ОН ТВОРИЛ, РАДУЯСЬ ИСКУССТВУ

Есть актеры, блистающие на сцене, а есть такие, что формируют искусство и взгляды на искусство своего времени. И то, и другое было свойственно народному артисту, лауреату Государственной премии РА, Эдгару Элбакяну. Его талант не только проявился во второй половине XX века, но и выразил глубинный смысл этого замечательного периода развития советского армянского театра.

 УЖЕ ДАВНО ИСЧЕЗЛИ СО СЦЕНЫ СПЕКТАКЛИ, ГДЕ ОН ИГРАЛ, а с экранов - фильмы, которые потонули в море серых с крикливыми названиями изделий, на все лады и часто безрезультатно зазывающих зрителя в полупустые залы. А мы все помним артиста, которому в этом году исполнилось бы 95. Один из ведущих актеров Сундукяновского театра он не только блестяще воплощал в своей творческой практике его идейно-художественные особенности, но и сам во многом определял его социально-эстетическую программу, весь его возвышенный, героико-романтический и вместе с тем глубоко реалистичный стиль. В творчестве Э.Элбакяна, как в фокусе, воплотились все те специфические особенности, которые характеризуют актера его эпохи.

Когда я познакомилась с ним, он уже работал в Академическом драматическом театре им. Г. Сундукяна. А ведь до этого в Театре юного зрителя, куда он пришел после окончания Ереванского театрального института, им уже было сыграно множество значительных ролей. Среди них – Павел Корчагин в «Как закалялась сталь», Хлестаков в «Ревизоре» Гоголя, кардинал Ришелье в «Трех мушкетерах» и ряд других. Актерская судьба Эдгара Элбакяна сложилась счастливо. Можно даже сказать, что судьба его баловала бесконечно. Очень быстро он стал любимцем публики. Переиграл десятки канувших теперь в Лету, а когда-то волновавших умы и сердца тюзовских героев, наделенных юмором и отважным оптимизмом.

В 1962 году его пригласили в Государственный академический театр имени Сундукяна, где им были созданы образы Гико - «Пепо», Тарелкина - «Судебное дело», Пайлака – «Багдасар разводится с женой», которые вошли в галерею непреходящих ценностей армянского сценического искусства.

Он говорил о серьезных вещах серьезно и строго. Без уступок, но и без назидательности. Без декламационного пафоса, но откровенно и доверительно. Без броской занимательности, но увлекательным языком подлинного искусства. Без поверхностной злободневности, но зато истинно современно.

Жизнелюбие, яркость, заразительность были его неотъемлемыми свойствами. Он испытывал радость от пребывания на сцене и умел увлечь этой радостью других. Его не страшила дерзкая гипербола, так как под ней всегда лежала реальность человеческой натуры. Для его героев, казалось, вовсе не существовало ограничений – ни возрастных, ни социальных, ни жанровых. Артист легко, точным ощущением стилистики угадывал особенности, не изменяя ни своей теме, ни своей природе мироощущения.

Меня всегда поражала его способность импровизировать, ставить в тупик оператора на съемочной площадке или режиссера на театральной сцене, не успевших уследить за неожиданным движением, жестом, поворотом.

Как талантливый и умный человек Элбакян был скромным, приковывал внимание сразу. Что-то очень естественное было в каждом его движении, доверчивое, по-детски наивное лицо моментально бросалось в глаза. Увидев раз, забыть его было невозможно. Он был настоящим интеллигентом, знал и любил не только армянскую литературу, но и русскую и зарубежную классику, был разносторонне талантливым человеком.

 ВЫРАЗИТЕЛЬНОЕ ЛИЦО, ОБВОРОЖИТЕЛЬНЫЙ, МЯГКИЙ, хотя и не громкий голос, красивые руки, завидная пластичность в каждом жесте делали его запоминающимся высочайшим образцом актера, в совершенстве владевшим пластикой своего амплуа.

У музыканта должен быть абсолютный слух, а у актера – абсолютное чувство правды. Этим качеством Эдгар Элбакян обладал в полной мере, поэтому в его ролях могли быть места менее удачные, менее совершенные, но фальшивых не было. Безотказная интуиция помогала ему безошибочно отличить рабскую погоню за правдоподобием от глубокой правды искусства. Через всю жизнь пронес он возвышенное отношение к искусству, беспредельную преданность ему, приверженность к глубокой и чистой, одухотворенной и поэтичной жизненной правде на сцене. Элбакяну – актеру и человеку - были органично близки этические и творческие установки и принципы Вардана Аджемяна, под руководством которого ему посчастливилось работать в самые зрелые годы.

Все это вместе взятое и определило театральную судьбу актера, гармоничную и ясную по своим творческим устремлениям, значительную по силе и яркости созданного, высказанного им, несмотря на относительно драматическую краткость его сценического пути.

Элбакян был актерам, обладавшим необыкновенно острым чувством времени. “Художник первый должен уметь отобразить сегодняшний день искренне и правдиво”, - говорил он в одном из наших интервью. И это не было в его устах просто громкой фразой, красивой декларацией. Элбакян подтверждал свою позицию всей творческой практикой, каждой сыгранной ролью. Потому так оптимистично было его искусство, отвечавшее светлому жизнеутверждающему характеру времени, в котором он жил.

Он и по своей натуре был человеком легким, жизнерадостным. Где бы ни появлялся Э.Элбакян, он всегда приносил с собой атмосферу праздничной веселости. Это вовсе не означало, что он смотрел на все сквозь розовые очки. Он умел и сердиться, и негодовать, и печалиться. Но все же главным, определяющим в нем - и в жизни и на сцене – была радость бытия, здоровая, искрящаяся, щедрая.

Эдгар Элбакян ушел из жизни в 1988 году, еще не до конца осуществив свои мечты, еще не сыграв роли, о которых грезил. И тем не менее, в театре он сделал столько, что его творческая жизнь, его сценические создания, его мысли и высказывания об искусстве заслуживают того, чтобы стать достоянием сегодняшних и будущих актерских поколений. И это так, поскольку имя этого большого, красивого Артиста и Человека уже вписано в историю армянского сценического искусства второй половины XX века.