ЛАБАН, ФУРТВЕНГЛЕР, СОФРЕНОВИЧ...

В октябре прошлого года в Ереване в рамках мероприятия High Fest было представлено много интересных спектаклей. Однако с тех пор я не могу забыть один из них. На маленькой сцене Союза театральных деятелей был представлен моноспектакль "Анатомия воли (Встреча с Вильгельмом Фуртвенглером)" в постановке и исполнении хореографа и танцовщика (в одном лице) из Лондона Милоша Софреновича. Этот спектакль не только чрезвычайно заинтересовал, но и заставил задуматься о ряде проблем (и пробелов) нашей культуры, точнее, об осведомленности наших зрителей о некоторых течениях искусства и именах, которые известны во всем цивилизованном мире, а вот нашей аудитории показались чрезвычайно необычными. 

Итак, Лабан, Фуртвенглер, СофреновиЧ. Из трех переЧисленных имен, безусловно, нам хорошо известно второе - это выдающийся дирижер XX века Вильгельм Фуртвенглер. А вот о Рудольфе фон Лабане, вероятно, у нас знают считанные люди, хотя по своей значимости и мировому признанию он вряд ли уступает Фуртвенглеру. Между тем это один из самых выдающихся представителей хореографического искусства, автор теории и практики движения, а также создатель принятой на сегодняшний день в качестве основной системы записи движения и танца (лабанотаейшн). Именно по системе Лабана зафиксировано множество хореографических произведений, в том числе и Джорджа Баланчина.

Изложение теории и практики движения Лабана заняло бы много страниц, поэтому мы ограничимся только описанием моноспектакля Милоша Софреновича, который был просмотрен, но, как нам показалось, не очень понят.

Милош Софренович родом из Белграда (Сербия), англичанин по матери, серб по отцу. В юношеские годы обучался в музыкальной школе в Белграде. Отец отправил его в возрасте 23 лет в Лондон, где он получил образование в Консерватории музыки и танца Тринити им. Лабана. Софренович - автор целого ряда постановок по системе Лабана, участник и организатор множества фестивалей в Европе и Америке. На сегодняшний день самый известный его спектакль - "Анатомия воли (Встреча с Вильгельмом Фуртвенглером)". Спектаклю предпослан эпиграф Фуртвенглера: "Произведение искусства должно быть отражением не только чьих-либо нервов, наблюдательности, итогом выводов, холодных или искренних заключений, кристаллизацией чьих-либо чувств, но отражением человека в целом".

Моноспектакль имеет несколько особенностей. Это, во-первых, использование сценического пространства. На сцене минимум оформления - это небольшая ниша в левой стене сцены. Из сценических атрибутов - множество бумажных листов, коротких и продольных, раскиданных по всему полу сцены, которые постепенно приобретают функциональную значимость. Функциональны также различные части сцены. В первой части это обыгрывание горизонтальной плоскости сценических подмостков и, соответственно, партерные движения (т.е. движения, выполняемые лежа на полу), следующая часть полностью протекает в нише, в левой стене сцены, по типу выпуклого подвижного барельефа, третья часть концентрируется в середине сцены, но движения уже выполняются в вертикальном положении. Затем действие переходит в правый сектор сцены, возвращается в центр, потом к левой стене и заканчивается в центре, как бы повторяя начальное партерное положение.

МЫ НЕ СЛУЧАЙНО ОСТАНОВИЛИСЬ НА ПОДРОБНОМ ИЗЛОЖЕНИИ распределения места действия, поскольку в системе Лабана именно пространство и направление общего продвижения и отдельных движений несут определенную смысловую нагрузку.

Вторая важная составляющая спектакля - это музыка. Все действие сопровождается фонограммой классической музыки - преимущественно произведений Бетховена в исполнении оркестра под управлением Фуртвенглера. И здесь, безусловно, возникает вопрос, а точнее, размышление о главном содержании представления. Это не биографический сценарий, однако подзаголовок "Встреча с Вильгельмом Фуртвенглером" заставляет размышлять, воспроизводится ли здесь образ дирижера или это диалог между исполнителем и интерпретацией музыки великим дирижером. Возможно, однако, что здесь сочетаются обе программные линии.

В свое время выдающийся русский балетмейстер Федор Лопухов высказал фразу, которая стала крылатой, о том, что танец бывает около музыки, на музыку, под музыку и в музыку. Пластический танец (или пластическое движение) Милоша Софреновича протекает именно в музыку. Это и передача специфики динамических оттенков, метроритмики и фразировки музыки, и в то же время отражение различных граней переживания этой музыки.

Листы бумаги, разбросанные по сцене, являются существенным атрибутом. Иногда они воспринимаются как листки с оркестровыми партиями или листы партитуры, то мелко разрываются актером, отражая дробное чередование музыкальных мотивов, а то, наоборот, разворачиваются и сворачиваются, обвивают актера или протягиваются по полу - в соответствии с эксцентрическим и концентрическим типом музыкальной разработки. И, действительно, к концу спектакля приходишь к выводу, что вполне правомерна декларированная в программе спектакля мысль Софреновича: "В нашу эпоху, которая увлечена языком и лингвистикой, легко забыть, что высокий уровень мышления возможно передать без помощи слов, посредством звука или движения. Эта сольная пьеса - попытка сформулировать неразрывную связь между музыкой и движением за гранью слов".

И, наконец, что очень важно. У нас знания о танце модерн, одним из направлений которого является система Лабана, очень скудные. Это не хип-хоп и не брейк (как полагают многие), а генеральное направление в хореографии, с конца XIX века создававшее свои стили и школы. Однако в Армении ни в каком профессиональном учреждении (ни в хореографическом училище, ни на факультете "режиссуры балета" Института театра и кино) ни одно из этих направлений не преподается, а, следовательно, говорить серьезно о наличии в арсенале какого-либо нашего хореографа стиля модерн на профессиональном уровне, о понимании или создании произведений в русле хоть одной из систем этого направления (не считая Арсена Меграбяна, который все же получил свои знания не у нас - в Ереване, а в Европе) не приходится. Остаются только извечные вопросы: кто виноват и что делать?