КОНФЕТЫ ДЕДУШКИ ИМРАНА

Имран – друг моего деда. Они вместе провели детство, вместе пасли когда-то ягнят в наших горах, играли в наших полях и садах, вместе выросли и возмужали. И дружба их продолжается уже много-много лет. Он единственный друг моего деда, который, придя в гости, ночует у нас и лишь на следующий день возвращается домой.

У моего деда лицо смуглое и нос орлиный, а лицо Имрана белое и чуть-чуть тронуто желтизной, немного продолговатое и прозрачное. Он очень добрый дедушка, всегда приносит нам с сестрой конфеты-яблочки – в полосочку, как арбузы, с красными и белыми дольками, большие и маленькие. А летом наш двор наполняется ароматом привезенных им самых крупных, самых пахучих и самых сладких в мире дынь...

– Помню, как сегодня, Имран, – часто говорит дед, – как только я сошел с поезда, оглянулся вокруг. Мгла подступала. Кто-то издали тихонько окликнул меня. Подумал – кто это заметил меня в мундире царской армии? Хоть и темно было, но я сразу узнал – отец твой был. Он сказал: “Куда это ты идешь в такие смутные времена”, – и, не дожидаясь ответа, привел прямо в ваш дом...

– Да, Айрапет-джан, очень отзывчивым человеком был отец мой, истинный благочестивый верующий. Знаешь, в нашем роду многие совершили паломничество в Святой город. Отец был одним из них. Жаль, рано ушел из этого мира...

– Ты в это время был в Тавризе, дома оставались твои родители, младший брат и сестры. И в ту же ночь прискакали несколько всадников, спросили – никто в этих краях не появлялся? Отец твой сказал – нет, никто. Ну, не поверить ему они не имели права... Так я прожил на вашем сеновале почти месяц, твоя мать каждый день мне еду приносила, кормила, как своих детей... И однажды, когда сумятица улеглась, мы с твоим отцом ночью дошли до нашего ущелья Барага... Упокой Господь его душу, такого поступка человек порой и от своих родных не ждет.

– Упокой Господь и душу твоего отца, брат Айрапет, и он много добра нам сделал. Отец мой говорил – все столы, стулья и тахты в нашем доме, все черенки лопат и тесел, все сделано руками брата моего Григора, все им принесено...

Потом бабушка накрывает на стол, и на этот раз они поминают своих родителей очередным стаканом вина и пьют за упокой души. И, как всегда, продолжают свою беседу... на турецком... А я, как всегда, сразу вмешиваюсь в их дела:

– Почему вы на турецком говорите?.. Говорите по-армянски...

Однако дед посылает меня играть на улицу, и я так и не понимаю, почему это они вдруг вздумали перейти на чужой язык.

Когда я и моя сверстница Зарик – дочь соседа, считаем наших дедов и бабушек, моих всегда получается намного больше, поскольку у моих дедушек-бабушек было несметное число братьев и сестер. Зарик особенно бесит то, что в списке моих сестер и братьев дедушек, сестер и братьев бабушек, и без того длиннющем, я упоминаю также и Имрана. Но что она может поделать, факт остается фактом, что и он мой дед.

Однажды, наигравшись, я прихожу домой и вижу сидящее под громадной шелковицей спокойно жующее белое, доброе и неуклюжее животное. Я вначале теряюсь – жираф, буйвол или... Потом сразу догадываюсь – верблюд! Однажды я видел издали целый караван верблюдов: в горах это было, курды из соседнего села переселялись в высокогорные летние стойбища... Я тогда столько носился без толку взад и вперед по лужайке, где стояли наши палатки, что уважавшая порядок собака пастуха, разъярившись, укусила меня за ногу...

Потом, войдя в дом, я вижу Имрана – они с дедом сидят на тахте, прислонившись к стене, и пьют чай. Он, как всегда, обнимает меня и говорит, что я еще немного подрос. Значит, ясно – на этот раз он приехал на верблюде. Моментально бегу и объявляю об этом своим друзьям, и вскоре во двор набивается столько детей, что рассерженная бабушка всех выгоняет:

– Напугаете бедное животное, вспугнете... Верблюды ведь плюются, не знаете, что ли, неучи вы этакие.

Напуганные неожиданным заявлением бабушки и неприятной перспективой купания в верблюжьей слюне, мы разбегаемся, но я и Зарик потом вблизи хорошенечко, “по-домашнему”, изучаем незнакомое животное. Больше всего удивляемся его неописуемо красивым ресницам.

– Вот бы мне такие, – лепечет Зарик.

Проснувшись утром, дома я вижу только Имрана. Хоть я и мал, но могу самостоятельно одеться, но вот пуговицы на манжетах сорочки всегда застегивают взрослые.

– Дедушка Имран, застегнешь пуговицы моей сорочки?

– Давай, сыночек, – говорит неспешно одевающийся в постели Имран и застегивает протянутые ему рукава.

В этой момент слышу голос Зарик, приглашающей меня играть. Весело протягиваю ей часть полученных вчера вечером конфет-яблочек, но на этот раз она, как ни удивительно, отказывается.

– Почему не берешь, у меня много, дедушка Имран привез, – говорю я.

– Я конфеты турка не хочу... Имран не дедушка, Имран – турок...

Эта Зарик чего только не знает. Я всегда узнаю от нее про все, чего не знаю. Однажды, когда я с восторгом рассказывал, что моя сестра родилась под кустом цветущего шиповника, что растет немного выше нашего дома, а меня обнаружили под самой высокой орешиной в саду Сраноца, она тут же заявила, что все дети рождаются из живота своей матери, и она сама, естественно, вышла из живота своей матери... А потом... Вот тебе на, удивительная вещь, выяснилось, что это и вправду так...

Ну вот, теперь иди и не верь сказанному ею, хотя я так не хочу в этот раз верить ей, так не хочу, чтобы мой дедушка Имран был турком...

Сразу бегу домой и ловлю бабушку – пока она одна:

– Бабушка, дедушка Имран – турок?

– Кто говорит, внучек?

– Кто! Зарик!

– Мало ли чего Зарик говорит. Ты бы сказал, турок – ваш Багдо, вроде бы двоюродный брат, но на сорок сороков пуще и дальше любого чужака.

– Бабушка, но он не турок, нет?

– Да что ты, внучек, заладил. Турок, но из нашей деревни. И десять Багдо стоит. Раньше здесь и турки жили, потом война была, и они ушли, основали новое село, новые дома построили. Имран хороший человек, в каждом народе есть и плохие, и хорошие. Отец Имрана спас твоего деда от турок, жизнь ему спас...

– Бабушка, но не Имран убил твоих бабушку и дядю, нет?..

– Нет, нет, внучек, мою бабушку Тухцам и дядю Абгара османские солдаты убили. Во время армяно-турецкой войны Имрана здесь не было. И потом, их род такой же благочестивый, как и наш; как дед твоего деда ходил в Иерусалим, так и его отец и дед ходили в Мекку...

И во время следующей игры я с торжеством объясню Зарик:

– Имран – турок, но он не убивал армян. Его семья спасла моего дедушку от турок, потому и... он не турок, и он тоже мой дедушка...

Перевод с армянского Анаит ХАРМАНДАРЯН