АПОСТОЛ ДИКТАТУРЫ СОВЕСТИ

Исследователям-профессионалам еще предстоит написать статьи и диссертации (они уже пишутся), чтобы обозначить истинное место в отечественной литературе Рубена ОВСЕПЯНА. Это требует переосмысления и большого времени. Но не прошло и года, чтобы оценить, сколь значимо было его присутствие не только в нашей литературе, но и в нашей непростой жизни. И сколь болезненно-осязаемым стало его отсутствие.

ЕСТЬ МНЕНИЕ, ЧТО РУБЕНУ ОВСЕПЯНУ ХВАТИЛО БЫ ПЕРЕВЕСТИ "Сто лет одиночества" и "Осень патриарха", чтобы всю жизнь почивать на лаврах с глубоким осознанием лепты, внесенной им в отечественную культуру. Его рассказы многие считают эталоном армянской короткой прозы. По его сценариям сняты фильмы, вошедшие в золотой фонд отечественного кинематографа. Это литературное наследие, которое он оставил потомкам. Те же, кто знал товарища Овсепяна, Парохода и Человека, причем необязательно знал лично (достаточно было его выступлений, его публицистики), воспринимают его отсутствие как зияющую невосполнимую пустоту. Это не просто боль утраты. Это боль утраты того, кто являлся в наше смутное, размазанное по денежной купюре время "диктатурой совести".

Он остался верен себе, когда многие отреклись и мимикрировали. Он остался верен какой-то корневой верностью своей "самой теплой стране", земле дедов, народу, веками эту землю возделывавшему и на ней строившему, высшим законам человеческого бытия. Он остался верен тому духу свободы шестидесятничества, который его сформировал. Той памяти, в которой властителями душ и дум были поэты и писатели. И эта память жила в нем не как амбиция, а как долг.

Друзья называли Рубена Овсепяна великим молчальником. Писатель номер раз, прославленный и чтимый, он был на удивление негромким. Сказано ведь: среди бегущих – остановись, среди кричащих – замолчи… Среди кричащих, пиарящих и пиарящихся в эпоху не явлений, а имиджей, когда "слова, слова, слова" и слова ошельмованные, он сохранял веру в силу Слова, а значит - не допускал превращения его в разменную монету…

С ЭТОЙ ВЕРОЙ РУБЕНУ ОВСЕПЯНУ УДАЛОСЬ ДОЖИТЬ ДО ВРЕМЕНИ, когда все ужасно упростилось. Когда из изданий стали вычеркивать все слова, в которых больше трех слогов. Когда стало выживать только самое массовое, самое пошлое и самое уродливое. Когда доктора наук начали разгружать вагоны и это сочли нормой. Когда было дружно забыто, что ценны по-настоящему только те тонкие вещи, которые в прагматическом аспекте совершенно бесполезны и сами выжить не могут. Казалось, эти простые ценности не нуждаются в обосновании, они постулируются, но не доказуются. Вроде бытия божия. Но релятивизм взял верх. А Рубен Овсепян до конца жизни старался взять верх над подобным релятивизмом.

"Сегодня время, когда мы и наши нравственные ценности как бы сошли с оси. Нужны люди, на которых равняются, которые являются мерилом. И такие люди, бесспорно, есть. Но это, скорее, острова, которым пока не удалось объединиться в архипелаг. Хотя бы в архипелаг, не говоря уже о материке, потому что в идеале мечтаем мы именно о материке. Но сегодня у нас островная система: где-то кто-то знает, что такой-то писатель, композитор, ученый – хорош и истинный интеллигент… Но в какую-то единую систему все это не складывается. Я не думаю, что такое отсутствие охвата связано с неспособностью этих людей быть эталоном. Скорее складывается впечатление, что нет потребности в таких духовных пастырях или забыты формы их объединения в единую, доминирующую в обществе силу. Нет направленности, которая как-то подстегивает людей. Во все времена – когда в обществе есть такие высшие точки, общество, так или иначе, на них ориентируется. В конце концов, не могут ведь все быть "высшей точкой". А вот иметь такой ориентир – могут. Просто сегодня стрелки обращены совсем в другую сторону. Такая общественная размагниченность, когда магнит теряет силу притяжения..." - говорил он в нашем последнем интервью. Было "задание редакции" – поговорить с интеллигентом о месте интеллигента в нашем нынешнем обществе, о нравственных маяках этого общества, и выбор как-то естественно пал на Рубена Овсепяна.

На его поминовении, пока кто-то из коллег по литературному цеху говорил о знаменитых переводах Маркеса, Карине Ходикян вдруг, словно невпопад, тихо сказала: "Представляешь – столько лет быть депутатом и ни разу ни на йоту ничем себя не скомпрометировать! Уму непостижимо!".

В СВЯЗИ С РУБЕНОМ ОВСЕПЯНОМ ЭТО КАК РАЗ-ТАКИ ВПОЛНЕ ПОСТИЖИМО И ДАЖЕ ЕСТЕСТВЕННО. Спонтанная фраза Карине заставила задуматься о другом - и снова о времени, в котором востребованность большого писателя и переводчика уступает перед востребованностью в человеке с диктатурой совести.

… А давайте будем фабриковать литературу без сюжета и смысла, заниматься политикой не ради страны, а ради себя, работать без желания и результата, а только для денег… Рубен Овсепян всей душой протестовал против интеллектуальных спекулянтов, посягавших на здоровые основы бытия, на кем-то заложенную в человека программу, имманентную и охранительную. Есть вещи, которые суть наших изначальных конвенций с миром, и нарушение этих изначальных конвенций ни к чему хорошему не ведет – это он чувствовал остро, как мало кто. "Никто не отменял ответственности", - заявлял писатель. И мучительно переживая тот факт, что литература утрачивает рычаги воздействия, не стал скорбеть, сложа руки. Перешагнув за седьмой десяток, вдруг стал активнейшим пользователем соцсетей. И продолжал настаивать, убеждать, обращать в свою веру, совсем по-детски радуясь числу обращенных…

Прошел год, как с нами нет Рубена Овсепяна.

Нам не хватает его рассказов и пьес. Нам не хватает его сценариев и его переводов. Нам не хватает его публицистических статей и постов в Фейсбуке.

Но главное – нам не хватает его самого.