Рубен ОВСЕПЯН: "ПОЧЕМУ Я НЕ ДОПИСАЛ РОМАН?.."

На этот вопрос пытался ответить армянский писатель Рубен Овсепян во время нашей беседы восемнадцать лет назад. Речь шла о его романе, посвященном армянскому писателю-просветителю Хачатуру Абовяну (1805-1848гг.), смерть которого до сих пор так и осталась неразгаданной. В апреле 1995 года мы начали нашу беседу с вопроса:

- Рубен Георгиевич, давно ли вы приступили к роману "Хачатур Абовян" и как продвигается работа?

- Пожалуй, более десяти лет назад. Я приостановил работу по сугубо творческой причине - хотелось внести некоторые изменения художественного характера, кое-что доделать. И я взял тайм-аут, потому что почувствовал: надо еще что-то изменить. А потом в стране начались известные нам события, и я встал уже перед более сложной дилеммой: как сказать, как преподнести историческую правду. Ведь мы же привыкли говорить, писать, используя подтекст. И это было не так уж плохо. Например, на подтексте, аллегории построено творчество Габриэля Маркеса (Р. Овсепян - переводчик "Ста лет одиночества". - К. Х.). В романе я придерживался этой манеры письма, и думаю, довольно успешно. Однако теперь, когда наступило совершенно другое время, она утратила свою значимость и привлекательность.

- Пришла пора открытости, правдивой прямой речи с читателем…

- Разумеется. Возникла потребность и в новом складе мышления - я это чувствовал. Например, моя завуалированная критическая настроенность к Российской империи должна была без помех пройти через Главлит, потому что я это хорошо подал, прибегнув к "приему". Но теперь эти приемы не имели смысла, не срабатывали. А для открытой формы высказывания нужно было время, чтобы и ты сам тоже внутренне изменился. Для возвращения к Абовяну мне надо было отказаться от своих наработок, творческих находок, причем с сожалением, так как для меня они были не просто уловки, а художественная форма выражения.

- Вы нашли этот новый способ осмысления, понимания своего романа?

- То, что в абовяновской теме казалось мне творческим открытием и радовало, фактически было развенчано, и у меня появилась тяга к поиску новой темы, а не к продолжению прежней…

- Возможно, что эта вещь так и останется незаконченной?

- Может быть.

- А если б вам удалось к моменту новых коренных перемен в обществе все же завершить роман?

- Будь роман еще и вовремя опубликованным, я полюбил бы его так же, как и другие свои произведения. Сейчас это издание было бы в чем-то фальшивым и ошибочным.

- Чем привлекла вас фигура писателя-просветителя Хачатура Абовяна?

- Абовян был загадочной личностью, и именно это прежде всего заинтересовало, заинтриговало меня, а также надежда на возможность приоткрыть завесу таинственности.

- Что нового вы обнаружили в его биографии?

- Я придерживаюсь версии самоубийства писателя и могу с математической точностью доказать это.

- Чем мог быть вызван такой шаг Абовяна?

- Разбирая архивные материалы, я сталкивался с фактами, подтверждающими самоубийство Абовяна. Сам он семь раз пытался покончить с жизнью. Я создал свою гипотезу, которая, как оказалось после моих разговоров с психологами, давно уже существует. Во всех людях заложен зародыш самоубийства, семя самоуничтожения. Жизненные обстоятельства и предрасположенность к самоубийству противоборствуют друг с другом. Когда обстоятельства благоприятствуют, подстрекают, то этот зародыш начинает развиваться, расти. И если это разросшееся семя захватывает весь организм, поглощает душевное состояние, то человек совершает самоубийство. Абовян испытал это искушение, поддавшись взявшим верх обстоятельствам и дойдя до самоубийства.

- Почему? Что этому способствовало?

- Абовян был очень честной, романтичной личностью. Во время учебы в Дерпте он оказался, так сказать, в правильной среде: окунулся в атмосферу свободы, романтики, студенческого движения. Что же происходило в это время (в 20-40-е годы XIX века) в Армении, с которой у него не было никаких связей? Она была оторвана от всего, что происходило в мире. Тогда говорили: русские пришли, освободили… Однако это были одни только посулы, обещания о создании царства, возникновении государства и прочее. Народ в Армении ежедневно маленькими дозами видел и чувствовал эту ложь. Но как раз из-за малых доз обмана противостояние, возмущение и не росло, не носило взрывоопасного характера. Абовян тем временем, живя вдали от родины, находился как бы в законсервированном состоянии. Он не испытывал притеснения, был полон свободолюбивых помыслов, верил в обещания о просвещенной жизни, самостоятельности Армении… И когда он вернулся, чтобы во всем этом принять участие, то столкнулся с совершенно иной реальностью. К притеснениям и гнету в обществе его соотечественники как-то приноровились, приспособились. Но вольнолюбивый писатель не хотел следовать их примеру, не хотел ни смиряться, ни отступать от высоких идеалов и принципов. Свои надежды на спасение Армении он увидел в Католикосе, в его авторитете и деятельности. Однако Католикос тоже его не поддержал. "Угомонись!" - сказал он. Разочарованный писатель потерпел окончательное фиаско и почувствовал себя изгоем в родном отечестве.

- Русская ориентация Абовяна в то время признавалась или была спорной?

- Конечно, да. Ведь веками проводилась эта кампания, что жизнь без России невозможна. И Абовян стал одним из проповедников этой идеи. Вместе с тем он разочаровался в России, точнее, в Российской империи.

- Немалую роль сыграли его романтические идеалистические взгляды…

- Да, он был романтиком, а иначе разве взобрался бы на Арарат? Он был совершенно далек от политики, поэтому и не мог хладнокровно судить о происходящем, спокойно и трезво анализировать положение Армении. Пребывание в Дерпте помогло Абовяну сохранить, уберечь свои идеалы. А вот Католикосу Нерсесу Аштаракеци его духовный сан не мешал стать и политиком. Правда, он тоже вначале выражал недовольство, у него были разногласия с генералом Паскевичем, который ненавидел Католикоса, олицетворявшего национально-освободительное движение. Поэтому Нерсеса Аштаракеци не сразу избрали Католикосом, сослали в ссылку в Бессарабию и только позже вернули в Армению, назначили Католикосом, почувствовав, что он стал своим человеком…

P.S. Это интервью, не опубликованное в свое время, сохранилось в моем архиве. Недавно я полюбопытствовала у Рубена Овсепяна, дописал ли он свой роман?

- Нет, так и не смог. Когда я еще работал над ним и даже опубликовал отдельные отрывки в периодике, писатель Жирайр Аветисян сказал, что я тоже его не завершу, как не завершили свои романы об Абовяне он сам, Аксель Бакунц… Он этот феномен объяснил тем, что над Хачатуром Абовяном висело какое-то проклятие…

- Осмелюсь расшифровать это "проклятие" по-своему: каждому из вас подсознательно хотелось выдать не какую-то гипотезу о Хачатуре Абовяне, а все-таки докопаться до правды, особенно о его смерти, которая раскрыла бы многое не только в личности самого писателя, но и в реалиях того времени. Однако руки опускались перед правдой, которая казалась за семью печатями…

- Возможно…