БАБУШКИНЫ СКАЗКИ

Старый черно-туфовый дом, где я родилась и выросла, дом Мнацаканянов, возглавлял парад подобных себе, а также глинобитных домов по ул. Свердлова, шеренгой уходящих к фонтанам площади Ленина.

Двор наш состоял из причудливой мозаики коммунальных комнат, на которые раскроила большущий хозяйский дом советская власть. Комнаты, выходящие на деревянный балкон со старыми деревянными балясинами, смотрели на запущенный сад и на главное украшение двора - большой общественный туалет (М+Ж) с несмолкающим краном рядом. Комнаты эти населяли неповторимые по своим различиям люди...

ВОЙДЯ С УЛИЦЫ ЧЕРЕЗ ОБЛУПИВШУЮСЯ ПАРАДНУЮ ДВЕРЬ ПОДЪЕЗДА и поднявшись на бельэтаж, вы могли уже в коридоре познакомиться с мамой Роз, готовившей яхни на керосинке. Заглянув налево, в комнату покойного профессора-скрипача Г.Легкера (блокадного петербуржца), вы имели возможность пообщаться с супружеской парой молодых сумасшедших физиков из Бюраканской обсерватории. И тогда, если вам удавалось выпутаться из проводов-приборов по всей комнате, вы могли бы поучаствовать в уроке-концерте, что давала молодоженам известная скрипачка Зоя Петросян (ученица покойного профессора). Далее по коридору, уходящему ко двору, у керогаза ждала вас древняя старушка Любовь П. - мама тети Тоси Морозовой, актрисы театра им. Станиславского. Покойтесь с миром, беженки из блокадного Ленинграда!

Не давала им покоя соседка рядом - безмужняя функционерка, колоритная тетя Маро Меликян, возглавлявшая в те далекие годы армянские профсоюзы. Любвеобильная тетя Маро, будучи о-о-чень близка с сильными мира того, щедро одаривала двор контрамарками на филармонические концерты и оперные представления.

Двор протестовал: мы сами создадим свою культурную программу! Так и получилось: жившие в центральной комнате хозяйки сестры Мнацаканян - педиатр тетя Душик и хромая пианистка тетя Тереза в содружестве с сумасшедшей Арзик выработали стратегию программы. Составленная ими культурная программа двора - это еженедельные пятничные вечера на круглом хозяйском балконе в центре дома. В том далеком 53-м публика приходила почтенная: соседка-коммунистка тетя Маро Гукасян с ярчайшей помадой и черным каре а-ля Каплан. Ее сопровождал любовник Николай Ал.Македонский - петербуржец, администратор Ереванской филармонии. За большой стол для игры в лото усаживались также элегантные седовласые сестры Македонские, Евгений Георгиевич - педагог-драматург, бабушка Морозова, мама Роз, Քէռփա Լէվոն Мнацаканян и у самого края стола - сумасшедшая Арзик. Иногда пятничные вечера украшал волшебством своих сказок сосед по улице Сурен Кочарян.

ИГРУ В ЛОТО ПОД ПЕСНИ ШАРА ТАЛЬЯНА С СИМВОЛИЧЕСКОЙ СТАВКОЙ сменял просмотр диафильмов. Диафильмы-сказки, со вкусом отобранные художницей от бога тетей Лидой (чудесно пахнущей красками), демонстрировал дядя Цолак Абгарян. Ах, эти выцветшие сказки на белом полотне для нас, пятерых детей двора!

Дальнейшая культурная программа - музицирование на пианино (этюды Шопена в исполнении тети Терезы), чаепитие с домашним баклажановым вареньем и прочее - отсылала нас, детей, во двор, к громадной сливе выше дома, жившей здесь с незапамятных времен. Повиснув на ней вниз головой, мы азартно распевали: "Русский с китайцем братья навек..."

Вечер завершался. Уставшие гости расходились. Тетя Маро Гукасян в черном каре и дымящимся "Казбеком" в зубах уводила вальяжного Македонского к себе, в ночь, на деревянный балкон. Облачившись в шелковое кимоно с павлинами и утомленно сверив будильник с пучеглазым радио, беззлобно что-то выговаривала сумасшедшей Арзик, не оставлявшей парочку в покое.

Очередной пятничный вечер позади. И тогда из захламленного подвала тихо, покормив свою курицу, поднималась ванеци Ехсо - маленькая беззубая старушка, потерявшая в 1915-м мужа и сыновей. Ее уже ждали тети Маро Меликян и Гукасян, тети Душик и Тереза Мнацаканяны, бабушка Морозова (белая кость нашего двора. Роз в их числе не наблюдалась).

Разъяснив Ехсо (запомни Ехсо!), что следует купить завтра на колхозном рынке (ах, эта плетеная корзинка с пол-Ехсо, заполненная тремя яичками, пучком зелени, одним яблоком, двумя абрикосами и прочим, смотря по сезону), публика ненадолго уединялась в своих комнатах. Затем выплывала на балкон с ночными вазами в руках. Минуя сумасшедшую Арзик, с проклятьями бегавшую по своему балкону, очередь у туалета опорожняла свои вазы и, сполоснув их под дворовым краном, шла спать.

Алексану, отцу, не спалось. И когда мы с мамой Роз уже засыпали, часто (особенно зимними вечерами) сквозь гуденье железной печки и запах печеных яблок с улицы у подъезда слышалось: тук-тук-тук. Нервный шепот: "Алексан, открой засов!" И назидательно-радостное отца: "Стыдно, Тося. Опять задержалась! Ну почему так поздно? Спектакль окончен?"

Год 1953-й

Майя - третьеклассница все еще живет с папой, мамой в светлой комнате с высокими ставнями по ул. Свердлова, 42.

В ТЕ ДАЛЕКИЕ ГОЛОДНЫЕ ГОДЫ ЖИЗНЬ КАЗАЛАСЬ ПРЕКРАСНОЙ. Ведь во дворе ждали старая слива, маленький виноградник с зелеными усами и одинокой гроздью, дерево-пропеллер. Отсюда купол неба казался особенно высоким и пронзительно голубым.

Отец Алексан был очень занят. Ведь постаревшие и больные ждали его помощи в Сибири, в далеком Алтайском крае - дед Согомон, набожная Шушик и вернувшийся из немецкого плена их сын, отчаявшийся Миран.

Отец решил: откладывать больше нельзя. И пошел по людям собирать письменные свидетельства о невиновности врагов народа: деда Согомона, тетки Шушан и Мирана еще при жизни отца народов, любившего на досуге заниматься переселением этих самых народов в необжитые места планеты.

Из письма ссыльного Мирана (октябрь 53-го): "Дорогие Алеко и тетя Роза! Прошу вас, постарайтесь прислать еще несколько справок, ибо чем больше их будет, тем весомее доказательство нашей невиновности.

Также прошу вас всех быть твердыми в решении своем. Пусть будет правда. И тогда справедливость одержит победу. Не оставляйте нас..."

И бесстрашный опальный Алексан (по глупости, считала мама) добился-таки реабилитации к осени 54-го ссыльных врагов. Возвращайтесь, Согомон, Шушаник, Миран к дочери Тагуи и сыну-весельчаку Вардану.

БЫТОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ НЕ ВОЛНОВАЛИ ОТЦА. ВЕДЬ ПО УТРАМ УСТАМИ круглого черного репродуктора пел народные песни дудук, а на улице ждали друзья!

А мама Роз, чтоб накормить семью дефицитным сливочным маслом или куском мороженого мяса, не спала ночами. Встав до зари, закутавшись в шаль, шла в ночь, на улицу - через черный ход нашего двора. Мимо туалета, мусорного бака - в ночь. К вожделенному продмагу нашего района - известному на весь город шоферскому магазину. И там, в очередях, состоящих из таких же жен и матерей, ждала рассвета. Власти не дремали: н-е-п-о-р-я-д-ок!

И не раз с посеревшим лицом Роз появлялась лишь к вечеру. Ведь милиция, упаковав очередь в грузовики, отвозила ее наверх, на холм к громадному монументу Сталина. Ибо, как известно, жить после войны "стало лучше, жить стало веселей" (И.Сталин).

Изредка, в счастливые дни, Роз везло. Обняв полурастаявший кусок добытого масла, мама вбегала в комнату, будила М. "Ешь, дочка! Полезно. Для тебя..." И М., ненавидевшая масло, в полусне запихивала в рот кусок, пытаясь его проглотить. Под счастливым взглядом мамы

Март 53-го

В школьный наш урок врывается заплаканная директриса-гном с воплем: "Сталин умер!" Мы, девочки, ученицы ереванской женской школы им. Тараса Шевченко взволнованы: "Ура! Уроков не будет". И мимо рыдающего педагогического коллектива разбегаемся по домам.

ДВОР НАШ ТАКЖЕ ОПЛАКИВАЛ ВОЖДЯ. ВСЯК ПО-СВОЕМУ. Сумасшедшая Арзик едва скрывала радость. Тети - Маро Меликян и Маро Гукасян - в слезах и печали. "Хозяйки"-сестры Мнацаканян спрятались в своей комнате за задернутыми занавесками. Слышно фортепиано.

Отец занят с друзьями. Ему не до вождя. Лишь деятельная мама, взяв Майю за руку, ведет ее к месту всеобщего плача - бывшему монументу вождя-отца. Громадная толпа, запрудив площадь под теперь уже памятником, горько-горько рыдает под возгласы: "Вай, Сталин джан, на кого ты нас бросаешь!" Мама Роз тоже скорбит, утирая платочком сухие глаза.

Сходите к старому дому. Дому Мнацаканянов на улице Кохбаци, в сердце старого Еревана. Он жив еще и ждет вас.

И в запасе у него множество ереванских историй...

Ереванский Каскад

Ереванский Каскад семья наша стала осваивать в 56-м.

НЕЗАДОЛГО ДО ЭТОГО БЕЗРАССУДНЫЙ ДО ГЛУПОСТИ АЛЕКСАН (из-за выступлений мамы Роз) отказался переселить семью в двухэтажный дом в Арабкире (окраина города, заселенная в послевоенные годы армянами-репатриантами из Болгарии, Румынии, Греции и пр.), покинутый азербайджанцами. Хотя Роз и Майе очень хотелось остаться в том заброшенном тутовом саду вокруг дома, что сбегала по склонам ущелья вниз, к звонкому Зангу. Поселил он нас в "доме старых большевиков" недалеко от Оперы.

Дом наш первым вырос на краю питомника фруктовых саженцев. Питомника, неусыпно охраняемого скандалисткой Цовик и окрестными езидами. Питомника, которому было предначертано стать достопримечательностью города - Каскадом с коротенькой широкой улицей-бульваром, улицей Таманяна.

Улица, живущая за спиной Александра Таманяна (дедушки Шурика Таманяна с нашего факультета), вставшего здесь в 72-м недремлющим памятником, за свой век - с 56-го и до наших дней - перевидала и пережила немало радостей и печалей. Мои сыновья, как и другие дети Каскада, росли и мужали среди розовых кущ, перемежаемых фонтанами, летними кафешками с кофе-мороженым под шлягеры 70-80-х. А четыре дома улицы стерегли невиданные деревья-шары, потихоньку умиравшие от пыли и грохота строящегося Каскада. Ибо нынешний Культурный центр г-на Гафесчяна, уходящий вверх по горке, к бывшему монументу вождя и обелиску, воздвигнутому в честь 50-летия Октябрьской революции (именуемого в народе "мечтой импотента"), возник на месте вырубленного по склонам леса (зря трудились, комсомольцы 30-х!).

ОДЕВ ГОРКУ В КОРСЕТ ЖЕЛЕЗНОЙ ОПАЛУБКИ, РОДИЛСЯ КАСКАД - многоуровневое средоточие травертиновых площадок с небывалыми скульптурами, музеями, фонтанами и венчающим их небольшим концертным залом.

Придя сюда, вы можете поучаствовать в концерте этноджаз-рок музыкантов (из тех, что пока остались), послушать, к примеру, замечательный фортепианный концерт Светланы Навасардян. И не только. Где сейчас немолодой уже композитор-пианист Степан Шугурян (ученик А.И.Хачатуряна) со своими мастерскими импровизациями, что ежевечерне, волнуясь, выходил к переполненному залу и столикам с зажженными свечами?

Глядя через стеклянный задник сцены на темнеющий город и засыпающий Арарат, вы, возможно, испытаете чувство причастности к культурной жизни ереванской "Олимпии"... Затем уедете (да-да, уедете!) по Каскаду эскалатором вниз-вниз - в ночь, домой. Чтобы вернуться вновь.

Майя МАНВЕЛЯН, кандидат физических наук