ВЫСТРЕЛИЛИ В СВОЮ ЛЕГЕНДУ

Карабах ждал. Трудно сказать, чего он ждал больше. Того, что июльский инцидент с захватом  полка ППС в скором времени завершится миром, или что если эта ереванская круговерть добром не кончится и начнется хаос, то придется еще раз объявлять мобилизацию гражданского населения в армию, так как, не ровен час,  Азербайджан воспользуется ситуацией, чтобы  начать очередную военную провокацию. 

С ОДНОЙ СТОРОНЫ, КАРАБАХУ НЕ С РУКИ БЫЛО ОСУЖДАТЬ  ПАРНЕЙ, захвативших полицейский участок:  как-никак многие из них воевали в первую войну в Карабахе, хорошо воевали, отличились смелостью и героизмом, готовые (по Горацию) "радостно и почетно умереть за Отечество", к тому же (рассказывают, что это правда), выполняя в Карабахе патриотический долг, не рассчитывали на вознаграждение. Последнее – немаловажный штрих к портрету мятежников, поскольку хорошо известно, что в немалой степени именно расчет на вознаграждение, а впоследствии и само вознаграждение стали причиной постепенной поляризации общества по имущественному признаку. Существовали, конечно, и другие мнения. Так, Гарник Исагулян,  лидер партии "Национальная безопасность" и советник Постоянного представительства Нагорного Карабаха в Республике Армения, считал, что "у них была лишь одна цель - захватить власть и для этого они использовали сложную социально­экономическую ситуацию в стране".

С другой стороны, и при всех случаях: дают ли мужество, смелость и отвага в боях за Карабах право на призрачные химеры  государственного переустройства посредством переворота? Считается, что химеры эти рождены отчаянием от безысходности (ощущение застоя, нелегитимность институтов власти, фальсификация выборов и т.д.), но, если глубоко вникнуть, они возникли от заблуждений относительно собственных персон. Безусловно правы те, кто считает, что времена радикалов, уличных шоу и прочего "ретро" начала и конца прошлого века безвозвратно ушли в прошлое.

Известно, что фатальные пристрастия приносят известность скорее, нежели добродетель и талант. С этой точки зрения очень точно написал  Арман Сагателян в открытом письме, опубликованном в одном из электронных изданий. Импонирует искренняя непосредственность человека, который в 17 лет в буквальном смысле сбежал на Карабахскую войну и потом написал о ней и о себе книгу. "Большинство из тех, кто сейчас в части ППС, уверены, что вернули себе себя образца 92-го. Они снова в комфортном и привычном себе облике – в форме и с автоматом, они верят, что служат своим идеалам и имеют особую миссию, они снова востребованы, в центре внимания, они в кураже… Мне очень знакомо это чувство, и ни на что полевую форму и автомат я не променяю… Но… Год уже 2016-й, полк ППС не вражеский блиндаж, погибший полковник (тоже защитник НКР) не противник, и – хочешь или нет – мир изменился..."

МИР ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИЗМЕНИЛСЯ, И, КАК БЫ ТО НИ БЫЛО, В АРМЯНСКОМ обществе уже сформировался спрос на политических лидеров с современным мышлением и не совковой культурой поведения. Но способна ли  бунтующая масса, вне зависимости от ее количества на площадях и улицах, ответить на этот спрос? Если нет, то что же тогда способна сделать?

Кто-то из карабахских блоггеров, рассуждая о ереванских событиях июля, написал, что "если речь идет о так называемой элите, то, как ни крути, ее у нас нет". То есть, как ни крути, получается, что в стране армянской нет ни тех, кто обладает реальной властью и влиянием без жесткой привязки к интеллекту и морально-этическим качествам (в социологии их даже принято обозначать как "начальников"), и тех, кто не обладает властью, однако владеет более высоким уровнем интеллекта и компетентности по сравнению со среднестатистическим гражданином, их принято обозначать термином "интеллигенция". И вот пожалуйста - ни тех ни других. Печально!

Но печально не только поэтому – имеем то, что имеем.  А еще то, что и в той и в другой среде этой самой элиты тоже сложилась раздвоенность чувств со всеми вытекающими из нее последствиями. То есть расколом, который и дал основание карабахскому блоггеру думать об эфемерности армянской элиты. В те дни многие в Армении задавались суровым вопросом: интересно, что еще должно произойти в стране, чтобы парламент подал признаки жизни? А ведь вооруженный захват был направлен также и  против государства, включая Национальное Собрание, а оно выбрало роль стороннего наблюдателя. Другие, склонные к конспирологическим теориям в объяснении общественных катаклизмов, стали говорить о том, что мятеж позволит президенту Сержу Саргсяну разделаться со своими противниками во властной структуре, а самому остаться на плаву. При этом ничего не говорилось о том, кто же в этой властной структуре желателен для государства как представитель той самой элиты. Просто констатировали свои прогнозы как борьбу интересов. Личных. Вся эта информация моментально доходила до Карабаха, еще более усугубляя нервное напряжение от неопределенности ситуации.

Ведь и у другой ипостаси элиты, именуемой интеллигенцией, интересы и чувства смешались. Некоторые говорили то, что приятно было слышать мятежникам. Другие - вещи, приятные властям. И те и другие при этом подвергались нападкам оппонентов. Были и третьи, которые пытались выразить собственную точку зрения, но и они подвергались саркастической критике. Почему? Все очень просто. Раскол -  это по большому счету проявление бестолковости общества: когда каждый из этого общества "восхищен своим умом и возмущен своим служебным положением" (афоризм светлой памяти журналиста Бориса Михайловича Мкртчяна).

 И ВОТ ТОГДА НА АВАНСЦЕНУ ВЫХОДИТ  ТОЛПА, КОТОРУЮ ОШИБОЧНО ПОДЧАС называют народом, чтобы хоть как-то оправдать те ее порывы, которые, опять же ошибочно, приписывают революционности. В Карабахе к этой самой революционности особое отношение. Там хорошо помнят и никогда не забудут собственную революцию, начавшуюся в феврале 1988 года с сессии областного Совета народных депутатов. Помнят все остальные свои "революционные" шаги, которые никому не давали повода обвинить их в незаконных, неконституционных действиях. Напротив, все, что делалось против них, именно оно было незаконным и неконституционным. Такая революция дорогого стоит. Она называется Карабахским движением и пишется с большой буквы.

Так что вовсе не протокольными клише руководствовались в Национальном Собрании Нагорно-Карабахской Республики, когда выступили с заявлением о том, что в Арцахе с чрезвычайной обеспокоенностью следят за развитиями в Ереване, которые ставят под угрозу внутреннюю стабильность и гражданскую солидарность. "В этот судьбоносный для армянского народа период мы не имеем права создавать очаги внутренней напряженности. Попытки силового решения имеющихся проблем приводят к расколу среди нашего народа, в условиях серьезных внешних вызовов отвлекают нашу коллективную бдительность, ослабляя ее испытаниями в виде внутренней нестабильности, а все это не может не сказаться негативно на настроении сыновей нашего народа, храбро защищающих границы Родины" – говорится в заявлении парламентских фракций НКР. Заявление подписали фракции "Свободная Родина", АРФ "Дашнакцутюн", "Демократическая партия Арцаха", "Движение-88".

Однако значит ли все это, что в Карабахе не понимали побудительных мотивов мятежа, даже не принимая в расчет амбициозную сторону действий его организаторов? Они были ясны что в Ереване, что в Степанакерте. Социальная несправедливость на вершине цивилизации – вот что более всего тяготит людей, казалось бы, заслуживающих после обретения независимости и участия в азербайджано-карабахской войне иного расклада в обществе, нежели тот, который образовался за двадцать пять лет самостоятельного управления собственным государством. В Карабахе понимали также и то, что подобный социально-экономический расклад в Армении – нравится это кому-то или не нравится – с легкостью может перекинуться, перевалив за острые скалы Зангезурского хребта, и на собственную территорию, столь рьяно лелеемую не только обороной, но и экономикой. А последняя, как известно, пуповиной связана с экономикой Армении и быть иначе связанной не может. Иначе – это без государственного кредита Армении государственному бюджету НКР. Между тем Карабаху, для которого собственная экономика представляется еще и продуктом общественной нравственности, социальная несправедливость на вершине цивилизации просто-напросто противопоказана. Можно сказать, смерти подобна. Что, конечно же, не означает, что в Карабахе  с социально-экономическими проблемами все благополучно. Разумеется, нет. Там они проявляются даже сильнее, чем в Армении, в силу, как уже было сказано, дефицита бюджета, пополняемого кредитом из Армении.

Впрочем, тема карабахской экономики – для отдельного разговора. Для затравки можно здесь и сейчас сказать, что, к примеру, в энергоснабжении Карабах сумел за все годы независимости добиться экспорта собственного производства за пределы страны. Сегодня на очереди развитие сельского хозяйства, которое в силу тех же причин непризнанности и, как следствие, отсутствия коммуникаций (кроме как в сторону Армении) потребует иных забот в смысле диверсификации подходов в отношении производимых продуктов. Но об этом потом.

А ПОКА О ТОМ, ЧТО И В КАРАБАХЕ ИМЕЮТСЯ СВОИ ПРОБЛЕМЫ, А ЗНАЧИТ, и своя оппозиция, которая, кажется, и не помышляет о властных креслах. Даже подчас выступая крикливо и безосновательно, зачастую решая какие-то личностные вопросы симпатий или антипатий (куда же нам, армянам, без них), можно сказать, что в конечном счете оппозиция по большей части говорит, что называется, по делу. И дело это рассматривается во властных структурах. Так или иначе, но рассматривается. Тут уже важна тенденция. А она проявляется весьма и весьма позитивно.

Именно поэтому вооруженный захват полицейского полка, двухнедельное противостояние властям, попытка мятежа и последующего хаоса в Карабахе были восприняты с недоверием. И к мятежникам, и к властям. Потому что, если это кризис власти, то его надо решать незамедлительно, возможно, даже ценой препарирования структур, причастных к создавшемуся положению, а также людей – представителей таких структур; если это еще и кризис общества, то это, собственно говоря,  выплеск серьезного напряжения, накопившегося в умах и сердцах людей; и огульно, без разбору винить их за то, что выплескивается оно бестолково, так сказать, неконституционно – значит не только не признаваться в кризисе власти, а еще больше усугубить его.

Что, собственно, и происходило в течение четырнадцати дней, пока долготерпение  одной стороны и запоздалая мудрость  другой не позволили и дальше разрастись этой внутриармянской бестолковости. Прав, значит, поэт, сказавший, что даже политика не может обойтись без какой-либо морали. Вот только трудно сказать, остались ли противоборствующие стороны каждая при своей морали или все-таки будут извлечены уроки из этой "трехгрошовой оперы", поставленной самой жизнью на ереванских улицах. А впрочем, считали в Карабахе, уроки надо бы извлечь нам всем.

ПОТОМУ ЧТО ГРУППА "САСНА ЦРЕР",  ДЕРЖАВШАЯ ДВЕ НЕДЕЛИ в напряжении целую страну, и, кажется, не только ее,  быть может, именно своей бестолковостью подвела всех нас к безотлагательному поиску истинных путей построения справедливого общества и правового государства – государства, которому, чтобы на самом деле стать процветающим, причем процветающим для всех, а не для некоторых, нужно даже не переустройство, а самое настоящее перерождение - процесс долгий и сложный, если… скинуть со счетов все двадцать пять лет "дуракаваляния",  возможно, и вынужденного. Вряд ли его сегодня можно взять кавалерийским наскоком, как того хотели "неистовые". Кстати, в самом слове "неистовые" уже заложено некое ошибочное начало в деле государственного обустройства или, если хотите, даже переустройства. Ибо в любом неистовстве слишком много эмоций и столь же мало разумности, чтобы судить об общественных  явлениях беспристрастно и трезво. В девяностых мы это уже проходили, однако в очередной раз уроков не извлекли.

В Карабахе однажды пережили подобный кризис, порожденный к тому же синдромом "человека с ружьем" и наделавший немало бед,  чуть ли не повергших людей в психологическое  смятение от непонятности своего послевоенного бытия – какого-то странного состояния зависимой независимости. Чем это кончилось, тоже знают: слава от героических дерзаний на войне, создавших легенду, сплющилась до головокружения от своей славы, создавшего убийцу этой легенды. На войне ведь стреляют во врага. В мирное время можно выстрелить и  в собственную легенду.

В Карабахе понимали, что парни из "Сасна црер" своим захватом полицейского полка тоже выстрелили в свою легенду. Ошибки и заблуждения людей, восхищенных собственным умом, иногда выливаются в преступления. И тогда… ни о каком перерождении и думать не приходится.

P.S. "Использовать часть народа, чтобы держать в узде остальной народ, - старый прием деспотов". Это сказал Томас Джефферсон. Вот только не знаю, кому в нашем случае адресован этот афоризм, то ли "неистовым", то ли властям…