КАК МНОГО КРАСОК В ЕЕ ПАЛИТРЕ!

Так отозвался о творчестве Кнарик Вартанян замечательный прозаик Рафаэль Арамян, восторженно разглядывая на республиканской выставке серию ее работ.

В ее палитре действительно было много красок, начиная с ее ранних работ 40-50-х гг. и кончая последними полотнами, созданными в начале 90-х. И сегодня, разглядывая ее картины, явственно понимаешь, что таким незаурядным дарованием - живописным и человеческим - обладают единицы.

МОЕ ЗНАКОМСТВО С ХУДОЖНИЦЕЙ ПРОИЗОШЛО где-то в середине 70-х годов на выставке в Доме художника. Меня ей представил художник Александр Григорян. Вокруг Кнарик толпились почти все присутствующие. Впрочем, как художник тогда она особого впечатления не произвела. В те годы у меня были свои особые увлечения - Кочар, Вруйр Галстян, Минас, Лавиния Бажбеук-Меликян, Мариам Асламазян, Ашот Ованесян... Как много было тогда художников, которые не просто рисовали, но делали нашу жизнь более насыщенной, богатой и, не побоюсь сказать, возвышенной! В этот круг она не входила.

Как талантливый художник она открылась мне значительно позже, когда уже знала все этапы ее творческого пути, пути поисков и надежд. Природа ей многое дала: хорошее образование, духовность. Владение профессией, мастерством - очень важно в изобразительном искусстве, как, впрочем, и в музыке, кино, литературе. Но вот духовность - такого предмета нет в художественных вузах. За многие годы служения искусству она сумела не расплескать этот дар, не уйти в суетливую мелкотравчатость, так свойственную многим. Требовательность прежде всего к самой себе, умение отказаться от проходных тем позволяли ей каждый раз находить что-то новое, неизведанное.

Во всем, что касалось искусства, Кнарик Григорьевна была бескомпромиссна к окружающим, она писала только по велению совести и сердца. К сожалению, часто ее недооценивали даже те, кого она боготворила. Но и тогда она не сворачивала с пути. Художница не пропускала ни одной выставки, приходила прямо к открытию и уходила вместе с последними посетителями, усталая и взволнованная. Сердце ее билось как в юности, она заново открывала для себя свои прежние привязанности. Подъем в армянской живописи, ее яркие, трепещущие краски вселяли в нее новые силы. Она влюблялась в яркое искусство Минаса, творчество талантливых молодых художников.

Эта жизненная сила присутствует во всех ее работах. Она не покидала ее до тех пор, пока художница могла держать кисть. Свои убеждения отстаивала не только кистью. Вряд ли кто из художников умел лучше нее излагать словесно видение мира, анализировать собственные работы. Кнарик умела. У нее была ясная и четкая система взглядов на творчество, на традиции и современность. Эти взгляды она и воплощала в своих работах. Осуществлять свои замыслы, по-молодому восторгаться природой и жизнью, дожить до глубокой старости и не оставлять кисть - все это ей было дано свыше.

В КАЖДОЙ РАБОТЕ ОНА НЕ ПОВТОРЯЛАСЬ, ШЛА ТОЛЬКО ВПЕРЕД, не остывала ее горячая мысль, пылала душа. Кнарик огорчалась своим промахам даже тогда, когда работа получала высокую оценку специалистов. Радовалась успехам коллег, всегда была в гуще жизни. В отношении к искусству испытывала, можно сказать, святые чувства, хотя знала, что оно имеет и ремесленную сторону, но нужно было видеть ее оживление, ее озаренность, бесконечное добродушие, когда она заговаривала о любимом предмете, о его загадках, трудностях, переживаниях, с ним связанных. Было в ее отношении ко всему этому много почти физически ощутимой духовной и нравственной непорочности. Кнарик вся буквально искрилась, показывая свои работы.

...Однажды весенним дождливым днем в начале 90-х я стучалась к художнице. Дверь открыл ее муж. В похудевшем, осунувшемся человеке трудно было узнать прославленного солиста Национального оперного театра Давида Погосяна. Блокадная промозглая зима оставила свой неизгладимый след. И только глаза - мудрые, лукавые - сохранили свое прежнее живое выражение.

- Войдите, - улыбнулся артист, широким жестом приглашая в комнату. Вхожу - и навстречу мне Кнарик Григорьевна. Она живет, не признавая ни усталости, ни возраста и не умея отдыхать, не замедляя темпов своей жизни. Во всем здесь - след ее пристрастий, трудов, настроений, след стремительной энергии, с которой она бросается к осуществлению своих замыслов. Она никогда не углублялась в будничные заботы. Может, поэтому эта квартира в Доме артиста на проспекте Маштоца мало походила на место, где можно с уютом и надолго расположиться. Здесь все было подчинено ремеслу, любимой профессии. И каждый день прожитой жизни - шаг к мечте, которой жить - как дышать.

- Осуществлять свои замыслы, по-молодому восторгаться природой и жизнью, дожить до этих лет и не оставлять кисти - все это сделалось для меня возможным благодаря Давиду, - говорила Кнарик Григорьевна.

Свой творческий путь Кнарик Григорьевна начала в середине 30-х годов. Это было время, когда поиски художественной выразительности ограничивались единственным направлением в советском искусстве - соцреализмом. Но Кнарик выбрала свой - самый извилистый и многообразный путь - путь непрестанных поисков своей темы, своего художественного языка. Настойчиво, эстетически лихо отзывалась художница на дела и надежды своего времени. Ее работы поражают торжеством цвета, упругостью композиции, необычностью видения. Если вспомнить такие ее картины, как "Бурение", "Велосипедисты", "Время", "Бег с препятствиями", то сразу же мы получим довольно определенное и ясное представление о ведущих творческих принципах художницы. Эти работы - результат напряженных поисков - отражают ее пристрастие к сверканию техники, к динамике "вращения", к "машинерии". Они находятся в ее мастерской, повернутые к холодной стене, греют одна другую теплом своего колорита.

УСПЕХ - ЭТО РЕЗУЛЬТАТ ОТБРОШЕННЫХ НАХОДОК - это утверждение Пикассо могло бы служить девизом для Кнарик Григорьевны. Последние десятилетия отмечены новыми поисками художницы, стремящейся к обогащению живописных пластических средств для выражения бесконечной смены новых явлений и чувств. Определенная направленность в теме, композиции, колорите привлекла художницу к созданию своеобразного портрета космоса. Вводя "неживописные" объекты в свои полотна, она делала это так, что изображение становилось характеристикой времени. Первое впечатление от этих работ такое, словно попадаешь в зону высочайшего интеллектуального напряжения. Они требуют от зрителя особого, приподнятого душевного настроя. Поражает опоэтизированная жизнь космоса. Это потребность утверждения красоты космоса через симфонию цвета. Живописные образы планет дают ощущение их таинственного величия.

Изобразительная манера Вартанян индивидуальна. Ее мазок обладает динамикой, широко используются соотношения контрастных цветов, сопоставляется холодная и теплая гаммы, свет и тени. Цвету художница уделяла особое внимание как одному из важных звеньев непосредственного воздействия. Ее волновали проблемы движения. "Взрыв" в желтой гамме, "Полет", "Стыковка", "Солнечное возмущение", "Млечный путь"... Здесь очень сильно ощущение красоты света. Такое впечатление идет от сочетания гармонии света и драматического напряжения, выраженных колоритом и всей ритмикой композиции. Без движения эти композиции потеряли бы свою ценность, исчезло бы то эмоциональное состояние, которое определяет смысл названных полотен.

Как проникли космические мотивы в творчество художницы? По ее утверждению, тема космоса стала близкой ей в 80-е годы. Но, думается, подсознательно тема эта жила в ней давно. Началось с гагаринского "Красота-то какая!" Гагариным были замечены тончайшие оттенки цветовых переходов в атмосфере Земли на границе дня и ночи, которые он сравнивал с красками на полотнах Н.Рериха. Впоследствии эстетическое восприятие людей, находящихся в космосе, расширялось и конкретизировалось. Существуют любопытные цветовые феномены, о которых не подозревали "земные" живописцы. Например, чернота неба в космосе бывает пронизана солнечным светом, застилающим звезды, но тем не менее небо остается темным. Поверхность луны при ее близком рассмотрении в условиях безвоздушной среды не имеет собственного цвета, но способна приобретать множество цветов и оттенков в зависимости от силы и направления освещения. Безвоздушное пространство открывает цветовые и световые эффекты, не подмеченные раньше. В этом плане особый интерес для художницы представляли работы космонавта А.Леонова, где в космических фантазиях всегда присутствует бесценный и ничем не заменимый след кисти очевидца.

РАБОТЫ КНАРИК ВАРТАНЯН - ЭТО ПЕРВЫЙ В АРМЯНСКОМ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОМ ИСКУССТВЕ опыт изображения космоса. Она неустанно варьировала не только в пределах одной темы, но и одной композиции. Например, серия "Сигнал из космоса", "Комета Галлея" и др. Ее мысль и воображение не исчерпывались одним произведением, они вызывали к жизни все новые и новые, в значительной степени обогащенные решения. Насыщенный цвет и движение форм в космических полотнах создают пластический и психологический полет, столь свойственный духу космоса: создается ощущение, что они начинают мерцать, перенося зрителя в бесконечность.

Еще в 60-х годах, просмотрев персональную выставку Кнарик, замечательная русская художница В.Бубнова, прожившая долгие годы в Японии, писала: "Огненные краски полотен Вартанян могли бы спалить стены музеев и других хранилищ искусства, но эти сияющие краски близки нашей сказочной эпохе лучей лазера, квантовых частиц и других чудес, нам еще неведомых!"

Взлет в искусстве возможен при строгой преемственности традиций, при сохранении начала живого и вечного. Вот это живое и вечное есть и в лучших произведениях Кнарик Вартанян, которой в этом году исполнилось бы 100 лет. Они-то и составляют волнующую прелесть ее искусства - наследства, оставленного нам.