ЖЕНЩИНА, МУЖЧИНА И ВЕЧНОСТЬ

Если бы ты умер, с кем бы ты провел вечность?

Этот вопрос, оказывается, может быть отнюдь не абстрактным. Он может жечь каленым железом, разъедать изнутри, становиться поводом к рефлексии и неподдельному страданию.

 И он может стать поводом к написанию блестящей пьесы - такой, как пьеса Флориана Зеллера, а она - к созданию тонкого и изысканного спектакля, настоящего театрального деликатеса. На сцене Артистического театра им. Мгера Мкртчяна состоялась премьера спектакля "Если бы ты умер" в постановке Татев Мелконян.

  ФЛОРИАН ЗЕЛЛЕР - ЖИВОЙ КЛАССИК, ПЕРЕД ИМЕНЕМ КОТОРОГО ПРИНЯТО СТАВИТЬ СЛОВО "ГЕНИАЛЬНЫЙ" и на счету которого пять романов, тринадцать пьес и множество литературных и театральных премий. Среди них главная театральная награда Франции, Премия Мольера и даже «Оскар» - за фильм «Отец» с Энтони Хопкинсом в главной роли.

"Я уже давно влюблена в тексты Зеллера, но куда ни посмотришь, "Мать", "Отец", "Сын" - части его знаменитой трилогии ставят повсеместно. И я стала искать что-нибудь альтернативное, и уже готова была браться за пьесу "Другой", когда совершенно случайно наткнулась на "Если бы ты умер". Прочла и подумала - вот оно! Нуне Абрамян перевела ее на армянский, собрали группу и начали работать. Честно говоря, я к каждому спектаклю подхожу как к эксперименту: не получится - все равно это творческий поиск и опыт, получится - здорово!", - говорит режиссер спектакля Татев Мелконян.

  Нынешний творческий эксперимент удался на славу. Но прежде чем об этом подробнее, нужно непременно сказать, что спектакль идет не в театральном зале, а в большом фойе Артистического театра и рассчитан всего на 40 зрителей - как и полагается блюду для гурманов. Нетрадиционной локацией давно уже никого не удивишь, и порой режиссерам кажется, что она сама по себе вытянет постановку. "Если бы ты умер" - не тот случай, чтобы не сказать - случай особый.

"У нас арка есть, очень красивая, фойе, которое вполне могло работать сценической площадкой. Под это я искала режиссеров, но как-то никто не решался на такой формат, - рассказывает Татевик. - Да и у меня получилось достаточно случайно: как-то зал был занят, и мы спустились репетировать в фойе. Поработали, и я поняла, что здесь мы и будем продолжать. Тут такие окна!".

 "Вот опять окно, где опять не спят, может пьют вино, может так сидят, или просто рук не разнимут двое...". Так начинается этот спектакль и история, которую можно рассказать в одном предложении - у молодой женщины погиб муж, и она начинает задним числом подозревать его в неверности. Все, как мы любим и как умеет, плетя психологические кружева, нарисовать Зеллер. Воображаемый мир, возникающий в голове персонажа, соединен с миром реальным так, что мы не видим границы. Они словно перетекают друг в друга, и зритель не понимает, в каком из миров сейчас находится герой. Причем воображаемый мир существует по тем же законам, что мир реальный, только вот воображаемый - важнее. И можно только аплодировать тому, с какой филигранной точностью наложила режиссер эти невидимые швы.

И МОЖНО ТОЛЬКО ПРЕДПОЛАГАТЬ, НАСКОЛЬКО НЕПРОСТО ПРИШЛОСЬ В ЭТОЙ зеллеровской пограничной ситуации молодым актерам, но они справились. Холодная отстраненность и скрытая страстность Арутюна Ованнисяна, интеллигентность и недемонстративное понимание чужих состояний Тельмана Хачатряна, самосознание победительной красоты Валентины Давитавян - все найдено и обозначено. А исполнительница главной роли Татев Овакимян раскрылась ярко и неожиданно - ее неподдельный нерв, притягательный ритмический и пластический рисунок и стремительные переходы из одного состояния в другое убедительно настаивали, что ад в голове - он самый страшный.

А еще все четверо артистов - красивы. Неясно - то ли так совпало, то ли это было условием этого изысканно-эстетного спектакля. Потому что в реально-ирреальный мир Зеллера Татев Мелконян, выступившая здесь и как художник, и как музыкальный оформитель, внесла еще один ингредиент - Вечность. Вечность единства и противоборства Мужчины и Женщины и вечность великой культуры.

"Мой отец был художником, и я с детства листала не "Мурзилку", а альбомы художников, которые в изобилии стояли на полках его мастерской. Когда-то я пыталась рисовать, папа даже мечтал, чтобы я продолжила по этой линии, но мне хотелось не рисовать, а играть на сцене. Ни разу не считаю себя сценографом, просто жила в этой атмосфере: друзья дома - художники, артисты и прочие люди творческих профессий", - комментирует Татев.

 Сидя в центре театрального фойе, по трем сторонам которого, в трех условных комнатах, разворачивается действие, наблюдать за ним не просто интересно. Очень быстро возникает нетерпеливое ожидание - как еще перетасует режиссер миры спектакля, в котором графика мизансцен сочетается с кинематографичностью и высоким Северным Ренессансом, вошедшем в спектакль как признание в любви и как стиль. И самая прекрасная дама из всех дам в истории фламандской портретной живописи, чопорно смотрящая на нас с деревянной панели кисти Петруса Кристуса, становится еще одним персонажем спектакля. Ей скучно, откровенно скучно с высоты десяти веков наблюдать за этими метаниями душ.

А души все мечутся, и там, за стеклом того самого окна, в темноте нынешнего заснеженного ереванского пейзажа, появляются ищущие и полные боли глаза женщины, появляется одинокий силуэт погруженного в себя мужчины... И по чистым линиям внезапно возникшей в очередной комнате белой ванны, мечется светопись Ара Гаспаряна, вспыхивая рембрандовским золотым - как фактура и цвет юбки героини, рафаэлевским голубым - как драпировки стен. Музыка барокко врывается в спектакль блистательным сопрано и музыкой Вивальди. И все это режиссерское атмосферничанье, это пунктирное, но постоянное присутствие великого искусства, тонко вплетенного в канву истории, делает камерный спектакль "Если бы ты умер" постановкой большого стиля, и он магнетически светится - как отполированный до блеска жемчуг, лежащий на бархатной черной подушке.

  Спектакль "Если бы ты умер" стоит посмотреть хотя бы для того, чтобы лишний раз убедиться: армянская театральная режиссура продолжает высоко держать планку, а связь с большой культурой не умерла. И не умрет.