"Я ПРИШЕЛ КАПИТАЛИЗИРОВАТЬ КУЛЬТУРУ"

Кажется, приход на должность министра культуры РА Армена АМИРЯНА знаменует новую переломную эпоху – переход от "советской культуры", живущей в режиме "всем сестрам по серьгам", к искусству, работающему в условиях свободного рынка и конкуренции. И, хотя можно не сомневаться, что такая культурная политика столкнется со множеством проблем и вызовет волну недовольства, новый министр уверен, что иного пути достойного развития в современных реалиях у нас нет.

- Только что закончилась ваша встреча с книгоиздателями. Каковы итоги?

- У нас существовала поддержка книгоиздателей. Что она подразумевала? Издатели сообщали нам о своем желании издать ту или иную книгу таким-то тиражом, мы знакомились с этой книгой, допустим, давали согласие и выделяли половину необходимой суммы. Остальную половину вкладывал издатель. Но исследования показали: мы вкладываем деньги, а книга выходит в том количестве, какое нужно, так сказать, показать. В результате мы имеем потраченные суммы – даже государственные деньги используются не полностью – и недоизданную книгу, которую вручают автору с тем, чтобы он ее распространил. Это неправильно. К литературе нельзя так относиться! Нельзя ставить писателя в подобное положение! То же происходит и с госзаказом. Издатели искусственно завышают цену (мы не всегда можем это контролировать), и в результате получаем в основном неконкурентоспособную на рынке дорогую книгу низкого качества.

Теперь мы решили, что книжный рынок полностью оставляем издателю. Это бизнес, а когда государство в него вмешивается, оно его портит. Государство – плохой бизнесмен. Но государство должно помогать бизнесу. Поэтому мы решили, что в случае госзаказа печатаем большое количество книг малым тиражом. Речь о книгах, на которые есть спрос в наших библиотеках, и при необходимости тираж всегда можно допечатать. А программу поддержки полностью меняем. Издатель печатает книгу на свой страх и риск, мы видим готовый продукт и уже тогда принимаем решение о покупке этой книги для библиотек солидным тиражом и распространяем по всей стране. Это тоже форма поддержки, и гораздо более действенная.

Еще одна наша программа – поддержка молодых писателей. Мы издаем первую книгу в небольшом количестве, сто-сто пятьдесят экземпляров. В этой логике мы будем пытаться организовать литературную премию, популяризацию наших писателей. Через теле- и радиопередачи, книжные презентации – качественные презентации, театрализованные, с использованием видеоряда, чтобы молодежь могла более живо все воспринимать. В этой же программе литературные походы. Скажем, в село Гранта Матевосяна. Молодежь едет туда, живет в палатках, у костра читает Гранта Матевосяна, это потом показывается по телевидению, чтобы и у других ребят появился интерес. Вот это поддержка, а не то, что отдали деньги, издатель напечатал, а мы сказали: здорово поработал!

 - А кто будет отбирать то, что достойно печати?

- Состоящая из профессионалов комиссия. Ну, еще мы будем руководствоваться спросом в библиотеках. Уже месяц мы получаем оттуда топ-десятку самых востребованных книг и мониторим ситуацию – книги, которыми интересуются, но их нет в наших библиотеках, книги, которые часто читают и их надо допечатывать, книги, которые хороши в плане литературы, но плохо изданы... Наш Центр книги и издательского дела теперь будет реорганизован и станет работать и в качестве исследователя, будет изучать внутренний и внешний рынок, Спюрк. Эти исследования, они не только для нас, они и для издателей. Сами они не в состоянии проводить подобный мониторинг, мы как государство обязаны помочь им. Чтобы книжный рынок состоялся. Изменится и подход к изданию нашей литературы на иностранном языке. Мы будем переводить книги и объявлять о финансовой поддержке издателю. И, если зарубежный издатель возьмется печатать, он будет заинтересован в продаже данной книги. А это уже реальное распространение. До сих пор мы имели стихийный издательский процесс. Но продолжаться так не может.

- В первые дни вашего назначения произошел инцидент с подрывом Первой типографии... Прежнее культурное руководство много говорило об охране и сохранении культурного наследия, составляло списки, но взрывать продолжают, а памятники часто не реставрируют, а производят в них евроремонт.

- Я глубоко убежден, что лучшее сохранение и охрана – это использование. Если здание не действует, оно не сохраняется, сколько его ни восстанавливай. Если историко-культурный памятник не действует, он все равно будет разрушаться или найдутся люди, которые придут и взорвут его средь бела дня. Конкретно по поводу Первой типографии. К сожалению, уже после произошедшего мы встретились с собственником этой территории и достигли договоренности, что через два года, когда будет построено новое здание, 250 квадратных метров будет предоставлено Министерству культуры, чтобы мы смогли построить там музей фотографии. Эта идея возникла давно, и печальный факт подрыва мы использовали для того, чтобы хотя бы иметь такой музей. А теперь в контексте типографии. Есть здания, которые до сих пор не внесены в соответствующий список. Занесение в него часто происходит по субъективным причинам…

- Мы знаем не один случай, когда на здании долгие годы написано "Охраняется государством", а потом его благополучно снесли.

- Вот я и говорю, часто здания не оказываются в списке, поскольку есть бизнес-интересы и прочее. Сегодня у меня есть большие опасения по поводу Гюмри, конкретно заповедной зоны Кумайри, где есть потрясающие дома. Пока экономика в нынешнем состоянии, можно в какой-то мере не беспокоиться. Но, как только ситуация изменится, я уверен – начнется то же варварство, которое произошло в Ереване. И перед этим надо ставить заслон уже сегодня. Мы долго совещались на эту тему. Я предложил специалистам изучить ситуацию. Мы хотим выработать модель, согласно которой историко-архитектурные памятники старше ста лет отныне охраняются государством. Будет действовать комиссия, изучающая эти памятники. В список могут войти и здания, которым меньше ста лет, но они являются архитектурной ценностью. Все это мы пытаемся закрепить в законе. Если не ошибаюсь, сегодня у нас порядка 27 тысяч историко-культурных памятников, заповедников и прочее. И территории вокруг них, которые должны быть тоже под охраной, еще не зафиксированы. Вы можете себе представить – исследовать 27 тысяч объектов! На это требуются многие годы.

 - И пока на двенадцатый год доходит очередь до такого-то объекта, выясняется, что на его месте давно уже построен ресторан.

- Примерно. Чтобы не сталкиваться с подобными фактами, в законопроекте, который станет дополнением к уже существующему закону, будет прописано, что каждый историко-архитектурный памятник и территория вокруг него в радиусе пятидесяти метров считаются охраняемой зоной. И даже если мы доберемся до его исследования через пятнадцать лет, все эти годы он неприкасаем. Здесь возникает резонный вопрос. У гражданина Погоса Погосяна есть на этой территории дом. Обозначив охраняемую зону, мы лишаем его возможности этот дом трогать, сносить, перестраивать. Но мы должны сделать то, что делается во всем мире, – чтобы человек предпочел не сносить дом и построить новый, а (пускай и более затратно), восстановить старый, зная, что его собственность растет в цене. Это вопрос изменения психологии. Чтобы человек понимал - возрастет капитализация. Зафиксировав все это в законе, мы решаем вопрос. Пускай этот процесс потребует 50 лет, но проблема получит решение. И не только эта. Нужны законы и инициативы.

- Вот вы сказали "капитализация". Наши деятели культуры это слово сильно не любят. Каждому хочется своего места под государственным солнцем.

 
                 - Но те же деятели культуры прекрасно пользуются этой капитализацией, ведь они создают продукт и продают его. Что же получается? Государство обязано постоянно поддерживать, субсидировать и никоим образом не фиксировать прибыли? На самом деле, мы хотим именно подобной фиксации. Потому что прибыль, так или иначе, есть. Мы производим культурный продукт и продаем его – картину, книгу, спектакль, фильм. В капитализации нет ничего плохого. Откровенно говоря, в первые дни я опасался произносить это вслух, имея в виду именно то, что не все деятели культуры меня поймут. Сейчас я не боюсь и смело говорю: я пришел капитализировать культуру. Бесспорно, есть культурные институты, жанры, формы, которые должны находиться под опекой государства. Но в целом культуру необходимо капитализировать. У нас вот есть спектакли, которые с трудом выдерживают несколько премьерных показов, и на этом все заканчивается.

- Ну есть еще спектакли, которые словно создаются исключительно, чтобы портить зрителю и без того не самый изысканный вкус.

- Согласен на сто процентов! Мы как государство не имеем права вмешиваться в творческий процесс, но мы вправе жестко формулировать заказ, который делает государство. Я имею в виду спектакль, который имеет высокую художественную ценность и высокий спрос у зрителя, за который он готов "голосовать драмом". Это возможно. Приведу пример – "Тоска" Пуччини в Театре оперы и балета. Прекрасный спектакль! Прекрасная постановка, прекрасное исполнение и прекрасная продажа билетов. Почему нет? И мы должны иметь подобные проекты. В следующем году я планирую как минимум четыре постановки наших классиков - с качественными костюмами и декорациями, задействованной современной световой техникой, оригинальной музыкой и известными актерами. Мы используем все современные интерактивные методы пиара и будем ждать реальных прибылей. Мы должны иметь от этих спектаклей нормальную прибыль, чтобы быть в состоянии правильно организовать оборот финансов.

- Об этом можно было догадаться, когда вдруг заговорили о театральном законе. Подозреваю, что те, кто за него ратовал, еще будут лить слезы и предавать вас анафеме.

- Мы будем пробовать помогать, чтобы спектакли улучшили качество. Чтобы руководители театров поняли, что они своими спектаклями должны зарабатывать. А потом отправим их в свободное плавание по волнам рынка. Для этого, конечно, потребуется время. Но люди должны понимать, что содержать все и вся - тяжкий груз для государства. Оно не может финансировать всех бесконечно и бескорыстно. В этой логике государство должно платить зарплату каждому свободному художнику - какая разница, спектакль или картина, но ведь этого не происходит, художники именно в свободном плавании. Хотя здесь есть наша вина - мы не создаем для них рынка. Мы должны научиться работать с арт-дилерами, создавать среду, в которой живописцы будут достойно представляться. Мы делаем плохие выставки и в стране, и за рубежом. Очень плохие…

- И это при условии, что изобразительное искусство – наша действительно сильная сторона.

- Мне иногда кажется, что вкус диктует Вернисаж, - живописцам, керамистам, резчикам. Я знаю достаточное количество замечательных художников, которые пишут сегодня в контексте вернисажного спроса. Вернисаж диктует художественное качество...

- У меня есть любимая и поучительная история про художника с Вернисажа, который понравился директору Московского театра Петра Фоменко и который благодаря правильному пиару стал живым классиком.

 - Вот видите! Но у нас действительно есть блестящие художники, для которых мы не создаем рынка. И в этом я вижу наше упущение. С изобразительным искусством нам предстоит большая работа. А что касается театра, однозначно необходимо научить людей работать в условиях рынка и пустить их в свободное плавание. Да, академические театры, детские, определенные жанры должны оставаться под опекой государства. Но такое количество театров государство содержать не может. И пускай это не пугает театральных деятелей. Наоборот, это должно радовать. Мы никогда не отпустим в вольные воды коллектив, который к этому не готов. Мы подготовим для этого почву на сто процентов и отпустим, только будучи уверенными, что театр не закроется. Если нам удастся создать соответствующую систему, театр сам будет стремиться к свободе от государственной опеки. Как я уже говорил о книгоиздательстве, мы выходим из этого бизнеса. Мы не становимся компаньоном - мы покупаем продукцию. Если наши подходы изменятся, можете не сомневаться: во всех арт-сферах начнется оздоровление.

- Для такого оздоровления необходимы специалисты, знающие, как работает арт-рынок. И где их брать?

- Проблема арт-менеджеров действительно стоит остро. Людям, руководящим крупными арт-институтами, не хватает профессиональной подготовки. Они не умеют правильно управлять, представлять публике свою продукцию. Правильно ее пиарить. Не знают, как надо организовать спектакль или концерт, в том числе антракт. Как надо продавать билеты, как встречать и провожать зрителя. Как анонсировать событие. В буфете нашего Оперного театра столы стоят как в забегаловке. Стыдно, так нельзя! В антракте зритель не может купить какой-то сувенир, выпить бокал шампанского, побеседовать в приятной обстановке. Вот всего этого у нас нет, и все это надо грамотно организовать. И еще один важный вопрос – мы должны обеспечить приход на большие площадки молодежи. Не давить на них своим опытом и заслугами, а понимать, что они лучше чувствуют сегодняшний день, их работа легче находит отклик у зрителя. Проложить дорогу новому поколению артистов – в самом широком значении этого слова – одна из моих приоритетных задач. Я буду стремиться к тому, чтобы в государственных культурных очагах их было как можно больше. У нас есть замечательные ребята, получившие хорошее образование за рубежом. Мы должны включить в работу их всех.

 - А что делать с публикой? За последние годы она, за редким исключением, сильно отдалилась от того, что называют настоящим искусством.

- Надо работать с разным зрительским сегментом. Сколько к нам приезжает туристов из соседнего Ирана и не знает, куда пойти! А мы не обеспечиваем им соответствующий культурный сервис. Это ведь огромная масса зрителей, а мы с ними не работаем и жалуемся на недостаточное количество публики. Из одной Германии к нам в этом году приезжало вдвое больше туристов, чем в прошлом. Мы не приглашаем этих людей увидеть проявления нашей современной культуры, ограничиваемся историческим культурным наследием. Но, чтобы приглашать их в оперу или театр, надо иметь постановки соответствующего уровня. А еще мы собираемся оснастить наши залы соответствующей техникой, чтобы зритель мог слушать перевод спектакля через наушники, а не читать титры, отрываясь от спектакля. В феврале грядущего года в наших музеях заработает цифровое аудиовизуальное приложение на десяти языках. Турист сможет получать информацию о каждом экспонате, а какие-то будут "оживать" в режиме 3D , и можно будет с ними фотографироваться. Этой программой можно и вне Армении  получать информацию о грядущих вернисажах и премьерах. Заказывать электронные билеты, если предстоит еще раз приехать к нам. С будущего года наше билетное хозяйство переходит на единую электронную систему. Это вовсе не означает, что билеты на выставку или концерт нельзя приобрести в кассе. Все это современные технологии, делающие очаги культуры привлекательными для посетителя. Мы планируем создать в музеях, и в первую очередь в Музее истории Армении, отдел Lego. Приходящие сюда дети смогут строить фигуры армянских царей, исторических личностей, воссоздавать шедевры архитектуры. Кому-то это покажется странным, но это лучший способ связать ребенка с историей собственного народа.

- В своем первом интервью на посту министра вы говорили, что собираетесь уделять особое место развитию киноиндустрии…

- Да, сегодня мое внимание привлекают особенно российский и китайский рынки. Здесь есть широкие возможности. Но для подобной деятельности недостаточно существующего закона. Сейчас мы принимаем новый закон, согласно которому инвестиции в кино извне освобождаются от двадцатипроцентного налога. Проекты, которые Армения сможет достойно представить в зарубежных странах, смогут воплощаться в жизнь. В них будут задействованы наши творческие и технические силы и 10-20 процентов финансового участия. Это значит, что инвесторы смогут делать кино в среднем на сорок процентов дешевле предполагаемых затрат, это очень привлекательные условия. Но самое главное – это база, которую нам предстоит создать. Я очень бы хотел, чтобы киностудию "Арменфильм" вернули Министерству культуры…

- А разве есть что возвращать?

- Хороший вопрос… Но я ознакомился с ситуацией, и в любом случае, есть желание возродить студию. Восстановить и поселить туда наших кинопроизводителей – Киноцентр, киностудию "Айк", пригласить и частные кино- и видеокомпании, работающие в сфере. Причем пригласить так, чтобы их это привлекло, – нормальная цена аренды и прочее. Словом, создать атмосферу для кинопроизводства. Даже посадить новое абрикосовое дерево, чтобы от него начинался фестиваль "Золотой абрикос", и выпускать свое вино, которое будет использоваться как сувенир. Если мы сможем создать такую среду и достаточное техническое обеспечение, появятся и инвесторы. Думаю, пришло время, чтобы киностудия была восстановлена, она этого заслуживает. Если за срок, который мне предстоит руководить культурой, удастся этого добиться, я буду считать, что не зря занимал этот пост.

- Вы все так красиво и вроде правильно говорите. Но ведь подобное оздоровление повлечет за собой потерю рабочих мест, пусть маленьких, но стабильных зарплат. В нашей экономической ситуации это может обернуться арт-бунтом. Не страшно?

- Я не боюсь того, что какие-то наши действия вызовут возмущение. Если мы говорим на языке профессионализма и качества и только в контексте будущего правильного развития, протестовать никто не должен. Если ты во всем этом не преследуешь выгоды, а единственная твоя заинтересованность – урегулировать сферу, никто не вправе тебя обвинить. Конечно, можно в чем-то ошибиться - хотя я сто, двести раз консультируюсь со специалистами и только тогда предпринимаю шаг. Мы проводим исследования, изучаем зарубежный опыт, пытаемся понять, каким образом в той или иной стране произошел рост той или иной сферы. Ошибки, бесспорно, будут, но они не будут фатальными. Если мы будем все делать правильно, люди сами поймут, что надо многое менять и меняться самим.