ЭХО ВРЕМЕНИ

"Дом, который так прочно вошел в мою биографию"

Черный дятел с красным хохолком бойко выбивает дробь, будто передразнивает перестукивающиеся пишущие машинки в Доме творчества писателей имени К.А. Федина в Переделкине. Та-та-та, тук-тук-тук, бом-бом-бом, чик-чик-чик... - эта разноголосица за дверьми комнат в одни часы стихает, в какие-то переходит в дружный хор или вдруг на весь коридор надрывно трещит машинка-соло. Пожалуй, единственный шум, который не мешает и не раздражает в Доме творчества, даже мобилизует.

От благодарных писателей

В первые пару дней после известия о новом взлете цен на путевку, казалось, машинки даже застучали яростнее. Как же тут не возразить грузинскому писателю Александру Кикнадзе, у которого было несколько минорное настроение.

ОН СКАЗАЛ, ЧТО ВПЕРВЫЕ НЕ СЛЫШИТ В ДОМЕ ТВОРЧЕСТВА МАШИНОК. Возможно, они стучат не столь азартно. Для газеты "Книжное обозрение" ему не хотелось рассказывать, над чем он работает, да потому что он, автор восьми книг, получил обратно свои уже одобренные, принятые рукописи из "Советского писателя", "Детской литературы" (кстати, характерная участь его собратьев по перу). Неудобно, объяснил Кикнадзе, в наше время говорить о творческих планах, да и не любит он этого. А в дружеской беседе признался, что после длительного мореплавания вынашивает новый замысел.

Заповедное, благодатное Переделкино - уголок отдохновения и вдохновения, "дом, который так прочно вошел в мою биографию". Наверное, каждый писатель, побывавший в Переделкине, подписался бы под этими словами армянской поэтессы Сильвы Капутикян, написанными на ее книге "Памятки" в июне 1990 года. Точно живые свидетели признательности писателей - надписи на их книгах в библиотеке Дома творчества. А уж сколько теплых слов адресовано "милой хозяюшке", "хранительнице книг и традиций библиотеки" Марине.

Беру с полки одну книгу, вторую... Забавно: чтение начинается с надписей на книгах. На первом русском сборнике стихов армянского поэта Егише Чаренца "Избранное" (под редакцией И. Поступальского, 1956) надпись Эмилии Александровой: "Библиотеке Дома творчества на память от одного из переводчиков" (1960). Поэтический сборник "Нрав" (1988) сопровождает надпись автора Тамары Жирмунской: "Спасибо д/т "Переделкино", куда я впервые приехала в день похорон Б. Пастернака (2.VI.1960) и оттуда уезжаю в месяц похорон А. Сахарова. Между этими событиями - вся моя жизнь, частично попавшая в стихи. Декабрь 1989 г.". "Библиотеке Дома творчества в Переделкино - с благодарностью, что она есть. На добрую память. Автор" (1990). Это критик Инна Ростовцева с ее книгой "Между словом и молчанием" (1980). "Помощницей и утешительницей" называет библиотеку Майя Тугушева, автор книг "Под знаком четырех" (1991) и "В надежде правды и добра" (1990). Дочь Василия Гроссмана Екатерина Короткова, составитель книги отца "Несколько печальных дней" (1989), запечатлела на титуле: "Милой и прекрасной Переделкинской библиотеке и ее живой душе - Марине с любовью" (1990).

МАРИНА ЗАГОРЕЛАСЬ, С ГОТОВНОСТЬЮ ПОКАЗЫВАЛА КНИГИ, рассказывала об их авторах: Паустовском, Федине, Чуковском, Сельвинском, Кассиле, Шкловском...

Открываю Виктора Шкловского. "Лев Толстой". ЖЗЛ. 1963: "Дому творчества "Переделкино" от автора с благодарностью - Виктор Шкловский". В читальном зале просматривает периодику писатель Василий Субботин, и я прошу разобрать дату - 22 июня или июля? "Кажется, июля, - и добавил: - Блистательный был рассказчик. У меня есть его книга с надписью на две страницы... " Марина достает с верхней полки шеститомное собрание сочинений Корнея Чуковского с надписями писателя и его дочери. Здесь же книги Чуковского о русском языке "Живой как жизнь", одно из изданий "От двух до пяти" с надписью: "В библиотеку Дома отдыха (творчества) Литфонда - с тем чтобы каждый читающий сообщал мне свои наблюдения над детьми, благо я проживаю поблизости" (октябрь, 1955). Василий Субботин поднял голову от "Литературной газеты" и сказал: "А вот один мой знакомый вырезал титульные листы книг с дарственными надписями и подшивал, брошюровал их".

Марина тревожно сетовала: "...Боюсь, боюсь, закроют Дом творчества... куда же я книги дену..." Как же верить нависшей угрозе, когда писатели все съезжаются в Переделкино, комнаты-мастерские не пустуют. А книги? А надписи на них? Нелли Морозова. "Мое пристрастие к Диккенсу" (1990): "Переделкинскому Дому, в котором написана эта книга, - с благодарностью" (1990). Майя Туровская. "Бабанова. Легенда и биография": "В библиотеку Дома творчества "Переделкино", где эта книга была написана" (1981). На книге стихов Марка Лисянского "Одна мелодия" (1990): "Переделкинской библиотеке - мою "Одну мелодию", в которой немало строк, написанных в Переделкино" (1992). Валентин Ерашов. "Коридоры смерти": "Библиотеке Переделкинского Дома, где я в глухую пору работал над этой книгой" (1992). Чингиз Гусейнов. "Избранное": "Здесь, в Доме, родились (и осуществились) идеи, в том числе и "Фатального Фатали" (1988). Адель Алексеева. "Меркнут знаки зодиака" (1989): "Дорогому Переделкино - от автора, - сколько раз переделывались, перечеркивались и переписывались страницы этой книги в благодатном Переделкино". И обобщающее башкирского писателя Мустая Карима: "... где создано столько прекрасных произведений советской литературы" (1988).

Приметы другого времени

В прежние времена в Дом творчества съезжались разноязычные писатели из бывших советских республик. Однако немногие могут выбраться сюда сегодня, а для тех, кому Фортуна улыбнулась - невольных беженцев из Армении, Абхазии, Таджикистана, Узбекистана, Грузии... - Переделкино стало временным пристанищем от кошмарных недоразумений и бед на родной земле.

ПЕРЕМЕНЫ И ПРИМЕТЫ ВРЕМЕНИ ЗАДЕЛИ И ПЕРЕДЕЛКИНСКУЮ АТМОСФЕРУ - и дело тут не только в растущих ценах. Старейший детский писатель и старожил переделкинского Дома творчества Ефетов Марк Семенович в разговоре заметил, что раньше тут все знакомились друг с другом, все были общительные, да и посторонних стало больше. Значит, мне, новичку, отчужденность и некоторая отстраненность собратьев по перу не померещилась. Естественно, и творческим настроением, и замыслами писатели по-разному делятся: кто охотно, кто сдержанно - не сглазить бы, кто отшучивается, кто избегает.

Волгоградскому писателю Александру Цуканову, чтобы поведать о своей рукописи, дня два-три понадобилось настраиваться и "выбираться" из сюжетных линий своего романа, а их целых пять. Да и будущая книга охватывает период с 1903 года до наших дней, от Якутии до Еревана, от Казахстана до Петербурга... Пять лет Цуканов работает над рукописью "Раб", в которой его занимает идея рабства на всех уровнях и вопрос патриотизма.

- В наше время, - говорит он, - исчез смысл патриотизма в его истинном понимании, какое было у русского народа.

Автор двух книг - "Тризна по неудачнику" и "Дом за околицей", Цуканов надеется, что если по окончании романа получится стоящая вещь, то он пойдет на колоссальные расходы и издаст книгу. Видимо, в частном издательстве "Станица", где он работает.

Словоохотливый Александр Рейжевский только что закончил перевод пьесы и рассказал о ней и об... эпиграммах.

- Пьеса знаменитого французского драматурга Марселя Эме "Люсьена и мясник" почти, даже совсем неизвестна в России. Ее нашла Тамара Алексеевна Слободская, сделала подстрочный перевод. А я с такими переводами обращаюсь по-хулигански. Так я когда-то перевел и пьесу Марселя Эме "Третья голова", которую ставил Гончаров в Театре Маяковского и которая прошла почти по всем российским театрам. "Люсьена и мясник" пойдет вначале в курском театре, с которым у меня прочные связи. Вообще мой жанр - это эпиграмма. Последняя книжка с моими эпиграммами "Из записных книжек" выходила дважды - в "Советском писателе" и в "Художественной литературе". Сейчас издательство "Бридж" предприняло выпуск "Поэтической библиотеки" в 15 томах. Последний том с эпиграммами составлю я, куда включу лучшие, на мой взгляд, эпиграммы разных авторов...

Приехавшего после нового года на несколько дней в Переделкино армянского прозаика и драматурга Перча Зейтунцяна я спросила очень робко и очень осторожно: пишет ли он что-нибудь? Ответ был: "Смеешься, что ли?" А чуть погодя добавил:

- Есть одна пьеса... обдумываю, посмотрим, но знаешь, руки как-то опускаются, ведь все это, наверное, надолго затянется...

Приятно удивил армянский переводчик, профессор Ереванского университета Вазген Геворкян. Он известен переводом знаменитой "Книги скорбных песнопений" Григора Нарекаци с древнеармянского на современный армянский язык.

- Меня не волнует, будут изданы или переизданы мои переводы. Такая уж у меня потребность, даже после публикации переводов, дорабатывать текст, доводить до совершенства. Люблю искать более точные рифмы, подходящие слова. Например, в свое время я сделал десять вариантов "Тучи" Лермонтова и два из них опубликовал. Сейчас пересматриваю переводы из Байрона...

Убежище для Собира

Мятежным, гордым, мужественным поэтом называют Бозора Собира его соотечественники-единомышленники. Девять месяцев и три дня видный таджикский поэт был разлучен с пером и бумагой, лишен свободы.

В МАРТЕ ПРОШЛОГО ГОДА ЕГО СНЯЛИ С РЕЙСА В АЭРОПОРТУ ДУШАНБЕ. Была даже создана специальная комиссия для анализа творчества Собира, так как он обвинялся в том, что в своих стихах "оскорблял честь и достоинство членов нынешнего правительства и руководителя народного фронта..." За освобождение таджикского поэта боролся ряд правозащитных международных организаций, в частности Фонд защиты гласности, возглавляемый Алексеем Симоновым. В конце декабря поэт встретился со своей семьей на свободе, и вскоре все они приехали в Переделкино: супруга, трое взрослых сыновей, младшая дочка.

- Второй месяц, как я на воле... Написал ли я что-нибудь? Что вы, я даже забыл, что я поэт...

...Еще одна надпись на книге Ростислава Титова "Прости, что я тебя убил": "Библиотеке Дома творчества "Переделкино" - с надеждой еще раз не однажды побывать здесь!" Дай-то бог писателям, невзирая на недобрые веяния времени, не разлучаться со своим творческим заповедником.

Post scriptum

Мои переделкинские записи относятся к весне 1994 года, когда я во второй раз после осени 1993-го приехала в городок писателей и Дом творчества, о котором была столько наслышана и к которому вскоре очень привязалась.

В ПОИСКАХ ЖИЛЬЯ ИЛИ ВО ВРЕМЯ ОТПУСКА ПЕРЕДЕЛКИНО становилось моим приютом, откуда я ездила по заданиям редакции, писала статьи, редактировала и корректировала рукописи, совершала незабываемые переделкинские прогулки, заглядывая в музеи Чуковского, Пастернака, Окуджавы; в конце октября обычно посещала могилу Веры Звягинцевой на переделкинском кладбище. В середине и до конца 90-х здесь еще царила бурная писательская жизнь. Особенно многолюдными были летние месяцы, когда приезжали в основном вдовы писателей или самые старейшие из них. Однако постепенно писателей становилось все меньше, пишущие машинки навсегда умолкли. Естественно (как это ни печально), на праздники приезжал совершенно другой контингент людей с совершенно другими повадками и поведением...

Вечно судилась и менялась литфондовская власть; столовая вскоре стала базой для ресторана сына режиссера Панфилова и артистки Чуриковой; старожилы повара и официантки уходили с работы; как всегда, нуждался в капительном ремонте старый корпус, но подвергался лишь косметическим изменениям; Марину сменила другая библиотекарша - Светлана... Не знаю, но почему-то уверена, что библиотека все же сохранилась. Как память. Заглянув в интернет, узнала, что сохранился и сам Дом творчества писателей, который называется сейчас еще и гостиницей. Писательского заповедника больше не существует, он остался в прошлом как часть истории, и в частности истории советской литературы.