Приходите, присылайте, приносите!

Время-то, оказывается, летит. И со скоростью, мало уступающей скорости света. Особенно после 1988 года. И все мы очень часто не успеваем разглядеть, что там мелькает за окнами экспресса, пролетающего станции с датами годов, десятилетий, веков. А потом вдруг неожиданно для себя самого оказываемся в статусе людей среднего и старшего возраста, которые увидели в своей жизни кое-что, включая такое, о чем знают не все.

МНЕ УЖЕ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ХОЧЕТСЯ ОТКРЫТЬ РУБРИКУ под условным названием "Записки ереванца со стажем". Чтобы рассказать читателю с помощью старых ереванцев (и не только ереванцев) о тех штрихах, эпизодах в жизни города, страны, которых не найдешь в мемуарах людей, имеющих возможности для написания и издания мемуаров.

Печатая сегодня первый материал в этой рубрике, мы надеемся, что у армян со стажем в закоулках памяти, в дневниковых записях сохранились истории, представляющие интерес для широкого читателя, да и просто высвечивающие детали такого неуловимо-непредсказуемого, когда живешь, и такого очевидного, с сегодняшним жизненным опытом, нашего времени.

Присылайте, приносите интересные, а главное - достоверные заметки о приметах времени, встречах с людьми, которые определяли эпоху. Это поможет всем нам лучше понять прошлое и сделать поменьше ошибок в настоящем и будущем.

А.ТОВМАСЯН

Записки ереванца со стажем

СЛЕЗЫ КАРА БАЛЫ

...В 1953-57 (в 58-м факультет перевели в Госунт) мы были студентами филфака руспединститута им. А.Жданова (дом по ул. Амиряна, 28, напротив школы им. Е.Чаренца), ныне запертый собственником. Остальные факультеты размещались в 4-этажном здании по ул. Пушкина (ныне там МЧС), в полуподвальном этаже которого располагалась студенческая столовая, куда мы после занятий шли обедать. Неподалеку находился гастроном (люди моего поколения окрестили его "Шоферакан"), ныне магазин "Крунк", а напротив в подвальном этаже невзрачного дома была закусочная.

У ДВЕРЕЙ ГАСТРОНОМА НАС ПРИВЕТЛИВО ВСТРЕЧАЛ мудрый старец с улыбкой, от которой веяло добром и светом. Это был великий (не боюсь этого эпитета) Кара Бала. Его тогда звали двояко, в основном Кара Бала, сейчас слилось в Карабала.

Этот человек поистине был всеобщим любимцем ереванцев, особенно женщин и влюбленных девушек, которым он щедро дарил красные (именно красные) розы. Причем вручая розу, он твердил: "Будь счастлива". В левой руке у локтя висела плетеная корзина, доверху "заправленная" красными розами (как, каким образом он их приобретал, никто не знал, это до сих пор загадка).

Однако в течение дня усилиями его клиентов-мужчин корзина постоянно наполнялась (было заведено неписаное правило: не давать корзине скудеть). Одежду он носил не нового пошива, разнокалиберную, из обуви - что-то напоминающие башмаки на босу ногу. Лицо его украшал сильный загар. Кара целыми днями стоял зимой на морозе, летом - на солнцепеке. Когда улыбался, на фоне темно-смуглого лица белизной сверкали зубы. Во второй половине дня с обновленным содержимым корзины Кара перебирался на ул. Абовяна, выполняя ту же миссию чуть выше бывшего универмага у ресторана "Кавказ" (ныне начало Северного проспекта).

И ВОТ МЫ (Я И МОЙ ДЖАВАХКСКИЙ ДРУГ-ЗЕМЛЯК МАНЭ-ЭМАНУЕЛЬ), как обычно направляясь в столовую, увидели нескольких наших студенток, которым он ежедневно дарил розы. Девушки, согнувшись, смотрели на сидящего на корточках человека. Оказалось, это Кара Бала. Лицо его было окровавлено, из носа текла кровь, из глаз - слезы. Девушки плакали. Кара Бала кулаком, как ребенок, вытирал слезы, не отвечая на вопросы и лишь пальцем указывая в сторону кафе-ресторана. Мы оглянулись: двое вели, помогая подняться, пьяному подонку. Пока я спохватился, Манэ был на той стороне. Достаточно было одного удара, чтобы этот оболтус свалился наземь. Дружки отгородили его от следующих ударов. Манэ не мог успокоиться, но тут подбежал Кара Бала и во весь голос стал умолять Манэ: "Не бей, сынок. Это грех...". Это было, поверьте, истинным проявлением менталитета мужчины-армянина (лежачего не бьют). Девушки же, гладя его, твердили: "Не плачь, дедушка..."

Посоветовавшись, мы решили увести Кара Балу в столовую, где были все возможности привести старца в порядок. Там с полотенцем в руках прибежала тетя Амалия (девушки сообщили ей о случившемся).

Она громогласно проклинала подлеца. Амалия хотела было его умыть, но я не дал. Сам тщательно умыл его. Надо было видеть, как он благословлял нас. Бала несколько успокоился. Усадили мы его за стол. К еде он почти не прикоснулся, лишь хлебнул 3-4 ложки супа. Стол же был накрыт отменно (тетя Амалия постаралась). Перед выходом из столовой Кара несколько раз поклонился, благодаря всех. Лицо его уже сияло. Видимо, он убедился в том, что наряду с подонками на свете пока много благородных, простых людей, ради которых стоит жить.

Кара Бала попросил сопроводить его на ул. Абовяна. Вскоре мы были у ресторана "Кавказ". Это было излюбленным местом его постоянной "дислокации".

Тут мы тепло распрощались. Он, как отец, пригнул каждого из нас к себе и горячо расцеловал в лоб. Мы спустились к площади, оставив его одного. Увы, навсегда. Когда дошли до площади, спохватились, что упустили приятную возможность пополнить корзину розами. Вернулись: благо напротив универмага был цветочный магазин. "Вооружившись" несколькими розами, поспешили к ресторану "Кавказ". Увы! Его мы уже не застали на месте. Горько и печально, но нам не довелось после этого еще раз встретиться с Кара Балой, обменяться новостями, приятно побеседовать. Сконфуженным, нам пришлось сыграть роль нашего мудреца: розы мы подарили нашим девушкам-студенткам, шедшим в сторону к/т "Москва".

МАНЭ ТИХО И С ГРУСТЬЮ СКАЗАЛ: "ДЕВУШКИ, ЭТИ РОЗЫ ДАРИТ ВАМ КАРА БАЛА! Вероятно, вы его знаете?". В ответ они дружно воскликнули: "А кто его не знает? Он часто украшал нашу жизнь цветами и светлой улыбкой!".

Так покинул белый свет этот умный мудрец, влюбленный в ереванцев и влюбленных девушек, оставив неизгладимый след добрых дел. Будучи человеком без состояния, не имевшим ни звания, ни должности, он имел огромное сердце, наполненное любовью.

Известно, что в сталинские годы Кара Бала вместе со своим другом, великим поэтом Е.Чаренцем, был репрессирован и отсидел срок. Чаренц посвятил Кара Бале несколько стихотворений, на слова которых сочинены песни. Известно, что с почтением к Кара Бале относились А.Исаакян, Ов.Шираз, многие поэты, писатели, ученые, журналисты.

Сегодня от всего этого остался памятник работы Левона Токмаджяна, несколько раз перемещаемый с места на место. Надеюсь, он получит окончательную прописку, а новые поколения ереванцев не забудут ставшую легендой привычку старца дарить прекрасные розы представительницам прекрасного пола.

Саркис Григорьевич ПАПАЗЯН, педагог, бывший директор школы N109