НАПОЛНЕННЫЙ СВЕТОМ

Когда долго работаешь в прессе, то непременно встречаешь на своем пути множество людей. Одни огорчают и быстро забываются, другие западают в душу. С одними надо общаться постоянно, чтобы познать их суть, с другими можно поговорить пару часов и узнать их дурные и хорошие стороны, с третьими можно общаться сколько угодно, но они так и остаются "вещью в себе".

УДИВИТЕЛЬНЫМ, НА МОЙ ВЗГЛЯД, ДАЖЕ ОСОБЕННЫМ ЧЕЛОВЕКОМ был композитор Грачья Меликян, с которым по долгу службы приходилось нередко встречаться. Более десятка лет он был ответственным секретарем Союза композиторов и музыковедов Армении, и, естественно, ему было адресовано множество вопросов, на которые он всегда находил ответы. Двери его кабинета всегда были открыты для любого посетителя. Казалось, он состоит из одних только положительных качеств. Оказывается, не только в музыке, но и в жизни это возможно.

Он был добрый и сердился редко, никогда не кричал. Рядом с ним все приходило в движение. К тому же он обладал чувством юмора, а это, как известно, сглаживает любые неприятности. При подготовке всяких мероприятий и особенно концертов осенне-весенних фестивалей, которые проводил Союз композиторов Армении, приходилось ему выслушивать множество нелестных отзывов, несправедливых оценок, много спорить, доказывать свою правоту. Однажды стала свидетельницей весьма тягостной для него беседы с человеком чрезвычайной интеллектуальной недостаточности. Впору было взбеситься, но Грачья только улыбался, и нельзя было не удивиться его терпимости. Его юмор был для него формой примирения с повседневными заботами и осложнениями. Все вместе эти качества образовывали гармоничную цельность его натуры, его творческого и человеческого облика.

Вспоминаю его глаза, какие-то особенные, иногда колючие, изучающие, насмешливые, всегда излучающие внутренний свет. Его отношение ко мне было типично для его отношения к людям - внимательное, безотказное, доброе и строгое одновременно.

В последний раз мы беседовали с ним буквально за несколько дней до его неожиданной кончины. Трудно было предположить, что это наш последний разговор о времени, о себе, о проблемах музыкальной жизни. Материал был в наборе, когда нас настигла горестная весть. Скончался всего лишь на 59-м году жизни, полный энергии и творческих замыслов. Трагически рано, в своем служебном кабинете, на взлете, какого не испытывал, кажется, никогда. Не так давно до этого мы его поздравляли с присуждением Государственной премии республики.

Произведения Грачья во многих жанрах - плод таланта композитора, в котором абсолютная порядочность, скромность, сдержанность, обаяние и юмор сочетались с постоянным ростом мастерства и повседневным трудом. Он был примером доброжелательности, уважения и внимания к людям, что не всегда встречается среди коллег. Однажды на мой вопрос, почему он так много работает (появлялся в Доме композиторов около 10-11 часов утра и уходил позже всех - в восемь), Грачья ответил: "Я верю в работу. Если человек не создает ничего, пусть даже самого малого, душа его заболевает. Очень многие ощущают бесцельность своей жизни, понимают, что изо дня в день толкут воду в ступе, и, если в один прекрасный день "исчезнут в дымке", это никак не повлияет на что-то в мире. Это ощущение способно убить".

ОН БЫЛ ОЧЕНЬ НЕТРАДИЦИОНЕН ВО ВСЕМ - В ТВОРЧЕСТВЕ, в манере поведения, в отношении к своим обязанностям. Он знал истину - без культуры нет личности, страны, и делал все, чтобы не оскудела наша музыкальная жизнь: львиная доля работы в организации постоянных осенне-весенних фестивалей лежала на нем... Уже потом, после беседы,  мне совершенно отчетливо представилось, что композиторская индивидуальность есть продолжение человеческой индивидуальности, что артистическое и личностное неразделимы.

Мир творчества Грачья Меликяна тоже многообразен. В нем есть боль и радость, любовь и страдание, натиск движения и умиротворенный покой.

Грачья принадлежал к поколению, чье творчество развернулось в начале 70-х годов, отмеченных значительным подъемом нашей музыки, о чем свидетельствовали такие характерные приметы, как обогащение жанровой палитры, рост профессионального мастерства, новые методы освоения фольклорного богатства. Но, вероятно, самое главное - это поиски своего пути, своего "парусника" на реке национального искусства, поиски, столь естественные для талантливой молодежи.

В жизни каждого художника на грани юности и зрелости можно найти событие, решающим образом повлиявшее на его творческое становление. Таким событием для Грачья Меликяна стал Всесоюзный фестиваль молодых композиторов в 1969 году. Он тогда был еще студентом Ереванской консерватории. На этом фестивале его Соната для кларнета и фортепиано, прозвучавшая в исполнении великолепных артистов - кларнетиста Валерия Катилевского и Светланы Навасардян, -  удостоилась особого внимания публики и специалистов. Уже тогда определились творческие склонности музыканта - тяга к современной музыке и современным выразительным средствам, к ясности и благородству формы, что ощутимо в последующем и в ряде инструментальных пьес.

Следующим важным этапом для композитора стало Трио, посвященное памяти одного из самых великих мастеров XX столетия - Дмитрия Шостаковича. Оно многократно исполнялось и было издано в Москве в издательстве "Советский композитор". Трио одобрил и Арно Бабаджанян. Ответом своему гениальному другу было Трио для скрипки, виолончели и фортепиано, которое он посвятил его памяти. Это сочинение также много играли и в Ереване, и в Москве. А вообще вся жизнь Грачья Меликяна - это цепь от одного сочинения к другому. 12 концертных пьес для виолончели и фортепиано записаны в исполнении нашей несравненной Медеи Абрамян. Три Концерта для камерного оркестра с классическим инструментом звучали в Тбилиси и Киеве. Все это вплотную подвело композитора к тем сочинениям, которые для него были особенно дороги. Это Концерт-грезы для скрипки и оркестра, Концерт для фортепиано с оркестром, посвященный памяти Арама Хачатуряна, Концерт-эпитафия, приуроченный к 90-летию Геноцида.

Грачья считал, что его поколению повезло. Он сам застал целую плеяду выдающихся музыкантов, жадно впитывал их искусство, учился у них. И больше всего запало в памяти, что это были действительно взыскательные художники в подлинном толковании этих слов. Учителями этого поколения была великолепная пятерка - "Могучая кучка" Армении. Не важно, что Арно Бабаджанян не преподавал композицию. Но общение с ним обогащало "даже когда он готовил шашлык".

ГРАЧЬЯ ПРИНАДЛЕЖАЛ К РАЗРЯДУ АВТОРОВ, МУЗЫКА КОТОРЫХ привлекала прежде всего естественностью чувств, чувством меры. Будучи музыкантом широко образованным, идущим в ногу со своим временем, Грачья всегда во всех ситуациях оставался самим собой. В творчестве он был независим в лучшем смысле этого понятия, не считал обязательным подлаживаться под какое-то поветрие. Он полностью овладел композиторской техникой и умел подчинить ее замыслу, значительной идее.

Из наиболее значительных произведений Грачья следует отметить и его симфонию, написанную в 1974 году, Концерт для фортепиано и симфонического оркестра, Струнный квартет, камерные сочинения для альта и фортепиано, для флейты и фортепиано, для голоса и ф-но, сочинения для хора и симфонического оркестра, кантаты "Моя Армения", "Месроп Маштоц", хоры на слова древнеармянских поэтов, в том числе 12 элегий и т.д.

Во время нашей последней встречи Грачья с горечью говорил о состоянии нашей культуры, о той незавидной роли, которую ей отвели нынешние демократы.

"Культура наша в последние десятилетия развивается вопреки, - говорил он. - Не понимаю, почему при любом экономическом кризисе в жертву приносятся культура, народное образование, без которых жизнь общества теряет смысл. Культура - это совесть общества, зеркало общественного строя, между тем социально-экономическое положение работников культуры все еще тяжелое. Из сферы культуры до сих пор идет отток специалистов. В поисках более справедливых оценок труда страну по-прежнему покидают талантливые музыканты. Наша музыка держалась на крупных именах, на хорошей молодежи, воспитанной хорошими педагогами. Где сейчас ученики наших блестящих струнников, пианистов? Где наши великолепные виолончелисты Варужан Бартикян, Александр Чаушян, Левон Мурадян, скрипачи Рубен Агаронян, Грачья Арутюнян, Сергей Хачатрян, пианисты Вартан Мамиконян и другие?.. А разве чувствуют себя востребованными молодые певцы, артисты балета, дирижеры, исполнители, недавно окончившие консерваторию? Где они найдут применение? Видимо, многие из них тоже уедут. А вот что потребуется, чтобы талантливые артисты вновь вернулись? Убить веру проще, чем вновь возродить. Слава богу, что у нас еще есть Арам Талалян, Квартет им. Комитаса, некоторые коллективы. Но им хоть как-то дали понять, что они нужны. Остаточный принцип политического и социального недомыслия по-прежнему душит культуру".

НА ВОПРОС, ДОСТАТОЧНО ЛИ ЗВУЧИТ СОВРЕМЕННАЯ МУЗЫКА, Г.Меликян ответил: "Это самая серьезная проблема. Конечно, в какой-то степени эту проблему решают наши осенне-весенние фестивали. Но это не может заполнить вакуум, который образовался после распада СССР. Армянская публика помимо классики должна воспитываться и на музыке своего времени. Сейчас многие современные композиторы с ностальгией вспоминают времена, когда современная музыка звучала не меньше, чем классика. Дело в том, что прежние наши оркестры - и Камерный оркестр во главе с Завеном Варданяном, и Симфонический оркестр под управлением Давида Ханджяна великолепно интерпретировали то или иное произведение современного автора. Они воистину сжигали себя в творчестве. Беззаветно и преданно отдавались музыке. Этим и запомнились, а не только масштабами своего дарования и достоинствами. Если мы не хотим потерять молодое поколение исполнителей, необходимо преодолеть инерцию равнодушного отношения к их судьбе. Совершенно необходимо, чтобы у молодого исполнителя не исчезло чувство, что в его творчестве кто-то заинтересован. Игнорирование и недооценка роли творческого потенциала страны, его уникальной стоимости - это психология нищеты".

Грачья Меликян надеялся, что в скором будущем победит все же здравый смысл и духовное будет выведено на первый план. Только тогда можно создать мир, где можно жить и продуктивно трудиться.

Грачья был очень последователен в своих симпатиях и антипатиях, не стремился кому-либо навязывать свое мнение. Общение с ним доставляло радость. Он умел защищать интересы не только своих друзей, которым он был чрезвычайно верен, но и всех музыкантов, о которых, видимо, знал многое такое, что осталось с ним. В этом году ему исполнилось бы 70 лет.