ЕГО ДУША - В ПЕСНЯХ

Первая встреча с Вахтангом Кикабидзе произошла давно, в ереванской гостинице "Двин", куда мы пришли с композитором Константином Орбеляном. Во второй раз мы встретились в Тбилиси. В результате - двухкассетная пленка нашей долгой беседы оказалась не до конца расшифрованной.

В жизни Вахтанг Кикабидзе так же естествен, как и его герои. Эта естественность, подлинность сделали его любимцем народа. Не случайно в Москве на площади Звезд заложена его звезда, а в Тбилиси его звезда - на площади перед зданием Тбилисской госфилармонии. Любят его и в Армении - за самобытное искусство, за долгую плодотворную связь с Арменией, с ее деятелями культуры.

Фильмы "Не горюй!" и "Мимино" занимают особое место в творческой биографии актера. С каким чувством он вспоминает эти работы? - с этого вопроса и начали наш разговор.

- Обычно киносъемки - это кропотливая, тяжкая работа. Некоторые режиссеры даже в больницу попадают. А съемки "Мимино" не изматывали, не утомляли. Во всем присутствовал элемент игры, та радость актера, когда эмоции, даже самые сильные, доставляют наслаждение. С самого начала было ясно, что это должна быть необыкновенная картина. Почему? Там получилась странная пара - из комедийной сказки. Она давала возможность выдумывать любые небылицы. И это подстегивало режиссера на импровизацию. В картине много интересных кусков, которых не было в сценарии, выдумывались для нас. Не было и героя-армянина. Был Мимино и кавказский русский, которого должен был играть Евгений Леонов. Но пара получалась не совсем правдоподобной, и тогда начался разговор о выборе другого героя. Данелия созвал совет. С ним был замечательный сценарист Реваз Габриадзе - художник с огромным чувством юмора. И вот тогда появился Фрунзе Мкртчян. Мы начали с шуток, грузино-армянских анекдотов, которых не было в сценарии. А Данелия - талантливейший режиссер, любящий импровизацию, - это мгновенно подхватывал. Это единственные съемки, во время которых мы словно отдыхали. И, что самое интересное, я не мог предположить, что фильм будет иметь такой успех. Это - от таланта самого режиссера. Вообще я считаю, что кино - это режиссерское искусство. Вот, например, у нас была сцена, нами придуманная. Встреча в гостинице, в ресторане, наш разговор, смешная фраза "Ларису Ивановну хочу".

После выхода фильма стали приходить письма, на конверте вместо адреса было одно слово: "Мимино". А письма - самые смешные. Вот одно из них: "Дорогой товарищ Кикабидзе, я живу в Воронеже. Хочу купить машину за 6000 рублей. Не можете ли одолжить 4000..." И он верит, что я пришлю. Главный его довод - вы не такой, как все. Мимино - это сказка, потому что такие люди сейчас - большая редкость. Сел Мимино на большой лайнер, но потом оставил, вернулся... Взял армянин покрышку и отдал ему. Я не утверждаю, что таких людей нет, у меня друзья такие. Но все же сейчас время другое.

- В Армении, Вахтанг Константинович, вас больше помнят по фильму "Не горюй!" В нем покоряет многое - и выпуклость деталей, и тонкий юмор, и жизнеподобие, и сила метафор. А главное - пленительный мир, созданный авторами фильма. Такой же очевидный, как мир народной сказки.

- "Не горюй!" - это классика. О нем много говорили, писали. Я с удовольствием смотрел этот фильм. Это праздник, необычная режиссерская работа Данелии.

Кино - это специфическое искусство. Оно имеет свои собственные законы художественного творчества. Дело в том, что многие актеры, когда приходят в кино, начинают играть. А экран это сразу выдает. Актер не должен прийти на готовую роль. Как бы сценарий ни был хорош, каким бы режиссер ни был талантливым, если он не пишет сценарий на данного актера - ничего не получится. Как-то в журнале "Экран" Данелия писал о том, как я замучил его во время съемок, пока он все не переделал: "Я так не хочу, так не умею, это не мое..." А в конце он мне комплимент сделал - когда его спросили, а кого бы он взял вместо меня, он ответил: "Если бы предложили Марчелло Мастрояни, я выбрал бы Бубу..."

- Давайте, Вахтанг Константинович, поговорим о песне. Проблема взаимосвязей профессиональной и народной песни и в наши дни актуальна. Ведь широчайший поток музыкальной информации таит в себе опасность нивелировки национальной музыкальной культуры. Как идет у вас поиск новой формы профессиональной и народной музыки?

- О достоинстве нации, ее культуре непросвещенный человек судит по народной музыке. Из песен о стране мы узнаем то, что не дается зачастую даже при тщательном изучении, многократном посещении - первую и верную, хотя и романтическую догадку о ее душе и красоте. Если, допустим, человек едет в Ереван из Кривого Рога и там дали ему послушать армянскую народную музыку, он уже знает кое-что об Армении. Сейчас многие эстрадные группы изуродовали народную музыку. Никто им не объяснит и сами они до этого не доходят, что фундаментом должна быть народная музыка. В свое время - это было очень давно - в "Орэро" мы, молодые ребята, начали с поиска фольклора. Я одним из первых нашел забытую старотифлисскую фольклорную песню - "Фаэтонщик". А в старом Тифлисе все было смешано - грузинское, армянское, сугубо восточное. На Кавказе за столом не поют "Миллион, миллион алых роз", а поют народные песни. Наши дети на этом растут. Если мы потеряем это - грош цена нашей стране. Конечно, это трудно делать. Но вокалист-профессионал должен в современную песню внести народную интонацию. Раньше на акцент обращали внимание. А сейчас главное - колорит. Акцент Кикабидзе в русской песне никого не волнует сегодня. Если, допустим, Лещенко поет "За того парня" в своей манере, то Кикабидзе ее исполнит немного по-грузински - разные вариации идут от народной песни. Это золотой фонд для всех национальностей. В свое время мы с чего начинали? Я был одним из лучших копировальщиков американских шлягеров в студенческие годы. А потом понял: как не исполнит западный певец "Фаэтонщик", так я не спою его песни, это все - плохая копировка. Я - за фольклор.

- Как вы находите свою песню?

- Это очень кропотливая работа. У меня сейчас много друзей композиторов, которые для меня пишут. В свое время писал Георгий Мовсесян. Он знал, что мне нужно, - ни одной плохой песни для меня не написал, одна лучше другой.

Второй компонент - авторы стихов. Бывает так, что композитор пишет великолепную мелодию - простую и красивую. А стихи совершенно не для этой музыки. Тогда я начал давать свои сюжеты к музыке. Вот такое сотрудничество - поэта - композитора - исполнителя - полезное, плодотворное. Я отказываюсь от песни, если она не моя.

Только раз я исполнил все, что мне предложили. Произошло это так. В Тбилиси под открытым небом мы репетировали большой гала-концерт. И вдруг вошел генерал и с ним еще кто-то. Меня представили генералу: это был Алексей Экимян. Я слышал о нем, знал несколько песен, они мне нравились. Но погоны все-таки настораживали. Он мне сказал: "Вахтанг, я написал 15 гениальных песен. Вы должны их записать". Мне не понравилось, что он так настаивал. Но тут многие вмешались, я не знал ни одной его песни. Это был единственный случай в нашей эстраде, когда за один день был записан этот гигант - "Пожелание". Я абсолютно не надеялся, что из этого что-то выйдет. Но пластинка потом переиздавалась шесть раз.

Мы с Алексеем Экимяном очень подружились. Когда я лежал в Боткинской больнице в Москве, он приходил каждый день. Причем там ведь строгий режим, а он появлялся в форме, его пропускали. Он знал, что мне нужны орехи, соки, приходил с авоськой, и это очень трогало. Пластинка была уже записана, ему от меня уже ничего не было нужно. Я понял, что он фанатично любил песню. Однажды он ошибся, когда сказал, что самой шлягерной будет песня "Пожелание", я возразил: самой шлягерной будет "Вот и весь разговор". До сих пор она самая популярная.

- А как вы пришли в режиссуру? Неожиданно как-то или хотелось попробовать свои силы?

- Знаете, это не совсем обычная история. Я начал устно сочинять рассказы. Не очень хорошо пишу, а когда рассказываю, невольно получается как снятое кино, я рассказываю киноязыком. Поэтому друзья посоветовали записать на магнитофон. У меня их много собралось. И единственная мечта была - написать сценарий, а когда написал - жалко стало отдавать. Пока писал, мысленно уже снял фильм. А сказать: дайте мне снять картину - неудобно, не профессионал. После завершения сценария я заболел. Надо было операцию сделать. И вот там, в больнице, у меня появилась навязчивая идея: если я сниму фильм - болезнь отступит от меня.

В Тбилиси я рассказал об этом нашему Резо Чхеидзе. Он прочел сценарий, ему понравилось. Послали в Москву в Гостелерадио, приняли заказ и сняли. В Габрово фильм получил Первую премию на международном фестивале комедийных лент. В эпизоде у меня снимался Армен Хостикян. Он играл начальника вокзала. Я дал ему имя Экимяна - Алексей Гургенович. Хостикян был необыкновенным актером.

- Вы певец, актер, режиссер, сценарист... Где истоки вашего творчества?

- Дом, двор и улица. Мое поколение выросло на улице. Сегодняшние дети не знают, что это такое. Улица для родителей и детей - совершенно разные понятия. Вокруг нас были удивительные колоритные люди, необыкновенные... Сейчас дети сидят дома, крутятся у телевизоров, у них магнитофоны. Папа есть, мама - дай бог им здоровья, - но чего-то нет. Лахты нет, тряпичных мячей нет, нет ребячьего рыцарства. Чувство внутренней свободы, которое воспитывает улица, делало нас храбрыми и изобретательными в проявлении своей индивидуальности. Улица подарила мне и моим товарищам жизненное и творческое бесстрашие. Мы как-то легко и беспечно переживали и житейскую необеспеченность, и личные невзгоды.

- Вахтанг Константинович, вы объездили все пять континентов. Расскажите о самом смешном случае.

- У нас, актеров, много всяких казусов бывает. Всего не расскажешь. Вот один из них. Мы были на гастролях в Африке, приехали в Кению. Поселились в гостинице, вечером дали концерт и пошли спать. Но я успел погулять где-то и приобрел галстук. Утром собрались выйти, посмотреть город - он очень красивый. И первое, что произошло, - лифтер, растолкав всех, бросился ко мне и, пожав руку, что-то взволнованно начал говорить. Я подумал, что ему наш концерт понравился. Потом, когда вышли из лифта, метрдотель устремился ко мне и тоже говорил что-то. Через пару минут вокруг меня собралась целая толпа.

"Суперзвезда африканская" - с гордостью я подумал о себе. Вечером был прием в посольстве, и я спросил у одного из сотрудников, что происходит, я вроде ничего особенного не пел на концерте. Улыбнувшись, он спросил: "А вы днем были в этом галстуке? Это цвет кенийского флага. Белые такой галстук не носят. Вот вас и благодарят за солидарность..."