ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ ТЕАТР КАРЕНА ГРИГОРЯНА

"Самое большое удовольствие в театре, что ты каждый раз можешь быть разным, новым, неузнаваемым…" Это слова не актера, а сценографа – заслуженного художника, лауреата Государственной премии РА, главного художника Ереванского драматического театра им. Г. Капланяна Карена ГРИГОРЯНА.

УВИДЕТЬ ЕГО ИНЫМ, НОВЫМ, ДОВЕЛОСЬ НЕДАВНО В ПОСТАНОВКЕ "АБГАР ДПИР" ВАГЕ ШАХВЕРДЯНА в Ванадзорском драматическом театре им. Абеляна. Спектакль едва начался, а присутствующие в зале профессионалы уже шептались: "У кого есть программка? Кто? Кто делал оформление?" Даже на столичных сценах давно не появлялось спектакля такого "большого стиля". Эта многоэтажная, словно втрое увеличившаяся сцена. Эти светящиеся золотистым светом ширмы с армянскими письменами-скрижалями, приглушенная охра стен армянского храма, слепящий пурпур Ватикана, лазурь Средиземного моря. Эти маскарадные персонажи странствующих музыкантов и калек, эти белогривые кони-маски, выполненные с той изысканной тщательностью, что делает узнаваемым Карена Григоряна даже в самых "неузнаваемых" спектаклях.

Он рисовал с детства и всегда знал, что станет художником – живописцем, один на один с холстом создающим свой неповторимый мир. "О сценографии я никогда не думал, - признается один из ведущих театральных художников. – Но в мою профессиональную судьбу два раза вмешался случай, которому я благодарен". Первый раз судьба заговорила голосом народного художника Ара Бекаряна. Когда перед поступлением в институт абитуриент Карен Григорян пришел к нему за консультацией, то, посмотрев работы, маэстро сказал: "Тебе надо идти на сценографию". И увидев разочарование на лице Карена, добавил: "Не понравится – всегда можно уйти на другой факультет".

Он не ушел, закончил на "пятерки", а вернувшись из армии, стал искать работу. Карикатуры для газет, периодические заказы от Книжной палаты особых творческих усилий не требовали, свободного времени было много, и он проводил его в Драматическом театре, где однокурсник и ближайший друг, ныне главный художник Национального театра им. Сундукяна Вааг Теванян работал под началом замечательнейшего Евгения Софронова. После пары месяцев походов в Драматический под рубрикой "помощь другу" судьба вновь заговорила – на сей раз скептическим голосом Софронова. "Слушай, а ты не хочешь за этот кружок "умелые руки" еще и деньги получать? – спросил Евгений Иванович и вослед Бекаряну добавил: - Не понравится – всегда можно уйти". Он не ушел – он остался на целых 25 лет.

"Театр завлек и не отпустил. Театр – это то, что будет помогать мне в живописи, - говорит Карен Григорян. - Я начал с новогодних спектаклей, которые, кстати, делаю по сей день, и сейчас могу сказать – это высочайшая школа. Отсутствие финансов, а на "елках" это всегда, заставляет фантазию работать со страшной силой, рождаются интереснейшие решения. А Софронов научил нас всему и отправил в открытое плавание… Хандикян наблюдал за мной, а в момент, когда я мог уйти, предложил остаться. Если кто-то говорит, что театр – это синтетическое искусство, я категорически не согласен. Да, это коллективная работа, но - вокруг творчества одного человека. И счастлив тот художник, который нашел своего режиссера. Хандикян сказал: "Останься! Мы сумеем сработаться". Мы оба не ошиблись друг в друге. У Армена Самвеловича ярко выраженный режиссерский почерк, его театр близок мне. Он всегда четко знает, видит, чего хочет, и никогда не позволит сделать что-то, что потом не будет использовано. Такая определенность, точность во всем – в замысле, в исполнении - мне очень близка".

ДАЖЕ ОФОРМЛЕНИЕ ДЕЛАЮЩИХСЯ "НА КАССУ" КОМЕДИЙ ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА всегда отличается безупречностью вкуса и дотошной чистотой исполнения. Что до спектаклей души и мысли, вслед за Арменом Хандикяном Карена Григоряна увлекает грандиозность человеческой судьбы и художественной мысли. Он отказывается от живописных декораций и разрушает, кажется, не слишком милый его сердцу интерьер, выстраивая для шекспировских – и не только шекспировских - пьес необычное, почти архитектурное пространство. Он находит для действия яркий символ-итог, в одинаковой мере зрелищный и фантастичный. Символика пространства, символика света и символика мизансцен объединяются этим господствующим символом-знаком, подобно легендарным библейским знамениям наступающих бедствий и неминуемых катастроф. В удостоенном Государственной премии спектакле "Юлий Цезарь" таким символом стала возвышающаяся над всеми и вся залитая кровью статуя, пронзенная кинжалами. Это, конечно, Цезарь. Но фигура эта один к одному повторяет Св. Себастьяна с классических полотен Возрождения. И образ Цезаря обретает ореол мученика – символ обреченного самопожертвования или искупительной жертвы.

"Сценограф – художник с самой зрительской аудиторией. Ведь почти каждый день его работы видят сотни людей", - сказал по поводу Карена Григоряна Норайр Адалян. Видят, конечно. Но даже на премьерах, когда бушуют аплодисменты и зал сотрясается от криков "браво!", сценограф, как правило, скромно стоит ближе к кулисе…

"Ну да, - улыбается Карен, – про это даже анекдот есть. Поклон - выходят актеры, выходит Хандикян… "А это кто?" – "Наверное, Шекспир". Самое главное – уметь быть на втором плане. Если художник сумел на втором плане почувствовать себя комфортно – он сценограф. Я знаю много очень талантливых художников, которые в театре проваливались. Им было обидно – они пытались вылезти вперед. А надо, чтобы тебя было поменьше и при этом никто бы не сказал – что это такое, у них средств на оформление не было? Вот я был бы счастлив, если бы какой-нибудь режиссер предложил – давай работать на пустой сцене. Это ведь колоссальная работа! Но чтобы это понимать, нужно такое сценографическое чутье, которое приходит с опытом".

Чутья и опыта Карену Григоряну не занимать. Именно они, наверное, позволяют легко преобразовывать сцену в стильные салоны и отмеченные лоском апартаменты, когда речь идет о "проходных" спектаклях. Когда же наступает время серьезной работы, час творчества и увлеченности, тогда побеждают стихия игры и владение большой культурой. Берет верх не забытовленная эпоха, а мысль об эпохе. Оформление спектакля может быть мистически таинственным и строго графичным, оно может быть монументальным, избыточно красочным или, наоборот, конструктивистски аскетичным, в нем могут присутствовать рыцари и шуты, мечи и воздушные шарики, но в нем всегда присутствуют стилистическая чистота и воздух театра.

"У МЕНЯ ОСТАЛИСЬ ПРЕКРАСНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ ОТ РАБОТЫ НАД "РЕВИЗОРОМ" С А. ГРИГОРЯНОМ, - рассказывает Карен Григорян. - С Аидой Оганесян мы делали "Крысолова" в Экспериментальном театре, две работы с Хореном Абрамяном – "Игра в джин", "Хорвирап". Это все настолько по-разному. То, что не добираешь у одного режиссера, получаешь у другого. Хандикян – графичность, логичность, а потом Шахвердян – импровизация, цвет! Это главный кайф работы в театре – ты можешь быть разным, неузнаваемым. Я работал едва ли не со всеми нашими театральными режиссерами. У каждого свое видение, и каждый в своем подходе – прав! А ты подстраиваешься в хорошем смысле, потому что ты обязан подстраиваться под его стиль. И чем больше у тебя воображения, тем органичнее ты входишь в его мир. Иногда в мастерской я смотрю на эскизы, макеты и думаю – почему это не было принято?! Сценограф все время балансирует на грани – повезет тебе, чтобы режиссер полностью принял твой замысел или нет. И в том, и в другом случае я принимаю правила игры. В живописи эклектизм, разностилевость не приветствуются. А сценограф должен постоянно "находиться под влиянием". Ты должен принять чужое, сделать своим и соответственно убедительно представить. Ты делаешь "в стиле", если этого требует спектакль".

И все-таки смиренная игра по режиссерским правилам вряд ли проходила бы так благополучно, без хотя бы внутренних конфликтов, если бы не перспектива "момента истины", ипостась живописца, возможность в одиночестве создавать свой мир, не подверженный ничьим концептам и ничьим влияниям. "Я давно уже разделил для себя день на две половины. За исключением предпремьерных авралов, первую половину дня я – сценограф, а вторую – художник", - говорит Карен Григорян.

Недавно в Доме художника прошла его персональная выставка, и это был во многом иной Карен Григорян, хотя и во многом узнаваемый – ведь назывался вернисаж "Параллельный театр". Это красочное марево, погруженное в синий сумрак – все здесь проникнуто тоскующей мечтой. Из-за четко очерченного переднего плана, напоминающего какие-то компьютерные схемы, цифровой экран, возникают призрачные персонажи празднеств, карнавалов и балаганов. Мир холоден и огромен, а человек мал, но дерзновение человека огромнее огромнейших стен, для его воображения и живых чувств не существует границ. Туда, за порог жизни, за границу обыденного хода вещей и стремится маленькая фигурка человека-артиста с музыкой в душе. Недаром музыкальные инструменты - элемент многих полотен художника.

Посреди развески картин без названий - что вызывало недовольство некоторых зрителей и на чем художник настаивал, "название диктует восприятие" - была одна, привлекавшая особенное внимание и "озаглавленная". "Дирижер". Мир как спектакль. Маскарад – любимая художественная идея. Маленькая балерина, как из песен Вертинского, держащая в руках камертон, пытающаяся задать тон безумному маскараду. Захватывающая острота трагической вести, пришедшей из балагана. Видение красоты, к которой толпа тянется и которую толпа топчет. И над этой толпой клоунов, шутов, ряженых – белая фигура героического протагониста, Артиста, Автора, Создателя.

В РАМКАХ СОБСТВЕННОЙ ВЫСТАВКИ КАРЕН ГРИГОРЯН ЯВИЛ ЕЩЕ ОДНУ ИПОСТАСЬ. Целую стену занимали работы, которые художник отказался называть коллажами – ведь коллаж делаешь из того, что под рукой, и не ищешь другого. А эти легкие, бестелесные лики мадонн, эти изящные силуэты скрипок, ставшие основой рельефных декоративных композиций, художник увидел и "извлек" из каких-то остатков, ставших лишними после изготовления театральных декораций. Это уже эллинистическое ощущение искусства как ремесла, художества как рукотворной вещи. И, может быть, страсть к таким работам объясняется тем, что их надо вырезать из дерева, выточить, их надо изготовить.

Говорят, художника разрушают замыслы, которым не дал осуществиться. Карен Григорян работает в родном Драматическом театре и продолжает оставаться востребованным сценографом у лучших отечественных режиссеров. Мечтает оформить спектакль на пустой сцене и хочет сделать "такой спектакль-фейерверк, чтобы с роскошными декорациями". Он преподает будущим театральным художником в Государственном институте театра и кино и пишет "для себя". Наверное, поэтому его творчество не подвержено никаким коррозиям.