НЕВОЗМОЖНЫХ СЦЕНАРИЕВ В ИСТОРИИ НЕ БЫВАЕТ, -

- 12 июля глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров, отвечая на вопрос о перспективах урегулирования карабахской проблемы, подчеркнул: "Есть основания полагать, что на этот раз мы гораздо ближе подходим к перспективе успеха, чем это было до сих пор". 

- Заявление российского министра о близости возможной развязки изначально обрекалось на широкий резонанс. Хотя бы по причине профессионализма самого дипломата, который выгодно отличается от своих западных коллег не столько даже скупостью эмоций, сколько обоснованностью речей. Лавров никогда не позволит себе озвучивать оптимизм на абсолютно "голом месте".

- О "перспективе успеха" говорил на той же пресс-конференции в Баку и азербайджанский министр.

- Нужно разобраться с понятием "успех". Особенно в политике это крайне расплывчатое понятие, характеризующееся четкими национальными и государственными чертами. Под одним и тем же термином разные стороны подразумевают совершенно разные вещи.

К примеру, В 1921 г. большевики и кемалисты с большим успехом поделили между собой Армению, если даже это и стало новой армянской катастрофой. В 1988-1990 гг. союзные власти успешно замяли уголовные разбирательства по Сумгаиту и Баку. В 1991 г. Советская армия успешно провела операцию "Кольцо" по депортации армянского населения. Сегодня американцы успешно реформируют Ближний Восток, а в 1945 году они успешно заблокировали перспективу присоединения к СССР западно-армянских земель. Успех не является категорией универсальной. 

- Выступление спровоцировало широкий резонанс в среде конфликтующих сторон. Стали муссироваться суждения о том, что в ходе состоявшейся 20 июня в Санкт-Петербурге встречи президентов России, Армении и Азербайджана был одобрен некий сценарий последующих шагов, призванный урегулировать конфликт.

- Июньским переговорам предшествовала еще и Венская встреча президентов Армении и Азербайджана (16 мая) с участием глав российского и американского внешнеполитических ведомств, а также Государственного секретаря Франции по европейским делам. Бакинское заявление Сергея Лаврова в известной степени отражало динамику переговорного процесса и констатировало факт наличия вполне конкретных ожиданий со стороны посредников по итогам летних рандеву.

В детали министр вдаваться не стал, заявив, что "по понятным причинам мы не обсуждаем публично детали идей". По его словам, президенты трех стран условились давать комментарии только общего характера и без детализации, "чтобы не спугнуть ситуацию".

Особый "испуг" вызвал озвученный оптимизм в армянской среде. Тому есть несколько причин, в числе которых – осознание откровенной слабости отечественной дипломатии на предмет ведения переговоров, ее неспособности к отстаиванию национальных интересов и почти лакейской предрасположенности потакать "кураторам". К тому же, армянское общество имеет чуть больше прав знать, о каком именно "успехе" говорят дипломаты. Хотя бы по той причине, что все предшествующие договоренности принимались в ущерб армянским интересам. Так уж вышло. Западные земли передавались Турции, восточные (Нахиджеван и Карабах) – Азербайджану. 

О всеобъемлющем же урегулировании, вообще говорить не приходится. Если даже теоретически допустить перспективу самого скорого и милого международного признания НКР в рамках заявленных границ, то даже в этом фантастическом случае воссоединенная Армения останется в крайне уязвимом положении. Соседняя республика как контролировала, так и будет контролировать железнодорожный и трубопроводный транспорт, эксплуатировать на паях скважины и при всем при этом оставаться связующим звеном на пересекающихся геополитических осях.

- Звучит уж очень фаталистически. Это что – обреченность армянского положения?

- Ни в коем случае! Невозможных сценариев в истории не бывает. Сам факт того, что армяне в незначительном количестве, но все-таки уцелели в вихре тысячелетий и умудрились при этом сохранить еще и какие-то претензии, уже "невозможный сценарий". В среднем через каждое столетие второго тысячелетия демографические показатели нации возвращались к исходным величинам. В разрезе последних десяти веков рост численности армян составил величину, близкую к нулю. В этой чудовищной статистике – очевидное торжество способов армянской ликвидации. Триумф модернизма, вынужденного, по законам своего развития, удалить этот "атавизм" с регионального тела, очистить поле грядущей хронологии от столь явного "анахронизма" и, в конечном итоге, предложить новым временам свои новые пространства.

В промежутке только последних пятнадцати веков, а это период, в течение которого самоопределились и выросли почти все современные этносы, в отношении армян были испробованы практически все мыслимые и немыслимые средства ликвидации: от выгодных предложений по деликатному выкорчевыванию из мозгов чувства национальной идентичности до адресных программ прямого физического устранения. О культурном контрасте между Арменией и наводнившими ее свирепыми тюрко-татарскими племенами писал еще ссыльный декабрист Евдоким Лачинов: "Вы, народы дикие, никогда еще не прославленные гражданственностью, образованием своим, вы можете быть уверены, что придет и ваша череда – блистать на театре мира; но ты, некогда знаменитая Армения, ты, оставившая нам столько памятников могущества, богатства и искусств своих, памятников, доселе изумляющих нас – что предстоит тебе?".

Во все времена христианской эры прогнозировался могильный крест над армянскими перспективами. Уинстон Черчилль – будущий глава британских правительств и будущий лауреат Нобелевской премии по литературе писал: "Вековые несчастья армянской нации объяснялись главным образом физическими особенностями ее родины. На высоком Армянском плато, простирающемся через центр Малоазиатского полуострова, расположены горные хребты в восточном и западном направлении. Долины между этими хребтами с незапамятных времен были дорогами для всех завоевателей, двигавшихся на западе из Малой Азии, а на востоке – из Персии и Центральной Азии. В древности по этим путям шли мидяне, персы и римляне, а в первые столетия христианской эры – персидские Сасаниды и императоры Восточной римской империи. В Средние века по ним следовали уже орды монголов, сельджукских и османских турок, завоевывавшие, делившие, уступавшие и снова завоевывавшие те малодоступные области, в которых несчастный народ вел неустанную борьбу за жизнь и независимость <…> А затем вдруг нация эта была повержена во прах, – по всей вероятности, навсегда" .

Едва ли стоит сомневаться в том, что разноцветные перчатки и рукавицы, которые с завидной щедростью и календарным постоянством бросались под ноги армянской будущности, призывая ее к барьеру, сшивались и вязались во многом из-за "физических особенностей родины". Но "вековые несчастья армянской нации объяснялись главным образом" (если по Черчиллю) не перекрестным расположением страны, а неистребимым стремлением ее жителей не покидать свой мир. Это крайне важный нюанс. Географические особенности – это повод, желание не умирать – причина!

В аспекте приближения к пониманию сути армянских трагедий более универсальным следует считать высказывание французского романиста Анатоля Франса (еще одного будущего лауреата Нобелевской премии по литературе), вполне применимое в отношении каждого века новой (христианской) эры: "Армения испускает дух, но она возродится. Народ, который не хочет умереть, не умрет никогда!". 

Были бы армяне чуть меньшими жизнелюбцами – потонули бы вместе с финикийцами в пучине морской или превратились бы с вавилонянами в пыль времен, чем отгородили бы себя от всех последующих напастей и катастроф, сгинув раньше несчастий. И какими только изощренными способами и уговорами не пытались иноземные оккупанты пространств довести до армянина – оккупанта времен, незатейливую мысль о том, что история не стоит на месте и пора бы научиться уступать дорогу и молодым, "пришельцам новым место дать".  Именно конфликт между оккупантом времен (армянином) и оккупантами пространств (постоянно чередующимися чужеземными поработителями) постепенно и сложился в историю регионального антагонизма.

- Комизм этой трагической сцены в том, что почти все поработители находились на более низкой ступени цивилизации.

- Востоковед Николай Марр обращал специальное внимание на армянскую способность не только не умирать, но и просвещать завоевателей: "Не выдержав давления восточных врагов, сирийцы пали жертвой своей культурной роли, исчезли бесследно, превратившись в арабов. Армяне же продолжали свою наставническую миссию, облагораживая своей кровью национальный тип поработителей, и своим созидательным духом оплодотворяя их общественную жизнь. Армянский народ был и есть старейший первовоспреемник всего рожденного общечеловеческим источником культурного наследия, верным хранителем, щедрым сеятелем и терпеливым взращивателем всей совокупности этих традиций на Востоке и Западе!".

Какие только почетные эскорты ни придумывались для торжественного сопровождения армян в историю! Со всеми подобающими почестями и знаками отличий. И по снежным перевалам гнали, и по безводным пустыням изводили, и рай обещали, и ад – все в направлении русла Леты, этого водопоя забвения.

Но неподатливый и упрямый армянский характер каждый раз выявлял поразительную способность скрываться за перевалом – преодолевать усталость и утомленность древней нации, открывать в себе новые вторые дыхания, предлагать свежие идеи консолидации, воспроизводить творческие решения, и не становиться – по примеру финикийских посудин или чеканных лидийский монет – роскошной музейной экспозицией.

В чреве беспрецедентно долгой борьбы за право на дом и вынашивались проверенные историей эпитеты армянской воли – "несгибаемая", "непоколебимая", "непреклонная", "несокрушимая", "неистребимая". В конце концов, каждое прилагательное должно пройти испытание временем, чтобы из части речи превратиться в черту характера, из слова обратиться в дело, из пустопорожней стадии серийной медитативной тавтологии перейти в фазу безоговорочной единственности и эксклюзивной достоверности.

Французский историк Шарль-Виктор Ланглуа отмечал в конце XIX в.: "При глубоком проникновении в историю Востока видно, что армянский народ представляет знаменательный феномен уже тем, что начиная с незапамятных времен и до наших дней не переставал ни на одно мгновение участвовать в истории мира, сумел пройти через все потрясения в Азии, не смешиваясь с различными и многочисленными завоевателями, сменявшими друг друга на Востоке" .

Крупный представитель индоевропейского сравнительно-исторического языкознания, профессор Страсбургского университета Генрих Хюбшман неслучайно подчеркивал: "Из многочисленных народов, с древних времен населяющих северо-западную часть Передней Азии, практически только одни армяне сохранили до сегодняшнего дня свою этническую однородность и язык. Очевидно, что народ с такой древней историей, несгибаемой национальной гордостью и непоколебимой верой заслуживает самого пристального изучения и заинтересованного к себе отношения".

- О важности изучения философии жизни уцелевших древнейших обществ заявляли многие авторы. В конце позапрошлого столетия немецкий журналист Магда Нейман писала: "Жизнь армян представляет немало интереса с точки зрения исторической критики и психологического анализа. Я говорю о политическом прошлом армян и о той беспримерной стойкости, с которой они целых сорок веков боролись с народами Азии, Африки и Европы, выдержали удары почти всех завоевателей мира, испытали все ужасы варварских времен, падали, истекали кровью, а все-таки устояли".

- Разные авторы – поборники отличных жизненных, профессиональных и идеологических приоритетов, они, тем не менее, часто становились глашатаями согласных мыслей, если речь касалась особенностей истории уцелевших обществ. Даже в условиях политического диссонанса феномен армянского этнокультурного иммунитета обеспечивал аналитический унисон. Созвучия иногда случались и вовсе поразительные.

Британский историк Дэвид Лэнг (профессор Кавказских исследований в университете Лондона) писал во второй половине прошлого века: "Армяне, как закваска, будоражат склонное к конформизму человечество. Логически рассуждая, они давно должны были бы прекратить борьбу и покориться судьбе. Но армянин вновь и вновь отказывается признавать поражение, и в этом ключ к пониманию характера этого упрямого непобедимого маленького народа, чей вклад в цивилизацию несоизмеримо велик по сравнению с его численностью".

Сопоставим эту мысль с высказыванием уже прусского барона Гакстгаузена фон Августа – автора мемуаров о жизни в Российской империи в период правления Николая I: "Армян можно рассматривать как закваску, как главный ингредиент азиатского теста, призванный оживить умертвленную духовную жизнь в этом регионе. Армяне вопреки всему сохранили верность своей родине, языку, национальному самосознанию".

- В чем формула этнокультурного иммунитета армян?

- Это сложный вопрос, требующий исследовательской работы. Очевидно, что в основе армянского умения "цепляться за жизнь" необходимо видеть не цепкую бульдожью морду, а культурные алгоритмы. В альтернативу воплям и кликушествам разные армянские поколения почти с сардоническим смехом каждый раз рождали очередные популяции творцов, которые в условиях немыслимых ограничений и блокировок собирали рассеянных соотечественников по отдельным атомам, чтобы сложить из них новые молекулы национального самопозиционирования. Творческие кратеры дарили огонь задремавшим поколениям и обливали усталость лавовым кипятком, они извергали дезоксирибонуклеиновую кислоту нации.

- Вернемся к Карабаху. На это земле армяне жили за много столетий до вторжения в регион тюркских и монголо-тюркских орд. Обрабатывали землю и собирали урожаи, возводили города и прокладывали дороги, основывали школы и писали исторические труды.

- В Арцахе армяне жили и задолго до становления наций, представители которых сегодня делегированы в сопредседательство Минской группы ОБСЕ. И никто, ни одна сила неспособна убедить хозяев нагорья в предпочтительности пребывания в составе орд. Можно, конечно, истребить армян – в истории такое случается часто – но не более.  

Николай Марр писал: "Армянская нация, та самая армянская нация, для которой нынешние господствующие силы затрудняются определить место на земном шаре для самостоятельной спокойной жизни и отказывают в самом этом праве, не видят даже усыпанную тысячами и тысячами великолепных культурных памятников исконную обетованную землю армян, где жил этот народ, неразрывными и неопровержимыми узами связанный со всем цивилизованным человечеством и особенно с народами Европы, – эта самая армянская нация не только облагораживает их, но и является важнейшим звеном для изучения возникновения и путей развития всех их культур".

- В начале 90-х армянский народ боролся за воссоединение двух обломков расколотой исторической родины. Обломков, которые в той или иной форме, в тех или иных административных границах уцелели наперекор всем обстоятельствам. Само существование на советской карте таких субъектов, как Армянская ССР и Нагорно-Карабахская Автономная Область с примерно одинаковым в процентном соотношении абсолютным перевесом армянского населения, воспринималось правнуками поработивших регион орд в качестве недоразумения – унаследованного от невообразимого прошлого копчика, обреченного в силу своей вырожденной природы на скорейшее удаление.

- Со времен становления пантюркистской идеологии и ее возведения в начале прошлого века в ранг османской имперской политики страна Армения уже трактовалась расистами как рудимент на теле единого и неделимого тюркского организма. Но вопреки чрезмерному усердию изуверов-мясников первой четверти прошлого столетия, отдельные участки армянского организма все еще сохранили жизнеспособность. И вот в начале 90-х они и вели ожесточенную борьбу за воссоединение.

Это не было борьбой за выход к морю или за обладание выгодными железнодорожными коммуникациями и богатыми месторождениями. Никакой масштабной экономической задачи она не преследовала: сугубо биологическая борьба за выживание, за сращивание отрезанных скальпелем директивного решения участков единого организма.

На всем протяжении ведения боевых действий отечественная война армянского народа так и не переступила порога своей природы – она была и осталась именно отечественной. Война не трансформировалась по ходу в новое качество наступательных операций с перспективой установления контроля над стратегическими завязками и формирования нового расклада сил и средств. Это и стало самым большим упущением.

Философия войн, в том числе отечественных, порой даже навязывает агрессивные трансформации: Отечественная война СССР вышла далеко за советские границы с финальным аккордом в Берлине (как и Отечественная война русского народа 1812 года, преобразовавшаяся по ходу в наступательную). Так уж устроен мир, что, чем скромнее твои амбиции, тем меньше с тобой считаются. В итоге Азербайджан вышел из войны с минимальными потерями и даже без потерь – если говорить конкретно о стратегических позициях. 

- 12 мая 1994 года вступило в силу соглашение о прекращении огня на фронте. Процесс выдался болезненным, существовало немало противоречий и несогласованных пунктов, однако в целом конфликтующие стороны были настроены на долгосрочное установление режима прекращения огня.

- Стремление сторон к передышке диктовалось разными факторами, в том числе внешнеполитического и внутреннего характера – для каждого отдельного конфликтующего субъекта. Преимущественно формальные противоречия были преодолены в течение одной недели подписанием в Ереване, Баку и Степанакерте ряда взаимосвязанных актов, которые в итоге и вылились в Московское соглашение от 12 мая 1994 года о прекращении огня. Статус Нагорного Карабаха при этом не являлся предметом обсуждений.

Азербайджанские власти некоторое время колебались и не решались подписываться под протоколом. Понять такую позицию не сложно: осознание того, что по состоянию на май 1994 года установление режима прекращения боевых действий означало почти то же самое, что и признание – пусть даже на неопределенное время – суверенного существования Нагорного Карабаха, озадачивало азербайджанское руководство.

Впрочем, иного выхода, кроме как признания протокола, им не оставалось, ибо в противном случае открывалась перспектива установления армянского контроля над жизненно важной для топливной республики коммуникационной артерией – участком железной дороги Баку – Тбилиси. По положению на 1994 год еще не существовало трубопровода Баку - Тбилиси – Джейхан, как и газопроводов в западном направлении. Транспортировка горючего обеспечивалась железнодорожными цистернами.

Тогдашний полномочный представитель президента РФ, руководитель посреднической миссии России Владимир Казимиров позже признается: "Упорные бои весной 1994 года у Тертера, что к северу от Степанакерта, грозили новой катастрофой: выход армян на реку Куру отсек бы северо-западный выступ Азербайджана (так было с юго-западом в 1993 году при их выходе на реку Аракс). Баку уже не выдвигал предварительных условий, готов был и к длительному перемирию". Катастрофа грозила именно Азербайджану. Очевидно, что при подобном раскладе Азербайджан лишался не только возможности транспортировки углеводородного сырья в черноморские порты Грузии (что справедливо приравнивалось к фиаско нефтяной стратегии), но и перспективы разрешить территориальный вопрос посредством той же "топливной дипломатии".

- Традиционная нацеленность Лондона на топливные и коммуникационные ресурсы Каспия проявилась резкой активизацией в 1992 году деятельности концерна BP, крупнейшим акционером которого выступало правительство Великобритании.

- Осенью 1992 года в качестве представителя этой компании Азербайджан посетила экс-премьер Великобритании Маргарет Тэтчер. В условиях активной войны ни одна инвестиционная компания не могла вложить крупные деньги в Азербайджан. Но визит леди ознаменовал запуск проекта "нефтяной дипломатии". Хотя стартовое соглашение стороны заключили в сентября 1992 году, но о "Контракте века" тогда не могло быть и речи. Дюжина потенциальных инвесторов и собственников ожидала более или менее стабильного мира.  

- Таким образом, подписание протокола в большей степени соответствовало интересам именно Азербайджана.

- Безусловно! Ведь Азербайджан мог быть отрезан от коммуникаций. То есть невозможных вещей действительно не бывает. Это республика могла обладать углеводородным сырьем, но для обеспечения ее транспортировки вынуждена была бы договариваться с НКР.  Победа, одержанная армянскими силами самообороны в Карабахской войне, конечно же, должна была ознаменоваться выходом к транспортному узлу в районе Евлах – Мингечаур. Контроль над этим участком в корне изменил бы политическую обстановку в регионе, резко убавил обусловленный нефтяной дипломатией послевоенный пыл Баку и оказал бы решающее влияние на философию переговорного процесса по мирному урегулированию. В этом случае Азербайджан вынужденно пошел бы на уступки, так как реальная угроза утраты контроля над узловым железнодорожным полотном была чревата потерей самой сути топливной политики.

Бакинские власти осознавали, что контролируемые армянскими силами земли, несмотря на внушительную суммарную площадь, тем не менее, лишены той стратегической ценности, которая характерна для небольшого отрезка железнодорожной артерии, пролегающей вдоль русла Куры. На этих территориях действительно нет коммуникационных коридоров регионального значения, соответственно, нет и механизмов блокировки азербайджанского выхода во внешний мир.

Так или иначе, но в течение нескольких майских дней 1994 года опасения азербайджанских властей по поводу признания существующих реалий трансформировались в иную плоскость восприятия, а именно в осознание того, что более оптимального варианта на данный момент не существует, так как протокол о приостановлении боев блокировал перспективу установления армянского контроля над важнейшим в стратегическом отношении железнодорожным участком, чем гарантировал беспрепятственное транспортное сообщение Азербайджана с внешним миром и, соответственно, позволял ему и далее полагаться на поддержку влиятельных топливных корпораций. Неудивительно, что уже в сентябре 1994 года в Баку был подписан вожделенный "Контракт века".

- И какие выводы из того следуют?

- Главный вывод это то, что невозможных вещей не бывает. Нужно грамотно ориентироваться во времени и пространстве, уметь просчитывать последовательность шагов, полагаться исключительно на собственные силы и не обвинять в бедах какую-либо внешнюю силу. При это нужно уметь и договариваться с партнерами и находить новых. Хроника армянской истории свидетельствует о том, что все национальные достижения – результат консолидации исключительно внутренних ресурсов, все потери – следствие слепого упования на помощь извне.

О том, что армянам не следует полагаться на внешнюю поддержку, предупреждал, между прочим, и Черчилль: "Величайшие нации, оказавшиеся победителями, были друзьями армян и должны были позаботиться о торжестве армянского дела. Казалось невероятным, что пять великих союзных держав не смогут осуществить свою волю... Но к тому времени, когда победители удосужились приступить к рассмотрению Армянского вопроса, единение между союзниками уже исчезло. Ни одна держава не хотела взять мандат на Армению. Британия, Италия, Америка, Франция глядели на него и только покачивали головами".

С тех времен ничего не изменилось, разве лишь ведущие державы стали еще более циничными, чем лорд Керзон ("нефть перевесила кровь армян"). Так что необходимо самим вести наступательную политику, искать возможности выхода к морям и региональным транзитным коммуникациям. Вот уже целое столетие нас к этому призывают представители ведущих держав.

Британский премьер-министр Ллойд-Джордж: "Если армяне не в состоянии защищать свои собственные границы, то я думаю, что от подобного народа нет никакой пользы и ни одно из союзных правительств не будет готово помочь им хотя бы одним батальоном".

Председатель Верховного совета Антанты, премьер-министр Третьей Республики и глава внешнеполитического ведомства Франции Жорж Клемансо: "Франция ничего не может сделать. Остается посмотреть, останутся ли в результате всего этого армяне".

Эмиссар Кайзеровской Германии в Османской империи фон Хюмен: "Я не осуждаю турок за то, что они делают с армянами. Думаю, что это полностью оправданно, ибо слабая нация должна умереть".

В прошлом столетии единственным армянским ответом на подобные заявления стал Карабах. И только благодаря историческому Арцаху ведущие державы в той или иной степени считаются с фактором армянской государственности в регионе. Любые уступки в этом вопросе станут констатацией краха армянской государственности и национальных мотиваций.