"НЕКРОЛОГИ" УИЛЬЯМА САРОЯНА

В год выхода "Рецидивиста" ироничного Курта Воннегута, автобиографии скандального Генри Миллера "Письма к Анаис Нин", пафосного романа "Выбор Софи" Уильяма Стайрона, сборника рассказов мастера короткой прозы Джона Чивера, "Пташки" затворника Уильяма Уортона появился еще один шедевр, к сожалению, не вызвавший широкого резонанса.

 В 1979 ГОДУ ИЗДАТЕЛЬСТВО CREATIVE ARTS BOOK COMPANY (Беркли, Калифорния) опубликовало "Некрологи" (Obituaries) Уильяма Сарояна. Новую книгу со столь экстравагантным названием великий американский армянин завершил в Париже 21 августа, в понедельник, за десять дней до своего семидесятилетия. Книга эта, как сам автор признавался в предисловии, "дань уважения мертвым". А ведь "мертвых намного больше, чем живых". Но сарояновские некрологи "не о Смерти, а о той большой тайне, которая вырвалась на свет и, конечно, называется Жизнью. И черт с ней тоже!".

Перечитывая некрологи в журнале Variety ("Варьете"), Сароян переосмыслил ряд некрологов о самых разных деятелях кино, литературы и искусства. Такая уникальная книга (свыше 100 некрологов, а я бы назвал их новеллами) стала своеобычным мемориалом. Мемориалом всех тех, кто завершил "время своей жизни" в 1976 году. "Настоящий писатель – бунтарь, которого невозможно остановить", – с такой верой Сароян творил всегда. Не исключение и его "Некрологи".

Глубоко сочувствую смельчаку, кто примется за перевод сарояновских "Некрологов". Стилистическую филигранность оригинала, аромат и предельную лапидарность этих текстов, как мне кажется, почти немыслимо передать на другом языке. Впрочем, как и некоторые его другие вещи. Ведь Сароян не из тех писателей, "которые стучатся в дверь, а когда дверь открывается, не входят в неё". Уильям Сароян, даже в свои семьдесят лет, уверенно врывался в "ворота мировой литературы", пристально всматриваясь в пространство мира своими вечно мудрыми и вечно печальными глазами.

Я не собираюсь пересказывать все сарояновские "некрологи". Остановлюсь только на одном. В романе "Отверженные" Виктора Гюго есть рекордная фраза, длинной в 823 слова. "Некролог 47-й", некролог Агаты Кристи начинается с фразы, раз в восемь меньше (115 слов). В этой фразе Сароян органично вмещает и восторг перед "королевой детективного жанра", которая до самого последнего дня не переставала писать, вспоминает и автора "Африканской фермы" баронессу, датскую писательницу Карен Бликсен, с её "самоубийственным" пристрастием к шампанскому и свежим устрицам. Думается, подобная экспериментальная фраза может стать предметом особого стилистического изучения. Сароян Агату Кристи именует не иначе, как великая Кавалердама Агата Кристи. (Кавалердама – дворянский титул, полученный писательницей в 1971 г.). И тут не лишне вспомнить диалог из одного её романа.

"- Почему политики считают, что все люди идиоты?

- Потому что, они выбирают нас".

 КОНЕЧНО ЖЕ, КАВАЛЕРДАМА, КОНЕЧНО, ВЕЛИКАЯ, с изысканным английским чувством юмора. Однако этому некрологу предшествовал некролог другой, скорее забавный, чем печальный. Когда Агата Кристи, подустав от своего персонажа Эркюля Пуаро, в романе "Занавес" решила "отправить" бельгийца на то свет, реакция на его "кончину" была настолько бурной, что несколько изданий, в том числе и "Нью-Йорк Таймс", вынужденно опубликовали "некролог" на "смерть" знаменитого частного детектива. Подобную газетную услужливость Агата Кристи посчитала скверной приметой. Предчувствие писательницу не подвело: в следующем году она скончалась. Ей было 85 лет. Господа писатели, не убивайте полюбившихся героев при своей жизни!..

"Некролог 47-й", кажется, написан хаотично. В нём "неистовый калифорниец" вспоминает, как в конце 1930-х неожиданно для себя узнал, что любимые книги Франклина Рузвельта - детективные романы. А что может быть лучше на ночь глядя в Белом доме зачитываться криминальным чтивом?.. Хотя, уверен, слова 32-го президента США, растиражированные бойкими репортёрами, утрированы и не полностью передавали президентские литературные привязанности. Нередко мистер Рузвельт любил сам над собой подтрунивать: "Я не самый умный человек в мире, но я способен набрать умную команду". Собственно, что и требуется от первых лиц государств, плюс самоирония.

Сароян в некрологе 47 считал, что каждый читатель вправе выбрать свою книгу. И тут же вопрошал: но что сказать о читателях, которые, минуя Уолта Уитмена, Марк Твена, О’Генри, каждый вечер зачитываются "Тарзаном" Эдгара Берроуза? У меня на это и сегодня нет ответа, дорогой Сароян! Хотя Тарзан и копия классического киплингского Маугли, однако копия до безобразия бледная. Один из ярких представителей "эры макулатурных журналов" Эдгар Берроуз оставил после себя не только "многотомную тарзаниану" вкупе с топонимом в Лос-Анджелесе Тарзана (огромный участок земли, приобретенный им на "тарзанские" гонорары), но и сомнительную формулировку: "Никакой другой литературы не стоит читать, кроме развлекательной". Судя по IPad-generation, изрядно поразвлеклись!.. Как-то мой младший внук спросил меня, какая разница между Тарзаном и Маугли. Я ему ответил, что такая же, какая между глумливой обезьяньей стаей и гордыми волками. Кажется, объяснил доступно!

В НЕКРОЛОГ АГАТЫ КРИСТИ САРОЯН ВПЛЕТАЕТ и сан-францисский кислый хлеб, и калифорнийскую воду, и пудинги, и трюфеля, и шоколад… И среди всего этого словесного хаоса, всплывает не панегирик, не восхваление, не восторженная похвала, а слаженная новелла о писательнице, книгами которой зачитывается весь мир. Её пьеса "Мышеловка" долгие годы не сходит с мировых сцен. В некрологе 47 Уильям Сароян признаётся, что тысячу раз имел возможность посмотреть этот спектакль в Лондоне, но в тысячный раз этого не сделал, при этом нисколько не огорчён, более того, гордится этим. Я полностью солидарен с Сарояном. Побывав на "Мышеловке" в лондонском театре "Сент-Мартин", передёрнулся: детектив на сцене подобен анекдоту, рассказанному дважды, а то и трижды.

Стиль Сарояна в "Некрологах" нетипичен для сарояновской прозы. Он, как виртуоз, севший за рояль, не ограничивается обязательными исполнением, а использует всю клавиатуру, лихо импровизируя, да с такой оглушительной мощью, что порой не поспеваешь за его чарующими "звуками". Всего на двух-трех страницах своими длиннющими предложениями парадоксально придаёт лаконичному английскому языку дополнительный лаконизм, в притчевой форме рассказывая о знаменитостях и хорошо знакомых, и совсем незнакомых, чье время безжалостно остановилось в 1976 году.

В "Некрологах" он собрал в "пантеон" всех тех, кто, так или иначе, был причастен к великому процессу облагораживания человеческой комедии. Его "Некрологи", конечно же, "не о Смерти". Он не раз повторял: "Никто не знает, что такое смерть". Сарояновские "Некрологи" о Жизни, время которой зависит не от нас. "Роль искусства – создавать мир, в котором можно жить", – эта сарояновская фраза - квинтэссенция всего его творчества. В мире, созданном Сарояном, жизнь бурлит, излучая добро!