МОЩНЫЙ ДУХОВНЫЙ МОНОЛИТ

В сентябре текущего года исполнилось 120 лет со дня рождения величайшего композитора XX века Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Лауреат Ленинской и Государственных премий, Герой Социалистического Труда, народный артист СССР, почетный член Английской Королевской музыкальной академии и многих других академий, почетный доктор Оксвордского университета, командор французского ордена Искусства и литературы... И еще множества званий и орденов. 

МАЛО КТО ИЗ МУЗЫКАНТОВ В НАШЕ ВРЕМЯ УДОСТАИВАЕТСЯ ТАКИХ ПОЧЕСТЕЙ. Ни при жизни Шостаковича, ни после его смерти не было в России композитора, равного ему по мощи дарования, по силе воздействия его творчества на слушателей. Нет, вероятно, в мире ни одного престижного зала, где бы не исполнялась его музыка, наполненная прогрессивными идеями своего времени. Эта музыка многое может, противостоя разладу и потрясениям, защищая и согревая своим теплом озябшие души, воспитывающая вечные идеалы жизни. Это мощный духовный монолит - музыкальный мир Дмитрия Шостаковича. Этот мир - грандиозный, благородный, кристально чистый - был и будет нам бесконечно дорог. Шостакович - композитор, рожденный самим временем, а потому он не отражение, а само время, его плоть. А время вечно. И вечен рожденный им. Музыка его - это русло, по которому устремляется вперед и наша музыка.

Шостаковича любят во всем мире. Но в Армении его любят особенно. Многое связывало Шостаковича с нашей страной. У него здесь  было много подлинных друзей, с которыми его связывала истинная, преданная дружба. Это и незабвенные Эдвард Мирзоян, Александр Арутюнян, Лазарь Сарьян, Арно Бабаджанян, Адам Худоян, которого он любил нежно, о чем свидетельствуют воспоминания названных композиторов. Отсвет его души и его музыки мы находим и в творчестве более молодых композиторов.

Мы представляем вниманию читателей из множества воспоминаний о Шостаковиче только фрагмент из воспоминания Адама ХУДОЯНА, где человеческий облик композитора встает наиболее полно.

ВЕЛИКИЙ И ТАКОЙ ПРОСТОЙ

В Москве в годы нашего усовершенствования я и мои друзья-композиторы немало встречались с Шостаковичем на различных мероприятиях Союза композиторов и на концертах.

ВСТРЕЧАЛИ МЫ ШОСТАКОВИЧА И НА ФУТБОЛЬНЫХ МАТЧАХ (его увлечение футболом известно всем). Как-то ереванский "Спартак" играл в Москве на стадионе "Сталинец". Был дождливый день. Мы с друзьями пошли на этот матч. К своему удивлению, мы увидели на трибунах Шостаковича вместе с композитором Германом Галыниным. Каким же любителем футбола был Шостакович, если пришел на этот, в общем-то далеко не решающий матч. В тот день "Спартак" проиграл, и нам стыдно было подойти к Шостаковичу.

У Дмитрия Дмитриевича был разряд футбольного судьи всесоюзной категории, дающий право судить матчи. Суждения его о той или иной команде всегда были глубоко профессиональными. Помню, как в 1954 году ереванские спартаковцы, будучи командой группы "Б", достигли финала - Кубка СССР по футболу. Впереди была лишь встреча с киевским "Динамо". Шостакович уверенно предсказал, что "Спартак" проиграет, и привел ряд блестящих доказательств. Дмитрий Дмитриевич был страстным болельщиком ленинградского "Зенита" (рассказывали, что у него было даже нервное обострение на этой почве). При малейшей возможности он вылетал в города, где проходили матчи "Зенита".

В 1952 году Шостакович приехал в Ереван с авторскими концертами вместе с квартетом имени Комитаса. В программу, как помню, входили его фортепианные прелюдии в авторском исполнении. Первый квартет и Фортепианный квинтет при участии автора. Малый зал Армфилармонии был переполнен.

Музыка Шостаковича в авторском исполнении буквально вонзилась в мое сердце. Его произведения заставляли задуматься о многом. Привлекали и пианизм Шостаковича, и цепкость его пальцев, и жесткая графичность звуковых линий.

В тот год мы начали готовиться ко второй Декаде армянского искусства и литературы в Москве. Декада состоялась в 1956 году, но первые прослушивания к ней проходили заранее. Шли репетиции симфонического оркестра.

Лазарь Сарьян, Эдгар Оганесян и я обещали повезти Шостаковича в Эчмиадзин, но получилось так, что в тот же день Михаил Малунциан назначил репетицию моей симфонической поэмы "Севан". Узнав об этом, Шостакович предложил: "Давайте послушаем репетицию, а потом поедем в Эчмиадзин. Я люблю даже, когда оркестр настраивается".

Конечно, услышать мою поэму целиком ему не удалось: репетиция считалась генеральной, однако Малунциан, по своему обыкновению, останавливал оркестр.

Поехали в Эчмиадзин. Машину вел наш друг, известный автораллист Генрих Заргарян (брат пианиста Якова Заргаряна). Неожиданно на шоссе выскочила собака, но Генрих так виртуозно объехал ее, что казавшееся неизбежным столкновение было предотвращено. Шостакович, восхищенный мастерством водителя, беспрестанно повторял: "Как хорошо, что собаку не задавили..."

ЕМУ ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛСЯ ЭЧМИАДЗИНСКИЙ СОБОР. Зашли мы и в музей при соборе (в то время еще с недостаточно богатой экспозицией). Священнослужитель с большим воодушевлением рассказывал об экспонатах музея: "Вот это обломок Ноева ковчега, а вот копье, которым пронзили Христа на кресте..." (говорил он по-русски довольно прилично). В другой комнате в углу мы увидели посмертную маску Комитаса. Долго стоял перед ней Шостакович. При выходе из музея служитель приблизился к нам со специальным подносом для пожертвований. Шостакович положил на поднос 200 рублей. Вечером с большим успехом прошел очередной концерт Шостаковича с квартетом имени Комитаса в Малом зале Армфилармонии...

Воспользовавшись пребыванием Шостаковича в Ереване, Союз композиторов Армении (напомню, тогда он располагался в здании по проспекту Сталина) организовал встречу с ним с демонстрацией ряда произведений армянских авторов. Двумя днями позднее в АДРИ состоялась встреча с Шостаковичем. Он очень подробно говорил о прослушанных произведениях - и с похвалой, и критично, но очень доброжелательно. Дойдя до моей поэмы "Севан", он сказал, что переход к коде несколько расплывчат: "При случае я покажу автору, как это можно будет сделать более убедительно".

Затем из киностудии прибыла съемочная группа, чтобы заснять Шостаковича вместе с квартетом имени Комитаса. На маленькой сцене АДРИ квартету было более чем тесно, и Шостаковича, сидевшего за роялем, попросту не было видно. И тут произошло невероятное: один из операторов, озабоченный "ракурсом", подошел к Дмитрию Дмитриевичу, довольно бесцеремонно взял его голову в руки и повернул в нужную сторону...

Обычно сдержанный Шостакович взорвался: "Надо было это заранее подготовить!" Нервно встал и поднялся на второй этаж, в кабинет директора АДРИ. Я бросился за ним, налил стакан джермука, чтобы он успокоился.

                 - Так вот, Адик, - сказал несколько придя в себя, Шостакович. - Пользуясь случаем, хочу показать вам недочеты вашей поэмы.

 И, к моему удивлению, сыграл на рояле мою поэму длительностью около 14 минут, от начала до конца на память. Феноменально! Мне и раньше рассказывали чудеса о его изумительной памяти. То, что я с трудом умещал в четырехручном переложении, он запросто сыграл в две руки, выделяя нужные голоса.

Он предложил снять в конце целый кусок, показав, как удобнее будет сделать переход к коде. Все оказалось так ясно, так просто! Конечно, я последовал его совету, и произведение мое выиграло.

Не было предела моей благодарности этому великому музыканту и такому простому человеку.

ГОД 1954-Й СТАЛ ГОРЕСТНЫМ ДЛЯ СЕМЬИ ШОСТАКОВИЧА. В тот год в Ереване при трагических обстоятельствах скончалась его жена Нина Васильевна. Физик по специальности, она работала под руководством знаменитого ученого - академика Артема Алиханяна на горе Арагац, на станции по исследованию космических лучей. В канун описываемых событий Нина Васильевна вместе с Артемом Исааковичем Алиханяном спустилась со своей высокогорной станции в Ереван, чтобы на следующий день вылететь в Москву с докладом. Остановились на квартире Артема Исааковича. Вечером послушали концерт Александра Вертинского в Малом зале Армфилармонии. В тот час еще ничто не предвещало трагической развязки.

...Посреди ночи, внезапно почувствовав себя плохо, Нина Васильевна будит Артема Исааковича. Тот, увидев на столе недоеденное пирожное, подозревает пищевое отравление. Вызывает "скорую". Врачи тут же понимают, что это не отравление, и перевозят Нину Васильевну в Первую больницу. Производится хирургическое вмешательство, вскрывают брюшную полость и... обнаруживают рак кишечника с метастазами. Положение безнадежное.

Сообщают в Москву Шостаковичу, который с дочерью Галиной тут же вылетают в Ереван. Останавливаются на квартире А.Алиханяна.

Из больницы срочно - через Алиханяна - вызывают Шостаковича.

...Шостакович вошел к жене, а мы все ждали во дворе больницы. Вскоре он возвратился: "Она нас покидает". Снова позвали его, и он вошел в палату. Время тянулось невыносимо медленно. Выйдя к нам, Шостакович сказал: "Такая чудесная погода, и такая трагедия!" И закрыл лицо руками. Произошло это 4 декабря 1954 года. В Ереване стояла чудесная солнечная погода.

Вышло так, что мне пришлось сопровождать в самолете гроб с телом Нины Васильевны в Москву. А.Шостакович с дочерью в сопровождении молодого физика - сотрудника А.И.Алиханяна выехал в Москву поездом (врачи не рекомендовали ему лететь самолетом).

После похорон Нины Васильевны Шостакович с сыном и дочерью посетили меня в гостинице. Я пытался угостить их обедом, но Шостакович отказался, однако согласился принять фрукты, купленные мною еще в Сухуми.

В тот день он подарил мне партитуру своей Десятой симфонии с собственными пометками и надписью: "Дорогому Адику Худояну от горячо любящего и благодарного Шостаковича", а также семейную фотографию: их дача, флигель, Шостакович, Нина Васильевна, дочь Галя и Максим. На обороте фотографии была примерно такая же надпись, сделанная сине-зелеными чернилами. И уже другими чернилами расписались дети.

В каждый приезд Шостаковича в Армению наши композиторы старались знакомить его с достопримечательностями республики. Во время одной из таких "экскурсий" Сосян решил угостить Шостаковича в районном ресторанчике, что и сделал с чисто сосяновской выдумкой. Зайдя в заведение на минуту раньше Шостаковича, он успел предупредить хозяев и посетителей, кого он привез. В результате появление Шостаковича было встречено дружными аплодисментами присутствующих, и "прием" прошел на самом высоком уровне. Впоследствии Дмитрий Дмитриевич не раз рассказывал об "удивительной осведомленности и внимании, оказанном ему простыми тружениками Армении"...

В последние годы жизни Шостакович чувствовал себя плохо, быстро уставал. Как-то, будучи в Москве, мы с Эдгаром Оганесяном решили посетить его. Зная, что Шостаковичу нельзя утомляться, мы с самого начала предупредили, что отнимем у него не более десяти минут. Дмитрий Дмитриевич поспешил нас успокоить: "Вчера один посетитель умудрился надоесть мне за пять минут. А вы оставайтесь"...

Подготовила Наталия ГОМЦЯН