ПАРИЖСКИЙ ПРИГОВОР

18 апреля в Ереванском драматическом театре им. Г. Капланяна состоится премьера спектакля "ПАРИЖСКИЙ ПРИГОВОР", поставленного по пьесе живого классика Перча Зейтунцяна художественным руководителем театра, народным артистом РА Арменом ХАНДИКЯНОМ.

На задних рядах зала Драматического - просьба впереди постановщика не садится – расположились немногочисленные, но штучные гости, чье присутствие наполняет происходящее особым смыслом. Армен Хандикян садится за режиссерский пульт, зажигает сигарету – все-таки нервничает. В зале гаснет свет. Режиссер дает команду… Начали!

Сегодня первый прогон "Парижского приговора". Спектакля, посвященного 100-летию Геноцида армян. Спектакля, к которому его создатели – Перч Зейтунцян, Армен Хандикян, да и весь Драматический театр начали готовиться еще за три года до скорбного юбилея. Какое количество исторического материала было перелопачено, сколько страниц текста ушло в корзину, сколько вариантов пьесы отринуто, сколько сцен и мизансцен отвергнуто, прежде чем театр явил зрителю спектакль, который можно по праву назвать произведением высочайшего европейского класса!

ПЕРЧ ЗЕЙТУНЦЯН, АВТОР ЗНАМЕНИТОЙ ПЬЕСЫ "ВСТАТЬ, СУД ИДЕТ!", посвященной нашумевшему процессу над Согомоном Тейлиряном, на сей раз решил облечь в драматургическую матрицу другой суд – на этот раз не над одним, а над четырьмя армянами – обернувшийся, по сути, судом армян. Этот суд, заставивший мир восстанавливать по крупицам потерянную память, выслушивать свидетельства очевидцев и жертв самого кровавого злодеяния начала прошлого века, назовут судом, "сломившим стену молчания". Суд над членами боевой группы им. Егии Кешишяна организации АСАЛА, над участниками операции "Ван" - операции по захвату Турецкого консульства в Париже 24 сентября 1981 г.

Четыре армянина из Ливана – командир Вазген Сислян, Акоп Джулфаян, Геворк Гюзелян, Арам Басмаджян, - ворвавшись в здание и тяжело ранив консула и представителя службы безопасности, который позже умер в больнице, захватили 56 заложников и в течение 15 часов удерживали турецкое консульство в Париже. Вряд ли они рассчитывали на то, что их политические требования будут выполнены - они рисковали жизнью, чтобы получить статус политзаключенных, предстать перед судом и выступить в роли судьи. Самому старшему из них в 81-м было 24 года. Двое, Вазген Сислян и Акоп Джулфаян в ходе операции получили тяжелые ранения. Четыре дня провел в коме Вазген Сислян - пулю, пробившую грудь командира армянской четверки, врачам так и не удалось извлечь.

Когда цель была достигнута, когда внимание мира было приковано к событиям в Париже, они попросили "статус политических заключенных" и сдались французским властям. Первыми вышли из консульства раненые и были препровождены полицией в больницу Отель Дьо. Еще через 5 часов сложили оружие Геворк Гюзелян и Арам Басмаджян. Наверное, о том, чем обернется процесс над ними, можно было судить в самом начале этой истории – когда армянскую четверку выводили из консульства, боевиков окружили и заслонили собой их же заложники – мало ли что придет в голову спецназу. Через 19 "койко-дней" Сислян был заключен в тюрьму Френ, а затем - в день своего 25-летия - переведен во Флеори-Мерожиу, где уже находились остальные "вановцы". Через два года в Париже прошел суд, в котором участвовали герой французского Сопротивления Мэлине Манушян, вдова Мисака Манушяна, известная певица Лиз Сарьян, адвокатом армянской четверки был будущий член парламента и министр промышленности Франции. Когда прозвучали слова: "Подсудимые, встаньте!", со своих мест поднялись все присутствовавшие в зале суда армяне.

"МОЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО Я И САМ – ДИТЕ ГЕНОЦИДА, - ГОВОРИЛ АРМЕН ХАНДИКЯН потом, когда "первое испытание" осталось позади. - Я не видел ни своих дедов и бабушек, ни братьев и сестер своих родителей, хотя в нашем доме не злоупотребляли рассказами об ужасах резни, многого и не рассказывали. Я знал, что должен сделать такой спектакль, но мне хотелось найти, простите за неуместность, неизбитую тему. Тему, которая бы демонстрировала, что в крайней ситуации мы можем и за оружие взяться, что мы, армяне, давно уже не мстители, а люди, выдвигающие свои законные требования. Ведь Тейлирян был мстителем – весь этот ад происходил на его глазах. А эти ребята именно выдвинули требования. Ведь в конце концов даже судья на процессе потребовал, чтобы их не называли террористами.

Я очень рад, что Перч Арменакович предложил эту тему. Мы провели прямо-таки серьезные исследования. Признаюсь, для меня и самого многое открылось, а широкая общественность об этих ребятах вообще почти ничего не знает - в советское время это была очень закрытая тема. Я попросил Перча Арменаковича ввести в пьесу образ Гургена Яникяна, истинного интеллигента, инженера, писателя, артиста, убившего турецкого консула и вице-консула в Санта-Барбаре. На суде он заявил: "Я убивал не двух людей, я уничтожил зло - они не были людьми". Ведь о Яникяне почти никто и не слышал. Не знаю, придется ли играть этот спектакль за границей, для иностранцев, но одной из моих целей было сделать спектакль, посмотрев который и иностранец поймет, чего мы добиваемся.

Я понял, что мы ведем не спор, а борьбу за свои законные права, понял, к кому обращены наши требования - к дикому племени, которое и сегодня ведет ту же политику. Конечно, это была очень трудная работа. Ставить судебный процесс – дело непростое, а попытаться оторваться от зала заседаний и обратиться к каким-то художественным решениям и обобщениям еще более сложно. Двадцать человек на сцене. В спектакле есть сцена, которую ввел я, и она из моей жизни. Моя мать пела мне колыбельную "Проснись, сынок". Думаю, в этом обращенном к младенцу призыве и заключается секрет нашей стойкости. Я видел слезы в глазах людей, смотрящих репетиции, и надеюсь, что спектакль трогает, но мне очень хотелось, чтобы он не просто вызывал эмоции – мне хотелось, чтобы этот спектакль достучался до сердец через мысль, идею".

А еще, когда присутствовавшие на прогоне люди, торопливо утирая слезы, начнут осыпать режиссера восторгами, Армен Самвелович скажет: "Я просто хотел сделать спектакль с чувством собственного достоинства – армянского национального достоинства"…

ОН ДОБИЛСЯ СВОЕГО – ЭТОТ МАСТЕР ВЫСОКОГО СТИЛЯ, ИСТИННЫЙ художник и трудоголик. Только за последний месяц довелось посмотреть не один спектакль, фильм, концерт, выставку, посвященные 100-летию Геноцида. Но впечатления от "Парижского процесса" мало с чем сопоставимы. Здесь никто не рвет на себе волос и не описывает душу ледащие ужасы. Здесь сердце начинает биться чаще, и ком подступает к горлу совсем от другого – от невероятной, без напряжения мышц и судорог концентрации актерской энергии, от невысказанных слов и невыплаканных слез, от нечеловеческого усилия преодоления того, что не выше даже, а вне человеческих сил.

Если оставить в сторону тему и судить исключительно "по театру", Хандикян и его неизменный соратник художник Карен Григорян создали спектакль изысканный, высококлассный - модернистская фреска, лаконичная в средствах выражения, а от того вдвойне выразительная. На этот "аскетичный" спектакль Драматический потратил порядка 12 миллионов драмов – 8 из собственных закромов, еще по два выделили Министерство культуры и мэрия. Львиная доля финансирования пошла на приобретение новой техники – свет теперь в Драматическом, и конкретно в спектакле "Парижский приговор", работает как должно. И умеющие им блестяще распорядиться рисуют на сцене картины, которые также становятся частью "национального достоинства".

Этим достоинством полны четыре героя спектакля – на них, молодых, красивых, даже лощеных, смотришь с гордостью, хотя моментами тяжело наблюдать за внутренним напряжением их лиц. Невозможно слушать и невозможно не слушать выступление в суде Мэлине Манушян – Гоар Игитян, этот рвущий душу монолог с полуулыбкой и минутой нежности, возникающей словно ниоткуда. И хочется бесконечно аплодировать Адвокату - Артуру Утмазяну, наполняющему целой палитрой эмоций написанные шершавым языком судебного разбирательства речи, и Грачья Арутюняну, французу и Председателю французского суда, который пополнил свою копилку актерских успехов ролью действительно блестящей.

Прежде чем "Парижский приговор" увидит широкая аудитория, Хандикян решил показать свое новое детище зрителям, реакция которых для режиссера была, наверное, важнее мнения самых профессиональных критиков и самой взыскательной публики. Вместе с мэтром Зейтунцяном на первом прогоне спектакля присутствовали двое из четверки, которая осуществила вооруженное нападение "на фашистскую Турцию на ее же территории".

ВАЗГЕН СИСЛЯН И АКОП ДЖУЛФАЯН, ДАВНО УЖЕ ПЕРЕЕХАВШИЕ ИЗ ЛИВАНА В АРМЕНИЮ, стали одними из первых зрителей "Парижского приговора". Каково это – смотреть не просто со стороны - на себя и на свою биографию и собственный героизм, пропущенные сквозь призму творчества? Поверьте свидетельству очевидца, оказывается, – легко. И если сегодня меня спросят, в чем главное отличие героя, я отвечу – в полном, абсолютном отсутствии позы. Эти, в общем-то, молодые еще люди, через 65 лет с оружием в руках давшие ответ варварам, раненные в бою, прошедшие 7 лет тюрьмы строгого режима, протестную голодовку и умудрившиеся экстерном окончить в годы заключения Сорбонну, явившие миру процесс не менее громкий, чем суд над Согомоном Тейлиряном, и рубцы армянского сердца, которые и через 100 лет не затянулись, выглядели скромнейшими зрителями, которым не часто приходится бывать в театре и которых неожиданно для них самих увлекло блистательное театральное действо. Сислян даже умудрился спросить не совсем тихим шепотом: "А чем все кончится?"

А когда спектакль кончился, сказав последние слова об армянской трагедии устами неармянского Председателя французского суда и профессора Сорбонны, когда кончились овации и слова восхищения, Вазген Сислян произнес, совсем уж неожиданно проявив склонность к художественным решениям: "У меня сохранились два галстука – мой и Арама, в которых мы были в суде. Я хочу подарить их театру, пусть актеры играют в них. Вот только галстук Арама – ярко-красный, может быть, он не совсем прозвучит в цветовой гамме спектакля". В наступившем всеобщем воодушевлении актеры обступили своих прообразов – поздравления, улыбки, фотографии, вопросы, вопросы, вопросы…

Последний итог подвел Григор Джаникян, переведший с французского материалы судебного процесса над участниками операции "Ван", которые вышли в свет отдельной книгой: "Я перевел 15 томов дела и создал эту книгу, чтобы подвиг этих ребят не был забыт. В советские годы я не мог ее издать, а когда она все-таки вышла в свет, первым, кому я ее подарил, был горячо любимый мной Перч Зейтунцян. Я знал, что он создаст из этой книги пьесу, которая станет истинным художественным произведением, непреходящей ценностью. Мне повезло, что я нашел Перча, а ему – что нашел Армена Хандикяна. И получился блистательный спектакль. Эти парни – мои друзья. От их и своего имени я хочу сказать всем создателям спектакля огромное спасибо. Вы просто молодцы!"

Премьера спектакля "Парижский приговор" состоится на сцене Драматического театра им. Г. Капланяна 18 апреля. Посмотрите его, чтобы еще раз перелистнуть страницы нашей истории, чтобы получить огромное эстетическое удовольствие, а главное – чтобы наполниться гордостью и достоинством.