ИСПЕПЕЛЕННЫЙ ЗВЕЗДНЫМ ОГНЕМ

Когда в июле 1916 года Валерий Брюсов завершал редактирование примечаний к знаменитой антологии "Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней", судьба Даниэла Варужана все еще была ему неизвестна. Конечно, он догадывался, но прямо заявлять об этом не хотел.

И даже в самой антологии, над которой он работал почти весь предыдущий год, этот вопрос был представлен им сдержанно: "О том, какие надежды в будущем можно соединить с именами двух деятелей западноармянской литературы - Даниэла Варужана и Сиаманто, сейчас говорить затруднительно, так как есть горестное известие, будто оба молодых писателя погибли в страшные дни Великой войны (впрочем, есть и противоположный слух, что обоим им удалось спастись от турецкой резни)".

МЕНЕЕ СДЕРЖАН БЫЛ ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ В ХАРАКТЕРИСТИКЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ САМИХ МУЧЕНИКОВ: "Но то, что ими уже сделано, достаточно для того, чтобы обеспечить им место в истории армянской литературы; оба – истинные поэты!" Историю армянской литературы он к тому времени знал уже в деталях: "Языческие песни" Варужана были ему известны в подстрочном переводе.

Еще Аршак Чобанян говорил о гибели целых циклов мифологических и эпических произведений армянских язычников; Брюсова подхлестывала эта мысль – ему действительно удавались прекрасные переводы древнейших песнопений. Он, конечно, переведет и Варужана, адаптировавшего древнейшие гимны к актуальной армянской жизни. Несколько позже "Первый грех" языческого цикла представит в русском изложении Анна Ахматова.

Своего хироманта Варужан встретил в 1913 году в долине Евфрата. Именно в водах этой великой реки и принимали крещение первые армянские христиане, еще за 1600 лет до роковой встречи Поэта и Предсказателя. А еще раньше евфратская долина являла собой место ритуальных шествий и организованных обрядов языческих армян. Соседние народы называли язычников халдеями, или колдунами. Они обладали умением предсказывать погоду, что естественно: культура ранних земледельческих обществ всецело зависела от капризов природы. Гадали они и по звездам, и по полету птиц, и по линиям рук допотопного землепашца. Жрецы бродили по городам и весям, добывая хлеб насущный предсказаниями. В том числе и судеб.

СВОЕГО КОЛДУНА ОН ВСТРЕТИЛ В 1913 ГОДУ В ДОЛИНЕ ЕВФРАТА.

Взял меня за руку старец убогий,

Глянул таинственно из-под бровей:

- Путник, три складки – три разных дороги

Вижу я здесь, на ладони твоей…

Поэту в ту пору было 29 лет – возраст весьма солидный по меркам западноармянской литературы: предел гениального Петроса Дурьяна был определен в 21 год, Мисака Мецаренца – в 23… Впрочем, Даниэлу Варужану спешить было совсем необязательно, тем более что старик наверняка знал нечто важное:

Первая, между холмами белея,

Тянется вдаль. Тебя ждет впереди

Лес, где поет обнаженная фея…

Посох разбей и туда не иди!

Тысячелетний старик что-то наверняка перепутал: это был уже пройденный этап жизни Поэта. Колдун определенно имел в виду Венецию и знаменитый карнавал, где многоликая обнаженная пери зазывала Варужана в лес. Право же, ведьма! Но Венеция… в этом городе богатейших переливов светотени вне образов мыслить невозможно. Он жил в Венеции около четырех лет: в 1902-1905 годах посещал школу мхитаристов Мурад Рафаэлян. И тем не менее чародейка не заманила Поэта к себе. Он действительно разбил посох…

В море уводит дорога вторая –

К тихому острову неги, любви,

Где протекает река золотая…

Весла сломай – и туда не плыви!

Бельгийский Гент, с университетом и богатыми музеями – это и есть дорога к морю. Так, во всяком случае, подумал сам Поэт. Расположенный на реке Лис прекрасный город связан морским каналом с Северным морем, куда так часто направлялся и он - студент историко-филологического факультета местного университета. Здесь Варужан изучит всю мировую литературу – "от индийцев до Гомера и от Гомера до Метерлинка". Однако и в Генте он не останется: сломает весла посреди канала и вернется на Родину…

Третья зовет тебя в небо. Доверься

Крыльям своим и не грезь об ином.

Мчись же, пока не умрет твое сердце,

Испепеленное звездным огнем!

– Вот это, старик, уже совсем другое дело! – воскликнул Поэт. Доверившись крыльям собственной судьбы, Варужан в 1909 году вернется в родное село Бргник - и "о другом не грезит". Должность скромного преподавателя в сельской школе не претила честолюбию поэта с европейским образованием, которому во Фландрии обещали "золотые реки". Он прекрасно осознавал свою миссию, ибо был уверен в главном: иммунитет его древнего народа зиждется на культуре и просвещенности. К тому же у него будет достаточно времени для занятия и собственно литературой.

24 апреля 1915 года Поэту шел 31 год: возраст по меркам западноармянской поэзии и вовсе недопустимый. Предел гениального Петроса Дурьяна был определен в 21 год, Мисака Мецаренца – в 23… Впрочем, Варужан волновался напрасно: все у него было уже позади. Утренний стук в дверь приостановил ход времени – час пробил! Наряд аскеров, ворвавшийся в константинопольскую квартиру Поэта, указал ему на дверь.

ВАРУЖАН, УВЫ, ОШИБАЛСЯ: В ТОТ ДЕНЬ ПРОБИЛ НЕ ТОЛЬКО ЕГО ЧАС. 24 апреля 1915 года созидание целого региона было брошено в фильтрационный лагерь… Оно там фильтровалось: столь представительного форума армянской интеллигенции история еще не знала. "По-моему, турки вознамерились поломать хребет нации, – констатировал в камере Сиаманто. – Нас всех непременно убьют".

Выпускник Сорбонны, как всегда, оказался прав. Над ними долго издевались, а потом пустили через "турецкую мясорубку" – это когда каждый из вставших в замкнутый круг аскеров разрубает лишь одну часть тела жертвы: эта часть определяется лотереей.

Впрочем, Брюсов обо всем этом лишь догадывался. Летом 1916 года, когда поэтов уже не было в живых, он напишет: "Судьба их все еще остается невыясненной. Известно, что в начале Великой войны, после Ванского восстания, они были арестованы турецким правительством в Константинополе в числе 10 000 армян (всей местной интеллигенции) и сосланы в глубь азиатской Турции. Перед окнами тюрьмы, в которую были заключены Сиаманто и Варужан, три дня стояли виселицы, причем узникам было категорически заявлено, что они будут повешены. Однако потом виселицы были убраны, а заключенные уведены в другое место. Есть известие, что на пути узники были убиты, но некоторые из беженцев оспаривают это. Хочется верить, что страшная судьба минула этих талантливейших представителей молодой поэзии Турецкой Армении".