ДИРИЖЕРСКАЯ ЭПОПЕЯ ХХ ВЕКА

Он задавал тон российской и вообще всей советской музыкальной культуре. Тон высочайшего профессионализма, укорененного воспитанием, образованием и широкой образованностью. При его имени музыканты подтягивались и напрягались, сосредотачивались и артистически расслаблялись, обнаруживая в себе запас прочности и таланта. Оркестры под его дирижерской палочкой пели голосами природы, красоты, голосами протеста.

ОН С ДЕТСТВА МЫСЛИЛ СЕБЯ ОРГАНИЗАТОРОМ ВОЛШЕБНОГО ЦАРСТВА ЗВУКОВ - это уже судьба: отец Николай Аносов - дирижер, мать Наталья Рождественская - певица. Оба известные, широко признанные музыканты. Его ждала великолепная школа - первые наставления он получает от самой Елены Гнесиной в музыкальной школе Гнесиных, далее консерватория, куда он поступает в фортепианный класс Льва Оборина и в класс дирижерского искусства, которым руководит его отец - профессор Московской консерватории Николай Аносов.

Его дебют состоялся в Большом театре СССР, он дирижировал балетом Чайковского "Спящая красавица". Несколько лет Рождественский работает в Большом театре как балетный дирижер. Любовь к сцене остается навсегда. Впоследствии он становится музыкальным руководителем таких знаменитых постановок - балетов, как "Конек - горбунок", "Кармен-сюита" Щедрина, "Спартак" Хачатуряна, "Щелкунчик" Чайковского и "Война и мир" Прокофьева.

Прочная закваска на классике стала прекрасным трамплином в мир современной музыки. К этому он был готов и с радостью ощущал великую востребованность этого своего призвания - быть первооткрывателем новой музыки. Он первый открыл советским слушателям красоту музыки Стравинского, исполнив партитуру его балета "Весна Священная", вернул в репертуар Большого театра оперу Шостаковича "Нос", познакомил советского слушателя с партитурами Хиндемита, Пуленка, Карла-Орфа, Бриттена, с полузапрещенной музыкой Прокофьева и Шостаковича, повернулся лицом к советским авангардистам и первым исполнил Первую симфонию Альфреда Шнитке в городе Горьком (Нижний Новгород), что стало подлинной сенсацией.

Став дирижером с мировым именем, он много работал за рубежом, по нескольку лет состоял главным дирижером Стокгольмского королевского оркестра, главным дирижером Симфонического оркестра Би-би-си: с 1961 года долгие годы был главным дирижером и художественным руководителем Симфонического оркестра Центрального и всесоюзного радио, два года, с 1980 по 1982, был главным дирижером Венского симфонического оркестра, фактически создал Симфонический оркестр Министерства культуры СССР и был его главным дирижером до 1991 года: два года, с 1980 по 1982, был главным дирижером Венского симфонического оркестра, далее снова главным дирижером Стокгольмского королевского симфонического оркестра, часто работал с оркестрами Лондона, Чикаго, Кливленда, Токио...

ВЫСТУПЛЕНИЯ ГЕННАДИЯ РОЖДЕСТВЕНСКОГО ВСЕГДА СОДЕРЖАЛИ В СЕБЕ НОВИНКУ, изюминку, являли публике что-то сенсационное. Именно таким, совершенно необычным явлением стал его концерт, в котором он исполнил две симфонии Авета Тертеряна - Четвертую и Пятую. Это случилось 11 октября 1982 года в Большом зале Московской консерватории. Перед концертом дирижер выступил с рассказом о музыке, которую ему предстояло исполнить. Его вступительное слово отражало искреннюю заинтересованность и настоящее увлечение музыкой армянского композитора. Рождественский признавался, что эта музыка открыла для него новые горизонты музыкального искусства, новые просторы музыкального мышления. "Звук! - говорил он, - звук как таковой несет в себе огромную смысловую нагрузку. Звук... Первоисточник музыки, возникший из тишины, которая есть не что иное, как Звук... Звук в данном случае, мне кажется, можно сравнить с атомом. Он так же, как и атом, насыщенный мельчайшими частицами... этот звук многолик. И именно поэтому в симфониях Авета Тертеряна звук берет на себя понятие Мотива. Темы... Тема симфонии - звук. Поэтому симфонии Тертеряна именно симфонии, несмотря на полное отсутствие в них привычных для симфонического цикла, в его традиционном понимании, взаимосвязей.

Исполнитель для Тертеряна прежде всего соавтор. И соавтор активный... Так, например, в Четвертой симфонии, с которой мы открываем наш концерт, отсутствуют такты. Это означает, что временное пространство организуется автором с помощью своеобразной цепной реакции, зачастую построенной в очень свободной импровизационной манере. Велика, я бы сказал, очень велика роль импровизации при дирижировании музыкой Тертеряна. Специальная система знаков, символов позволяет поворачивать ход развития симфонии абсолютно непредвиденно, в то же время мощная авторская воля всегда как бы незримо присутствует, в конечном итоге направляя и определяя это музыкальное действо..."

АТМОСФЕРА ОТКРЫТИЯ ЦАРИЛА В ЗАЛЕ. ДИРИЖЕР УВЛЕЧЕННО РАСКРЫВАЛ перед слушателем, пока еще в словах, своеобразные черты композиторского мышления Тертеряна... Он рассказал о ярко характерном символе музыки Тертеряна - До-мажорном аккорде, о тонком проникновении в национальную поэтику на примере Пятой симфонии, написанной для большого симфонического оркестра и кяманчи. Рождественский вспомнил Саят-Нова и прочел его поэтические строки:

Ты - золотой сосуд с вином

и всех пьянишь ты, каманча!

Собрав красавиц вкруг себя...  

Их всех манишь ты, каманча!

Из всех людьми хваленных лир

Полней звучишь ты, каманча!...

(пер. В.Брюсова)

Можно представить себе, как это было важно композитору, - чтобы его так поняли и так исполнили. И это было сделано Геннадием Рождественским с огромным вдохновением и любовью. Этот концерт многое изменил в жизни Авета Тертеряна; во-первых, он сделал его по-настоящему известным, привлек к нему внимание зарубежных дирижеров, одновременно он стал символическим приветствием новой музыки ХХ века, которая уже собрала блестящее созвездие имен - Шнитке, Губайдулина, Пярт, Тертерян, Канчели, Эдисон Денисов, Щедрин, Борис Тищенко... Рождественский поистине сдвинул пресс советского официоза, ставящий заслон новой музыке ХХ века. Достаточно напомнить, что он не только исполнял, но и записывал произведения молодых, тогда одиозных композиторов. Он записал все симфонии Шнитке и Софьи Губайдулиной, как и все симфонии Шостаковича и открытого заново им Глазунова.

Прекрасно сказано сегодня в московской "Новой газете": "Геннадий Рождественский соединял в себе просвещенного консерватора и смелого авангардиста. Невозмутимо и величественно".