ЭХО СТАРОГО ГОРОДА

В литературном наследии известного театроведа, шекспироведа (основоположника Армянского центра шекспироведения, 1966) Рубена ЗАРЯНА (1909-1993) нашла место и литература мемуарного жанра. При жизни заслуженного деятеля искусств Армянской ССР (1961), лауреата Государственной премии Армянской ССР (1981) было издано пять томов его мемуаров о времени и о себе (1975,1977,1981,1988,1990). Том шестой увидел свет после его смерти в 2016 году.

УРОЖЕНЕЦ ГЮМРИ ПРОВЕЛ ДЕТСТВО И ОТРОЧЕСТВО В ТИФЛИСЕ. В 1932 году он навсегда переехал в Ереван, где в 1936 году окончил филологический факультет Ереванского государственного университета. "В Тифлисе я хорошо себя чувствовал, - пишет Р. Зарян. -  Я был окружен теплотой и заботой друзей. У меня была работа по душе. Я печатался. Словом, обладал всем тем, чего пока недоставало в Ереване. Тем не менее я расстался с определенностью и подался в неизвестность".

Около десятка мемуарных эссе Рубена Заряна посвящены любимому герою - Еревану 30-40-х годов, дополняющих художественную летопись нашей древней столицы. (Кстати, эти мемуарные рассказы не вошли в составленную и переведенную мной на русский язык  иллюстрированную книгу "Старый Ереван 20-40-х годов ХХ века в мемуарах и рассказах армянских классиков", 2016.)

Предлагаем вниманию наших читателей несколько мемуарных страниц армянского искусствоведа и писателя.

Рубен ЗАРЯН

 ГАЗЕТЧИКИ

В те годы не было газетных киосков. Продажей прессы занимались и стар и млад, чьи звонкие голоса под утро раздавались по улице Абовяна и на площади. Это были и тринадцатилетние-четырнадцатилетние подростки, и пожилые люди.

- "Хорурдаин Айастан"!, "Хорурдаин Айастан" ("Советская Армения". -К. Х.).

- "Авангард"!

ОДИН ИЗ ГАЗЕТЧИКОВ БЫЛ СЛЕПОЙ, УЖЕ В ЛЕТАХ МУЖЧИНА, и звали его Митридат. Он располагался в правом углу фасада Дома культуры, расстелив перед собой тряпицу, на которой раскладывал свежие номера газет. Покупатели кидали монеты в его жестяную коробку, и никто бы не осмелился взять газету, не расплатившись со слепым продавцом. Даже беспризорники, которых в те годы было много, ни разу не стянули из жестянки деньги. Вот только один покупатель, мужчина лет тридцати-тридцати пяти, совершенно никому незнакомый (поговаривали, что он из Тифлиса), всегда нарядно одетый, брал по одному экземпляру с каждой газеты и, не расплатившись, уходил восвояси.

- Товарищ!, Товарищ! - окликали его возмущенные прохожие.

Однако он продолжал преспокойно (будто недовольные голоса вовсе его не касались) подниматься вверх по Абовяна. Не проходило и четверти часа, как он возвращался и, увидев рядом с продавцом уже совершенно других покупателей, заявлял:

- Вот пришел вернуть долг…

И клал в жестянку вместо мелочи рубль, а бывало и купюру покрупнее, в зависимости от наличности в его кармане. Очевидцы говорили, что однажды он кинул в жестянку червонец.

И так повторялось изо дня в день.

Газетчики не только выкрикивали названия газет, но и сообщали о важных на их страницах событиях в жизни республики, страны, да и во всем мире.

Одному известному газетчику Ваграму стукнуло уже семьдесят лет, он был родом из Вана. Торговал он недалеко от почтамта. Расстелив прихваченную из дома тряпицу, Ваграм раскладывал на ней журналы и свежие номера газет и сам пристраивался на раскладном стульчике. Грамотный был человек, и язык у него был хорошо подвешен. Он рассказывал прохожим, какие новости напечатаны в газетах, причем без каких бы то ни было комментариев, в духе информаций телеграфного агентства. Он прекрасно знал, что может привлечь внимание читателей. Простояв подле Ваграма минут двадцать, они могли узнать о событиях в мире не только вчера, но и дня два назад. Однако когда очередь доходила до статей с литературными дискуссиями, тут газетчик вовсю, с любовью и  преданностью защищал Чаренца от нападок посредственных оппонентов поэта.

НЕ МОГУ РУЧАТЬСЯ ЗА ДОСТОВЕРНОСТЬ СЛУХОВ, НО ГОВОРИЛИ, БУДТО Ваграм скитался по миру, побывал в Риме, Париже, Лондоне, а в Ване у него были земельные владения. Однако во время резни он потерял жену, детей, братьев и сестер и остался один-одинешенек из большой родни.

Когда Ваграма спрашивали, почему он продает газеты, почему не выберет себе более достойное занятие, он отвечал:

 - А разве это дело не достойнее других? - и добавлял: - Весь мир держу в своих ладонях…

А более близким людям Ваграм по секрету говорил, что специально пошел в газетчики, чтобы чуть свет, пока никто еще не читал прессу, первым раскрыть газету и посмотреть, которая из великих держав объявила войну Турции… Но не обнаружив такой весточки, он тем не менее не отчаивался и был уверен, что есть справедливость в царствии божьем и что Всевышний не оставит безнаказанным безбожников, уничтоживших полнации, и терпеливо ждал, когда свершится мировое правосудие. Так и жил и лелеял надежду ванеци Ваграм, для которого торговля газетами была самым предпочтительным занятием.

 "ВОДА! ХОЛОДНАЯ ВОДА!.."

Ереван - душный город. Лето начинается почти с наступлением весны. И в жаркие летние дни людям больше всего хочется холодной воды, чтобы утолить жажду.

В ДАЛЕКИЕ ГОДЫ НА МНОГОЛЮДНЫХ УЛИЦАХ, ПЕРЕКРЕСТКАХ И ПЛОЩАДЯХ города четырнадцати-пятнадцатилетние подростки с кувшинами воды и медными чашами выкрикивали:

- Вода! Холодная вода, холодная вода!..

 - Пей холодную воду - освежись!

 - Холодная вода! Вода Крбулаха! (один из районов старого Еревана. -К. Х.)

Это были совсем еще юные ребята, загорелые, без головного убора, босоногие, в коротких штанишках и по пояс голые. Вместо школы они продавали воду и содержали семью. Многие же из них были беспризорниками, сами, без чьей-либо помощи честным своим трудом сводили концы с концами.

Мальчики-водоторговцы выделялись и по одежде, и своим голосом, и взглядом, и манерой говорить и держаться.

Вода была действительно холодной, освежающей.

Ребята, влюбленные в родной город, мигом заприметив иногородца, начинали на все лады восхвалять ереванскую воду:

- Наша вода, дядя, на втором месте в мире.

Не знаю, откуда они почерпнули эти статистические сведения, но даже если это была и выдумка, то довольно удачная, потому что отведи они воде первое место, вряд ли кто-либо поверил.

Поверив ли похвале либо притворившись, дескать, так оно и есть, многие переспрашивали водоторговцев:

- Говоришь, в мире на втором месте?

- Клянусь жизнью!

- Ну раз так, налей-ка еще.

И уже вконец уверившись, они на сей раз пили воду, смакуя, медленно, почти глотками.

Мальчишки соревновались друг с другом, но в случае чего готовы были постоять за своего брата. Бывало, спорили, мол, "мое это место, почему нарушаешь границу?!". Однако если кто-либо не расплачивался или же задевал водоторговца, все дружно ополчались против обидчика. А когда появлялся новичок, особенно помладше, его "поздравляли" с прибытием: задевали, подталкивали и как бы нечаянно разбивали его кувшин. Новичок начинал реветь, а мальчишки поднимали его на смех. Таков был обряд крещения новоприбывшего, после чего он становился равноправным членом союза водоторговцев и отныне никто бы не посмел даже пальцем его тронуть.

ДАВНО НЕТ УЖЕ НА СВЕТЕ ЭТИХ МАЛЬЧИШЕК. В ГОРОДЕ ТЕПЕРЬ НА КАЖДОМ ШАГУ есть так называемые пулпулаки, то есть фонтанчики-роднички питьевой воды. И ереванцы сохранили былую славу - вода по-прежнему на втором месте в мире.

Если кому захочется представить тогдашних юных водоторговцев, пусть заглянет в сад Коммунаров (снова переименован в Английский сад. -К. Х.) и обратит внимание на скульптуру Ованеса Беджаняна - подлинный образ героев давно минувших дней Еревана, настолько правдивый, что кажется, будто он выкрикивает:

- Вода! Холодная вода!..

Подготовила и перевела Каринэ ХАЛАТОВА