ПРОТЕСТЫ В ИРАНЕ: СОЦИАЛЬНЫЙ БУНТ ИЛИ ПОПЫТКА ПЕРЕВОРОТА?

В конце декабря - начале января в Иране вспыхнули массовые акции протеста, сопровождающиеся столкновениями с силами безопасности. Большинство комментариев относительно причин происходящего выдвигали две основные версии: попытку осуществления в стране "цветной революции" со стороны США и спонтанные социальные протесты, лишенные организации и руководства. Также необходимо отметить некую "усредненную" версию, согласно которой со стороны США и их союзников в регионе была сделана попытка использовать существующую социальную напряженность в Иране для дестабилизации (пусть и кратковременной, и локальной) ситуации в стране с целью ослабления региональных позиций Тегерана. 

ХОТЯ НЕЛЬЗЯ ИСКЛЮЧАТЬ ВЕРСИЮ ОБ УЧАСТИИ В ПРОТЕСТАХ на определенном этапе представителей агентуры США и региональных противников Ирана, в то же время динамика протестных выступлений и прежде всего их быстрый спад скорее указывают на отсутствие организации и централизованного руководства, непосредственно стоящего за их организацией. Также необходимо отметить отсутствие в Иране двух важных условий, необходимых, как правило, для реализации схемы поддерживаемого США переворота – наличия политического субъекта, способного перехватить власть у действующей элиты, и раскола в силовых ведомствах.

На данном этапе в Иране не прослеживается подобной политической силы, способной сыграть роль альтернативы исламистской элите и обеспечить контроль над ситуацией в стране. Также монолитными остаются и силовые структуры. В то же время экономическая ситуация в стране обладает особенностями, делающими возможным возникновение кратковременного социального протеста.

В первую очередь на стабильности в Иране сказывается особенность сохраняющейся экономической модели, основанной на зависимости от экспорта энергоносителей. В свое время Исламская революция 1978-79 гг., во многом направленная на преодоление зависимости Ирана от Запада, смогла отстранить от власти шахский режим, выступавший в качестве политического инструмента данной зависимости.

Однако экономическая основа зависимой модели осталась во многом неприкосновенной, в силу чего Иран подвержен всем тем колебаниям экономической конъюнктуры, которые испытывают на себе крупные экспортеры нефти и газа. Прежде всего на экономике страны негативно сказывается тренд на понижение цены на нефть, доминировавший до последнего времени на протяжении нескольких лет на рынке. На этот фактор накладываются непреодоленные до сих пор последствия экономического кризиса, вызванного ужесточением западных санкций в 2012 году.

 ЕЩЕ ОДНИМ ФАКТОРОМ, СПОСОБСТВУЮЩИМ РОСТУ СОЦИАЛЬНОЙ напряженности в Иране, являются некоторые особенности экономической политики администрации действующего президента страны Хасана Рухани. Придя к власти в 2013 году, последний ставил перед собой задачу достижения соглашения с Западом по ядерной проблеме и последующему преодолению экономических проблем, главным образом путем экономического "открытия" Ирана для иностранного бизнеса.

С этой целью в стране во взаимодействии с МВФ был запущен комплекс неолиберальных реформ, призванный сделать Иран более привлекательным для иностранных инвесторов. В частности, данные меры выражались в отмене некоторых социальных субсидий, росте цен на ряд социально значимых товаров, что, в свою очередь наложившись на высокий уровень безработицы среди молодежи, вызвало рост социального напряжения.

Проявлением данного напряжения стали и отмеченные протесты в начале 2018 года, вынудившие власти Ирана пойти на отмену некоторых антисоциальных мер. В целом действия властей страны в отношении протестов характеризовались применением метода кнута и пряника: элита Ирана то выступала с примирительными заявлениями о праве населения на социальное недовольство, то обвиняла в организации протестов Запад, Израиль и Саудовскую Аравию, одновременно развертывая силы безопасности для подавления протестов.

В то же время, как уже отмечалось, непосредственно политические последствия протестов пока минимальны в силу отсутствия в Иране какой-либо эффективной альтернативы исламистскому истеблишменту. При этом нельзя исключать воздействия январского кризиса на соотношение сил внутри теократической элиты Ирана, на противостояние умеренно реформистского и консервативного лагерей. Ранее подобные вспышки протестной активности уже оказывались встроены в борьбу за власть между различными группировками в иранской элите.

Подобного развития событий нельзя исключать и на этот раз, и в этом отношении протесты являются скорее ударом по умеренно реформистской группировке Рухани. В этом плане примечательно также, что кризис возник на фоне убедительной победы иранского президента на выборах в 2017 году. Нельзя также исключать варианта, при котором на начальном этапе протестов консервативная группировка, контролирующая силовые структуры, намеренно мягко реагировала на протестное движение с тем, чтобы использовать его против Рухани, и лишь последующий неконтролируемый и радикальный характер протестов вызвал консолидацию иранской элиты в противодействии им.

 ОТДЕЛЬНОГО УПОМИНАНИЯ ЗАСЛУЖИВАЕТ ВНЕШНЕЕ ИЗМЕРЕНИЕ КРИЗИСА В ИРАНЕ. Здесь главным аспектом стала фактическая международная изоляция США по иранской теме. В целом на уровне дипломатической активности Вашингтон действовал довольно грубо и неуклюже. Администрация Трампа пошла на открытую поддержку протестов в Иране, что на практике лишь усилило позиции Тегерана, сыграв в пользу официальной версии о причастности США к организации протестов.

Параллельно Вашингтон по поводу Ирана вступил в конфликт с ЕС, Китаем и Россией, которые обоснованно рассматривали активность США в связи с протестами в русле курса Трампа на подрыв ядерной сделки и изоляцию Ирана. Однако, как уже отмечалось, на практике в изоляции оказались сами США, что в особенности проявилось в ходе созванного по инициативе Вашингтона заседания Совбеза ООН, посвященного протестам в Иране, в ходе которого позиция США подверглась резкой критике со стороны их коллег по Совбезу. И если жесткая риторика российских дипломатов уже достаточно привычна, то обращает на себя внимание позиция европейцев, отражающая все более острые противоречия между европейским центром силы и США.

Так, в ходе данного заседания постоянный представитель Франции при ООН Франсуа Делаттр заявил, что сложившаяся в Иране ситуация не представляет угрозу международной безопасности. Французский дипломат также отметил, что изменения в Иране не должны быть результатом внешнего воздействия, а должны стать итогом работы иранского народа. Ранее с примечательным заявлением выступил и президент Франции Эммануэль Макрон. "В настоящее время по существу предпринимаются попытки воссоздать прежнюю "ось зла" в отношении Ирана. Совершенно ясна суть тех высказываний, которые делают в этом отношении США, Израиль и Саудовская Аравия (хотя они и являются нашими союзниками в целом ряде областей). Такой взятый ими курс может нас привести к войне с Ираном", - заявил французский президент.

В целом же, подводя итог, можно отметить двойственный характер последствий кризиса в Иране. С одной стороны, итоги протестов продемонстрировали устойчивость действующего в стране режима и отсутствие реальных альтернатив находящейся у власти элите, которая уверенно сохраняет контроль над ситуацией в стране. В то же время вспышка протестов в январе показала рост социальной напряженности в Иране, связанный с отмеченным выше зависимым характером экономики страны, а также растущими геополитическими обязательствами Ирана в борьбе за гегемонию на Ближнем Востоке. Системный характер указанных факторов может и в дальнейшем способствовать возникновению новых социально-политических перегрузок внутри Ирана.