ПОЧВА И СУДЬБА АРТУРА УТМАЗЯНА

Когда деревья были большими… Когда время не было размазано по денежной купюре… Когда театр был храмом… Тогда истинные актеры были не "звездами", а отражениями - надежд и чаяний целых поколений, чтобы и потом, когда прервется связь времен, оставаться мастерами и истинными служителями высокого искусства театра. Такой мастер - народный артист РА, лауреат Государственной премии Артур УТМАЗЯН, отметивший на днях 70-летний юбилей.

"Из ничего не выйдет ничего"… В этом мы имеем возможность убеждаться слишком часто. Мы говорим – дар, озарение, наитие, талант. Мы говорим – везение и судьба. Но если вглядеться, часто за всеми этими трепетными словами стоит не случайность, а предопределенность. 

ШУТЯТ, ЧТО ЧЕЛОВЕКА ВОСПИТЫВАЕТ НЕ ТОЛЬКО СРЕДА, но и остальные дни недели. И все-таки она важна, эта среда. Среда и генетика, формирующая интеллигента. Это сейчас это слово почти ругательное. Для артистов поколения Артура Утмазяна оно было, как у Пастернака, почвой и судьбой. Его родители, оба выходцы из Западной Армении, он - из Себастии, она – из Константинополя, встретились в Ереванском университете. К тому времени у Утмазяна-старшего за плечами уже была биография человека, который сам себя сделал. Мальчика, выжившего в крестной муке армян 1915 года, судьба забросила в Абхазию, где будущему историку, будущему проректору университета и начальнику управления Комитета по печати довелось батрачить. Но за пять лет он умудрился освоить весь курс средней школы и, прежде чем получать университетское образование, поработал директором той самой сельской школы, которую окончил. Что до Грачуи Джинанян, и сегодня стиль, манера и проникновение этого мастера художественного слова остается эталоном для поклонников поэзии.

"Паруйр Севак, Шираз, Сильва Капутикян, Амо Сагиян, Акоп Салахян - мое детство прошло среди таких людей, среди истории, литературы, поэзии. Так что у меня просто не было выбора – на роду написано стать гуманитарием, - рассказывает Артур Утмазян. - В юности я буквально заболел кино. Но поехать в Москву и попробовать поступить во ВГИК не хватило духу. Тогда мы с отцом решили: поступлю на филологический, а там посмотрим, может, будет возможность перевестись. В итоге оказался на факультете филологии – русский язык и литература. Оглядываясь назад, я очень рад, что случилось именно так, в те годы я получил настоящее образование. А поскольку мама занималась художественным словом, поэзия просто не могла не оставить во мне следа. Еще со школы участвовал в каких-то конкурсах чтецов, олимпиадах…"

Вот на одной из таких олимпиад студента-второкурсника Артура Утмазяна, удостоившегося первой премии, и заметили Левон Тухикян и Анелка Петросян. Они и рассказали об одаренном парне Грачья Капланяну. Тогда драматического театра еще не было – была его предтеча - студия, которую открыл Грачья Никитич. Капланян позвонил и договорился с Грачуи Утмазян о прослушивании. Сын ее при таком известии устроил форменную истерику – театр был для него темным лесом, да и киноболезнь все не отпускала. Но не обижать же маму!.. Скорее всего, первый бастион неприятия Артура Утмазяна пал под ненавязчивым, но шквальным огнем обаяния и харизмы Грачья Капланяна. И он начал читать. Читать на русском языке не просто модных тогда, но любимых Евтушенко, Рождественского, Вознесенского. "Хочешь в театр?" - спросил режиссер. И, услышав в ответ что-то не слишком вразумительное, просто дал юноше три пьесы: "Будем пробовать".

 ПРОЙДЕТ МНОГО-МНОГО ЛЕТ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ АРТУР УТМАЗЯН осознает, что это прослушивание, эта встреча были встречей с судьбой, моментом истины. Потому что с 1968 года и по сей день в трудовой книжке прославленного артиста, корифея армянской сцены, только одна запись: актер Ереванского драматического театра им. Г. Капланяна.

"Моими университетами стал драматический, и я был такой не один, - вспоминает Артур Утмазян. - Анаит Топчян, Рафаэль Котанджян, Виолетта Геворкян, потом пришел Армен Хандикян… Этот студийный процесс был фантастикой, мы учились у педагогов и друг у друга. Понемногу все ушло на задний план – кино, другие увлечения, остался один театр". Если свести к итоговой формуле ответ актера на вопрос "почему?", он оказывается очень кратким – такова магия театра. И в этом волшебном мире, где он сам – давно магистр, у Артура Утмазяна были большие наставники, учившие священнодействию, – сначала Капланян, потом Армен Хандикян.

"Не хочу говорить банальностей о том, что актерская профессия очень зависимая, - признается мастер сцены. - Актер должен пробовать работать с разными режиссерами, естественно, стараясь не терять собственного "я". Но верить тому, кто сидит за режиссерским пультом, это первое условие. Если честно, как постановщик мне ближе Армен. Грач Никитич был режиссером–импровизатором, работал легко, обаятельно, его вдруг осеняло, что-то виделось, иногда мы даже потом чувствовали, что это было лишнее. А для Хандикяна искусство – это, как говорил Севак, еще и наука. У него все – дойти до самой сути, выверить до сантиметра. Несмотря на всю фантазию и театральность, в основе его постановок всегда лежит "наука". Мы с Арменом очень близкие друзья еще с 70-х, но на сцене очень долго не встречались. Впервые я сыграл у него в "Гамлете" - Гильденстерна и Розенкранца, два в одном. А потом была только пара его спектаклей, в которых меня не было".

Но к хандикяновской эпохе, к спектаклям, навсегда вошедшим в историю армянского театра, в которых не прозвучал даже – прогремел Артур Утмазян, он уже подошел не просто сложившимся актером. Властитель дум – говорили тогда. Актер культовый – сказали бы сегодня. Тогда такого слово не знали, но именно оно наиболее точно отражает те чувства, которые вызывал Артур Утмазян в душах и мыслях зрителей. Его имя было у всех на устах. Ведь он выстрадал, переболел, высказался - за всех. Его устами со сцены Драматического театра говорило целое поколение, жаждавшее воздуха, перемен, свободы.

 САМ АКТЕР ОПЯТЬ ЖЕ КАК-ТО НЕ ПО-СЕГОДНЯШНЕМУ не слишком склонен пафосно распространяться "о своем месте и значении в истории". "Просто так совпало – 71-й год, "Затюканный апостол" Макаенка, безумно популярная пьеса, которая тогда шла по всему Союзу. Мне повезло, я, как говорится, оказался в нужном месте в нужное время. Этот спектакль пользовался огромным успехом. Дети оттепели ждали своих героев, и мы, Татевик Капланян и я, ими оказались. Я получил первую премию на фестивале в Москве. За пять лет мы сыграли этот спектакль около 400 раз по всей Армении", - констатирует Артур Утмазян.

В начале 70-х к театру прибавились телеспектакли. Его первой работой в телетеатре стал спектакль "Чао". Фантастический, звездный состав - Хорен Абрамян, Эдгар Элбакян, Марго Мурадян, Шаке Тухманян и – Артур Утмазян. Тот самый случай, о котором говорят: на следующий день проснулся знаменитым. А буквально через 20 дней в Драматическом состоялась премьера спектакля "Мой бедный Марат", в котором он играл вместе с Виолеттой Геворкян и Рафаэлем Котанджяном. И закружило-понеслось…

"Популярность, известность, слава – там есть градации, - считает Утмазян. - Сегодня популярность – это человек из телевизора. А тогда спектакль, который игрался два часа один вечер, мог оставить в душе гораздо более глубокий след, чем 400 серий телепродукта. Увы, упала марка профессии. И, к сожалению, это происходит в профессии не только актерской. Известность - это не когда тебя знают в лицо. Известность – это когда тебя знают по имени".

Его знают в лицо. Знают по имени. Знают по целой галерее блистательных и таких разноплановых ролей, созданных за почти пятьдесят лет на сцене по-настоящему родного театра. И знают как человека, в душе которого звучит поэтическая лира и таланту которого подвластно заставить зазвучать поэтические струны в душе слушателя.

 "Севак очень дружил с моим отцом, я называл его дядя Паруйр, - рассказывает актер. - Потом, когда я вырос и поумнел, понял, насколько мне близка эта поэзия – Севак, Амо Сагиян. В 1994 году я попал в Штаты. Тогда появилась новая волна эмиграции – и новая волна ностальгии. Меня стали уговаривать сделать вечер поэзии. Я вспомнил все что мог и начал читать. Прием был просто потрясающий! А с 97-го стал выходить на сцену с дочкой, с Грачуи, ей тогда было всего 11 лет. С начала двухтысячных наши вечера поэзии стали постоянными. Актер и чтец – это разные профессии. В театре можно спрятаться за сюжет, за оформление, за партнера, наконец. А поэзия – это монолог. Монолог один на один со зрителем. Конечно, главным учителем в этом деле для меня была мать – она ставила дыхание, артикуляцию. Но – только не смейся! – здесь у меня есть еще один учитель. Шарль Азнавур. Его умение из каждой песни сделать отдельную человеческую историю всегда было для меня мерилом, к которому стремился".

ДУМАЕТСЯ, КАЖДЫЙ РАЗ РАССКАЗАТЬ ОТДЕЛЬНУЮ, ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ, очень человеческую историю – правило, которым Артур Утмазян руководствуется не только в чтении стихов. Достаточно мысленно прокрутить, как в киноленте, работы мастера в спектаклях Армена Хандикяна, в спектаклях крупных мазков, высокого стиля, глубокого режиссерского высказывания. Это может быть Шекспир. Это может быть современная национальная и ненациональная драматургия. Но это всегда о человеке, про человека. И только талант, виртуозное владение профессией и большое знание – человеческое и актерское – способны уберечь исполнителя от повторов.

"Я никогда не делал грима… Нет! Только раз – играл Ленина в спектакле к его столетию. А Капланян ставил в том же году в Малом театре "Дипломатов" - тоже к 100-летию вождя. Это был спектакль с корифеями во главе с Каюровым. Мы ездили смотрели репетиции… Так вот это единственный раз, когда я делал грим. Никогда не ставил перед собой задачу – чтобы зритель не узнал. Бывают же на свете близнецы, но это все равно разные люди. Для меня важны логика мышления, логика поступков – почему этот человек такой, а не другой. Поэтому для меня так важен процесс репетиций, их я люблю больше, чем спектакли, - признается Артур Утмазян. - Когда ты чего-то добиваешься, это фиксируется у тебя в подсознании. После этого уже играть спектакль – дело не сложное. Хотя у каждого, наверное, индивидуально – у каждого своя психофизика. Без владения ремеслом не бывает искусства. Не бывает таланта без мастерства. А сегодня все как-то опростилось…"

 Сам он так и не научился позволять себе что-либо опростить. Здесь сошлось многое – та самая почва и судьба, стремление интеллигента во всем дойти до самой сути, профессиональная гордость и честь и школа Капланяна, Хандикяна, школа Драматического театра. Он шел от роли к роли, от вершины к вершине, брал высоту и продолжал восхождение. Образ Паруйра Севака из "Бесконечного возвращения", по собственному признанию актера, - своего рода компенсация за несыгранного Гамлета. Иуда из спектакля "Иисус Назарянин и его второй ученик" - блистательная роль, в которой он прогоняет себя и зрителя сквозь строй самых сложных человеческих эмоций. Герой "Рыбы на песке" - интеллигент, которого не могут сломать время и отсутствие воздуха. Брут в "Юлии Цезаре", Макбет – великие шекспировские злодеи. Он не выносил им приговора. Он не искал им оправдания. Он искал трагедию не в смерти, которую они несли за собой. Он искал истоки трагедии в силах, которые правят человеком, которым он не способен противиться и которые в конечном итоге приводят к распаду, разложению личности, к внутренней смерти, к тому, что Бирнамский лес идет на Дунсинам.

"Вот так - от роли к роли… У меня были потрясающие партнеры: Левон Тухикян, Владимир Мсрян, Левон Шарафян, Татевик Капланян… Сегодня – Грачья Арутюнян, Гоар Игитян... Пришло много молодежи, и с ней надо работать, учить ее. А иначе зачем я провел в этом театре едва ли не всю сознательную жизнь? Театр – это работа, тяжелая, очень тяжелая работа. И эта работа идет не только на сцене, но и за кулисами. И вопросы во все времена одни и те же. Это не мои слова, это слова Севака, которые уже тридцать лет звучат с нашей сцены. Все зависит от народа, кроме разве что вкуса. "Святой долг артиста не опускать уровень искусства до народа, а поднимать народ до него". Он написал это в 60-х, а сегодня это еще более актуально. Театр не выписывает рецептов – театр ставит вопросы", - говорит Артур Утмазян.

Театр может ставить вопросы, а может просто развлекать. Может быть храмом, кафедрой, а может – балаганом. Это зависит от театра, и это зависит от времени. Но мы будем верить, что талантливых, интеллектуальных, виртуозных артистов с огнем в душе, способных зажигать огонь в душе зрителя, таких как Артур Утмазян, не отменит никакое время. Даже более сложное, чем наше.