ПАМПЕРСЫ И ЦИВИЛИЗОВАННОЕ ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

Сначала пояснение относительно второй части заголовка. 

Типы общества отличаются друг от друга в первую очередь своей антропологией, т.е. представлением о том, что такое человек, его местом в мире, соотношением с природой. В цивилизованном гражданском обществе (ЦГО) приоритетны права каждого человека. Области реализации прав разных равноправных людей, естественно, пересекаются. В таком обществе считается, что конкуренция между людьми начиная с уровня детей в семье, является мощнейшим стимулом прогресса, развития. Возникает борьба всех против всех.  

В ЦГО ЧЕЛОВЕК – ЭТО НЕ ЗАВИСИМОЕ ОТ ДРУГИХ СУЩЕСТВО, ВСТУПАЮЩЕЕ с другими в отношения, диктуемые выгодой, соперничеством и т.п. Каждый располагает самим собой по своему усмотрению, вне зависимости от другого и без опоры на другого. (В традиционном обществе каждый принадлежит частично семье, обществу, народу.) В ЦГО на рынок в качестве товара выносятся сущности, которые по своей природе товарами быть не могут, – деньги, рабочая сила и земля. Каждый является и товаром (рабочая сила), и хозяином, и продавцом этого товара. Если товар не востребован, тем хуже для его хозяина, ни он, ни его дети никого не интересуют. Если ребенок умер от голода, можешь скормить его оставшимся, это дело свободного человека.

Соображения морали играют подчиненную роль. Сформировалось непоколебимое убеждение: уплатив налоги, я ничего не должен правительству, а оно – мне. В ЦГО уровень безработицы, т.е. беды, планируется специалистами. Ограбление целых стран не считается таковым. (Экспонаты Британского музея все до единого украдены или отобраны у владельцев силой.) В ЦГО человек вне природы, над ней. Время и пространство – категории неинтересные. Паровоз, почта и телефон, потом самолет и интернет умаляют роль пространства. Времена года практически неразличимы, зима отличается от лета практически тем, что зимой в автомобиле включается печка, а летом – кондиционер. В ЦГО мир – это механизм, а человек – его часть.

Теперь о памперсах. Памперсы очень удобны. Но! Рассмотрим их использование чуть шире.  Обстоятельства, связанные с отправлением естественных надобностей младенцев, выходят далеко за чисто физиологические рамки. Это первый и, как таковой, очень важный опыт общения человечка с внешним миром, в частности, с родителями. Если ребенок описался или обкакался, он немедленно сообщает об этом "Городу и миру". Очень важно, принят ли его мессидж и какова реакция на него. Как правило, реакция следует незамедлительно, и дискомфорт устраняется. Устранение дискомфорта обычно сопровождается ласковыми словами матери, которые младенец, будьте уверены, усваивает. Устанавливается многокомпонентный обмен информацией, первый в жизни человека, формируется система обратной связи. Возможно, пеленать младенца – это инстинкт, ведь не случайно по сей день маленькие девочки, которых "упаковывали" в памперсы, пеленают своих кукол.

ОДНО ВАЖНОЕ НАБЛЮДЕНИЕ. МНОГО ЛЕТ НАЗАД БЕЗДЕТНАЯ ПАРА МОИХ родственников решила взять ребенка, младенца из соответствующего учреждения, и моя жена им помогала. Ей запомнилось на всю жизнь следующее. Довольно большая комната была уставлена кроватками с пеленатыми младенцами и ни один из них не плакал! Они уже усвоили, что плачь не плачь, все равно никто не подойдет. Это был их первый жизненный опыт, ограничивающий контакты с внешним миром. Взятый моими родными младенец, девочка, выросла в очень милую девушку, но с некоторыми особенностями поведения. "После – не значит вследствие", но я склонен считать, что они определялись обстоятельствами ее младенчества.

Живущий в памперсах человечек лишен единственной возможности общаться с миром. Кроме того, проситься на горшок – это первый навык, который приобретает человек и он системно связан с другими формами общения. Поощрение и осуждение, похвала и наказание формируют будущего социально ориентированного человека. "Памперсированный" ребенок олицетворяет собой заготовку будущего члена цивилизованного гражданского общества, атомизированное существо, лишенное каких-либо социальных навыков и потребностей.

P.S. Памперсы изобрел великий Форд. Он приказал рабочим на конвейерах использовать полотняные мешочки с гипсом, чтобы они не отходили с рабочего места по малой нужде. Сегодняшние памперсы делают то же самое – не пропускают, а впитывают жидкость и меняют консистенцию вложения. Таким образом, изначально памперсы были нужны не их пользователю, а "хозяину" в самом широком смысле слова.

Рассмотрим другую грань "памперсизации" – формирование члена потребительского общества. Жизненные явления, как правило, многоплановы – не бывает худа без добра и наоборот. Потребительство – исключение из этого правила, безоговорочное зло!

На прилавках магазинов десятки наименований водки, колбасы и растительного масла. На улицах десятки марок автомобилей. Примеры можно множить практически неограниченно. Это – явление, значение которого выходит далеко за рамки собственно магазинные, торговые. Рассмотрим одну версию одной грани этого явления. (Допуская, что оно, явление, существует.)

Все мирские соблазны – автомобили, колбасы, костюмы, музыкальные центры и т.п. – все брошено на цель вытеснить своей сверкающей массой из человека его маленькую, призрачную душу. Все доступно, все на глазах, все твое. Позабудь про свою душу, включись в погоню за благами мира, и они – твои! Вещи перестают быть вещами как таковыми, превращаются в образы вещей, в символы вещей, в кумиры. Читал и видел в кино, что у некоторых африканцев принято носить золотое кольцо в носу, и чем выше социальный статус носителя оного, тем больше и дороже кольцо. Предполагаю, что ауди, мерсы и т.п. являются чем-то вроде этих колец в носу.

ПРОХОДЯ ПО УЛИЦЕ ИЛИ ЗАХОДЯ В МАГАЗИНЫ, МЫ ПОТРЕБЛЯЕМ ОБРАЗЫ ВЕЩЕЙ. Это – худший, уродливый, вырожденный вид потребительства. Поглощаешь глазами весь этот мишурный блеск как наркотик, упиваешься им, пьешь и чувствуешь, что с каждым глотком все пьянее голова, все меньше, все слабее, все беспомощней душа. Забивается куда-то в угол как загнанный зверек, сжимается как пружина и вдруг – взрывается, не в силах переносить дальнейших унижений. Вот что завоевало мир – не сила, не идея, не вера, а жажда потребления, даже уже не вещей, а образов вещей.

Витрина как форма представления товара покупателю, как первый из видов рекламы появилась сравнительно недавно. (Если сопоставить "возраст" торговли с сутками, витрина существует секунды. В "анналах истории" торговли зафиксировано время, когда витрина считалась неприличностью, навязыванием товара. Считалось достаточным сообщение о том, что здесь продается, например, обувь.) Сейчас витрина претерпевает изменение, соответствующее эпохе потребления образов вещей: сквозь громадные стекла крупных магазинов видны не товары, а исполненные на высочайшем полиграфическом уровне громадные же типа фотообоев изображения продуктов. Я вижу не колбасу, а фотографию колбасы. Я потребляю не колбасу, а ее образ. И это как ключ к своему замку подходит к "образу жизни потребителя образов".

Один мой знакомый с восторгом рассказывал, что какая-то из мерсов может столько-то минут двигаться, будучи погруженной в озеро. Он понимает, что мерс не может оказаться в озере, внедорожник, еще куда ни шло, но с мерсами таких казусов не случается. Это – диагноз потребителя не машины, а ее образа.

Сколько человеческого труда и невосполнимых ресурсов выбрасывается каждую секунду каждого часа каждого дня на красочную упаковку, рекламу и т.п., образуя трудноудаляемый или неудаляемый мусор! Разгул потребительства, помимо прочего, увеличивает, подчеркивает социальное расслоение общества, зло складывается со злом, образуя ядовитую и взрывчатую смесь.

У меня нет под рукой Нового Завета, цитирую по памяти, по смыслу из Евангелия от Матфея: "Горе тому, кто соблазнит одного из малых сих!" Соблазн силен, человек слаб и многогрешен. Прилавки, бесспорно, красивы. Но эта красота бесовская, хищная, бездушная, доступная всем, как дешевая проститутка. Она кричит: "Присягни Золотому тельцу, и я отдаюсь тебе, всю жизнь будешь жить мною, мечтать обо мне, наслаждаться мною, работать для меня, ничего не жалеть, чтобы поменять одну вещь на другую такую же, которую я тебе подсуну. Я – твоя. Но и ты – мой".

Утрата ценностей, являющихся стержневыми для православной ветви христианства, перестала быть этической или мировоззренческой проблемой. Она стала определять жизнь во всех ее, включая бытовые, проявлениях.