второй – Беате Тышкевич, а сыграла эту пьесу третья – очаровательная Эмилия Краковска. Правда, поставил пьесу в Варшаве самый озорной польский режиссер. И тут опять троица. Сильвестр Бирага раскроил одну роль между тремя разными актрисами.

Переводчица пьесы, замечательный польский писатель Валентина Миколайчук-Тршинска, позвонив после премьеры, спросила: "Как тебе удается ненавязчиво во всем находить армянские следы?" Я ей ответил: "Это не мне удается. Народ у нас такой. Армяне повсюду оставляют о себе добрую память, в том числе и в моей любимой Польше!" А может, и в самом деле армянский лаваш - это love и ash? Любовь, которая всякий раз, подобно Фениксу, возрождается из пепла! Вот куда завели меня "Русские страницы Калифорнии".

Рафаэль АКОПДЖАНЯН, Сан-Франциско

 P.S. Пэтти Бархэм скончалась 22 ноября 2016 года в возрасте 99 лет. К сожалению, я не присутствовал на похоронах, за два дня до её смерти вылетел в Сан-Франциско. Задумал новую пьесу – "Комментарии непристойного Тома", которую посвятил своему польскому другу Ришарду Вржесинскому. Эх, Польша, Польша! Почему ты не граничишь с Арменией? Впрочем, в истории была личность, которая соединила Ереван и Варшаву, правда, только в своих титулах. Эта личность – полководец Иван Паскевич, граф Эриванский и светлейший князь Варшавский. А в Сан-Франциско главная авеню Литтл Итали, Колумбус, берет начало с плазы У. Сарояна и завершается сквером Д. Конрада (Коженевского). Город увековечил двух англоязычных писателей: армянина и поляка. В этом мире нет ничего случайного!