"МЕЧТАЮ УСТАНОВИТЬ ПАМЯТНИК ПАРАДЖАНОВУ", -

Всемирно известный скульптор Григорий Потоцкий создал памятник Сергею Параджанову, который будет установлен в Ереване. Это не первая его работа, посвященная великим людям. Скульптор создал галерею бронзовых портретов выдающихся актеров современности - Жерара Депардье, Пьера Ришара, Шарля Азнавура, Иннокентия Смоктуновского, писателей - П.Коэльо, Т.Гуэрра, А.Солженицына, академиков - А.Сахарова, Ю.Курашковского, кутюрье П.Кардена. Более 70 памятников Григорий Потоцкий установил по всему миру, в том числе, в России, США, Франции, Японии, Канаде, Греции, Румынии, Армении, Нагорном Карабахе. Мы попросили скульптора ответить на некоторые вопросы.

- Какие направления современного монументального искусства более всего повлияли на ваше творческое кредо?

- На мой взгляд, великим скульптором XX века был Антуан Бурдель, учитель моего педагога - Лазаря Дубиновского. Когда я познакомился с Дубиновским, мне было 14 лет. Он посмотрел мои работы и сказал: "Вот тебе ключ от мастерской, где есть глина и гипс. Я ничему учить не буду - ты поймешь все сам. Будет желание - будет все!"

Доверить ключи незнакомому человеку... Он мне дал больше чем ключи... Он передал мне магию Бурделя. Нет, я не перенял его монументализм, оказавший абсолютное влияние на советскую скульптуру. Я перенял нечто другое - магию пластики, ее Поэзию. Я абсолютно свободен в скульптуре. Как выразилась молодой искусствовед Ксения Каспарова "скульптуры Потоцкого - это линеарная пластика, где главным художественным элементом становится пустое пространство, сжатое линией пластики".

Мой монументализм - это монументальность образов и мыслей. Это всегда прорыв, открытие в понимании идеи. Будь это Хачатурян, композиция "Танец с саблями", Чехов, Дали, Параджанов. Надо найти ту точку отсчета, ту точку зрения, когда раскрытие темы будет наиболее масштабным и точным. Монументальность - это абсолютная точность образа. Скульптура может быть маленькой по размеру, но великой по своему содержанию и выражению. Для меня монументальность - это Знак, посланный в космос людям.

В образе Хачатуряна для меня точкой отсчета стал его "Танец с саблями". Что он хотел сказать? Ко мне пришла армянская девочка, которая прошла Карабах. Я смотрел на нее, на ее огромные глаза, наполненные поэзией, и в какое-то мгновение почти утонул в них... И в этот момент, нет, я не услышал - я увидел танец с саблями. От красивого, захватывающего в танце взмаха сабли падает одна голова, вторая, третья. Ржание коней, радостные крики победителей, напившихся человеческой крови до безумия... Семьсот тысяч голов за один день... Так танцует сабля. Это же геноцид... Я спрашиваю девочку (до этого мы с ней не произнесли ни слова): "Как же так?!" А она мне отвечает: "Мы, армяне, никогда не говорим об этом. Но мы всегда помним". У меня родилась голова Хачатуряна в терновом венце, дирижерская палочка-указка пронзает глаз, мозг...И разбитая лира... Впоследствии я увеличил работу. И установил ее в Македонии, в Скопье, как памятник-реквием жертвам религиозных и межнациональных войн. И македонские газеты дали этой работе название: Георгий Победоносец. До тех пор, пока мы помним о зле, мы не даем ему вновь свершиться. И эта указка Хачатуряна превратилась в меч справедливости. С этого момента и родился во мне скульптор. Я стал свободен, потому что избавился от стереотипов. Ведь скажите кому-нибудь, что "Танец с саблями" Хачатуряна - это о геноциде, не поверят. Люди привыкли видеть в красивых жестах танца мужественность, красоту, победу. Восторг, даже любовь. Никто не задумывается, что танец виртуозно, документально показывает сцену убийства другого человека, то, как пронзается его сердце, отрубаются голова, руки... Как фонтаном бьет кровь из отрубленной шеи... С какой радостью, восторгом, поэтичностью убивается себе подобный. Только по той причине, что он - представитель другой нации, исповедует иную религию и уже в силу этого становится врагом. И как красиво можно убить этого врага... Гений Хачатуряна в том, что он показал геноцид во всем его ужасе.

Работая над образом Чехова, я неожиданно услышал внутренний диалог с писателем: Я отдался своей интуиции. И на своей собственной работе сделал ряд открытий: вся русская литература повинна в гибели ста миллионов человеческих жизней. Какой ужасный вывод: А ведь это действительно так. В конце XIX - начале XX веков все были заражены великой идеей социальной справедливости. Вот только забыли библейское: благими намерениями вымощена дорога в ад. Чехов установлен на наклонной плоскости, а разве наша жизнь - это не наклонная плоскость?! Когда одни катятся вниз, срываясь, другие развернуты над бездной.

Так же в работе над образом Параджанова было чувство прозрения. Взволнованный, выйдя из его Дома-музея, я неожиданно оглянулся и увидел, будто через окно, сквозь решетку смотрит на меня Параджанов. Решетка буквально пропечатала его лицо, разрывая на четыре части. И я понял, что тюрьма - это родимое пятно советской власти. Отметина человека, который по-другому мыслил. Параджанова сажали просто за любовь. Он даже не был врагом советской власти. Он просто был другой. И этого было достаточно, чтобы уничтожать гения.

Очень интересной была работа над памятником Дали, который я обещал сделать к его столетию. Ведь кто такой Дали? Гений... Великий художник... Сумасшедший... Все так. Но это простое объяснение, лежащее на поверхности. И в какой-то момент я понял: Дали - это Дон Кихот двадцатого столетия. Но если Дон Кихот эпохи Сервантеса - это романтик, то Дали эпохи Гитлера и Сталина - это символ абсурда... Поэтому я прибиваю голову Дали к ветряной мельнице - в двадцатом веке распинали уже не тело, а душу. Я стал искать образ щита. Каков он в двадцатом веке? Конечно, это ядерный щит. Но это затмение разума: может погибнуть все человечество. Когда я пластически изобразил щит и приложил к композиции, то ахнул! Это же графическое изображение яйца с желтком. А яйцо - почти неотъемлемая часть всех картин Дали.

- Что побудило вас после окончания факультета скульптуры поступить еще на исторический факультет. Как дополняют друг друга эти столь разные профессии?

- Специальное образование, которое дают художественные учреждения, недостаточно на сегодня, чтобы быть Художником. Умение создать реальный рисунок или так называемая школа - сегодня ничто. После появления телевидения и фотографии. Не случаен такой большой интерес к фотографам. Меньше времени уходит на преодоление материала. Фотоаппарат может быть в чьих угодно руках, но нужно еще иметь глаз и душу художника, чтобы снимок стал художественным. То, что я учился на историческом факультете, мне дало возможность поставить вопросы, на которые, естественно, прежнее образование не давало ответов. Но я учился читать между строк.

- Вы передали в дар Армении несколько замечательных работ, сейчас собираетесь установить памятник великому Параджанову. Чем вы объясните свой выбор?

- Я ничего не делаю специально. Меня ведет какая-то внешняя сила. И я отдаюсь ритму и чувству эпохи. Карабах - это символ несправедливости, на котором был в свое время построен СССР, заложивший эту мину замедленного действия с тем, чтобы она взорвалась в будущем. Поэтому я подарил Арцаху символ доброты "Одуванчик", памятник, который открывал президент Бако Саакян. Я, президент Международной академии доброты, исповедую принцип: только добрый человек может носить высокое звание человека. Все проблемы должны решаться с позиции доброты. Доброта и благодарность - фундаментальный закон человеческого общества, как и закон Всемирного тяготения Ньютона, и нарушение этого закона является причиной личных и международных конфликтов. И решение карабахской проблемы может быть найдено только с использованием принципа доброты. А что касается Параджанова, то на меня произвел сильное впечатление сам музей, и размышления над личностью великого режиссера, и все это привело к такому простому откровению, что при авторитарной системе преследуют за что угодно. Любой самый абсурдный повод может быть выгодным. Поэтому я мечтаю установить памятник Параджанову и в Армении, и в России. Зачем мы ставим памятники? А чтобы извлечь из истории уроки. И быть благодарными тем, кто ценой своей жизни осветил нам путь в будущее, лишенное стереотипов.

- Вы были знакомы с режиссером?

- К сожалению, лично не был знаком. Но у нас много общих друзей - тех, кто близко знал его: Георгий Параджанов, Михаил Бузник, Тонино Гуэрра... Я работал и над образом великой армянской художницы Гаянэ Хачатурян, которую так высоко ценил Параджанов. Он не был диссидентом или врагом той власти, которая была. Быть врагом - это всегда глупо. Он был просто свободным человеком. Он был так устроен.

- Когда вы собираетесь посетить Армению и установить памятник?

- У каждого события есть свое время. Когда Министерство культуры Армении примет решение, тогда памятник и будет установлен. Главное, что он есть. Что он родился. Ведь подобные открытия образа не так часты. Должно быть откровение, благословение Божие.