ЗАКРЫТЬ НЕЛЬЗЯ ОСТАВИТЬ

"Хочу обратиться к руководству Министерства культуры: прежде чем принимать решения и издавать приказы, прошу вас, задумайтесь хотя бы на минуту! Тогда, возможно, в вашем мозгу промелькнут вопросы, ответов на которые вы не знаете, но наверняка найдутся люди, которые вам эти вопросы зададут", - говорила в телеинтервью одна из актрис Государственного театра хореографии. Театра, оказавшегося в эпицентре скандала с начала января. И дело не в том, что страсти все никак не стихнут, а в том, что гуттаперчевые подходы Минкульта не устают поражать воображение.

9 ЯНВАРЯ Государственный театр хореографии, о существовании которого мало кто знал, проснулся знаменитым. Именно в этот день и. о. министра культуры Назени Гарибян пришла представлять коллективу нового врио директора Лилит Паланджян. А поскольку представлять оказалось некому (двери заперты, коллектив отсутствует), решила приобщиться к театральному делу, устроив едва ли не "маски-шоу". До ОМОНа дело не дошло, но МЧС и полиция присутствовали полномасштабно. Так к Театру хореографии пришла слава…

28 декабря 2018 года истек срок контракта директора Государственного театра хореографии Гаяне Карапетян. О новой политике Минкульта, согласно которой в подобном случае в ГНКО до проведения конкурса на должность сразу назначаются врио и это обязательно новые лица, мы уже имели возможность сообщить. Новые лица - это, конечно, хорошо, но зачем же стулья, в смысле, замки ломать? И это не главный вопрос. Как заметила актриса театра, найдутся люди, которые захотят задать вопросы. Так что с вашего позволения...

Вопрос первый. Чего хочет Министерство культуры от Театра хореографии? Само оно в кратчайший срок озвучило три версии. Первая, абсолютно бредовая: мы к вам заглянули по случаю, ищем помещение для Театра пантомимы. Версия вторая, бредово-похоронная: пусть поработает новый директор, чтобы мы могли понять, стоит ли оставлять этот театр в числе способных носить оружие или лучше его закрыть. Версия третья, вариация на тему предыдущей, но оптимистическая: новый директор призван вернуть театру, который в последние 8 лет работал как театр мюзикла, его изначальную функцию - ставить балетные спектакли и быть посредником между хореографическим училищем и Академическим театром оперы и балета. Тут следует сказать, что мюзиклы для детей театр начал ставить и играть по всем регионам страны, что сегодня ему вменяется в вину, не от хорошей жизни. По сцене его зала не то чтобы в пуантах, но в кирзовых сапогах ходить опасно для жизни.

ЗДЕСЬ возникает второй вопрос, капитальный во всех смыслах. Это, конечно, прекрасно - юношеский театр балета, но кто будет платить деньги за капитальный ремонт находящегося в катастрофически плачевном состоянии зала, прежде чем на него выйдут сильфиды? Тут не мешало бы вспомнить, что, когда директор Русского театра Фред Давтян задал гораздо менее "затратный" вопрос "кто будет платить за две форматные постановки?" в Министерстве сразу вспомнили, что у Давтяна кончается контракт. Поэтому поверить в то, что прекрасное летучее искусство балета вернется на эту сцену в обозримом будущем, не хватает фантазийности.

Вопрос номер три. Мнение коллектива, оно наше все или все-таки когда как? Вот в случае с театром "Амазгаин", "наше все", потому что коллектив выступает против директора, назначенного "бывшими", и пускай он сто раз практически живой классик. И в этом случае врио обязательно должен быть из коллектива, чтобы его, коллектив, не гневить. А вот когда коллектив выступает в поддержку директора из "бывших", в самый раз вспомнить о законе и праве вышестоящей инстанции. Лилит Паланджян с нынешним коллективом театра никак не пересекалась. Она артистка балета Национального театра им. Спендиарова, работает преподавателем классического танца в Хореографическом колледже и Государственном институте театра и кино.

Здесь вопрос номер четыре. Когда наконец в Минкульте начнут разбираться с функциями? Этого вопроса могло бы и не возникнуть, если бы Лилит Паланджян назначили художественным руководителем театра - барабан, как говорится, в руки. Но заниматься балетом ей явно не придется - это при нынешних-то финансовых и прочих проблемах!

Наконец, вопрос номер пять. Тот самый, который задает вся труппа Государственного театра хореографии: куда деваться им, умеющим петь и танцевать драматическим актерам? Вопрос не праздный. Тем более что на праведный гнев, которым исходят артисты, они имеют моральное право. С госфинансированием у этого театра всегда были проблемы, и актерам приходилось не только играть, но выполнять функции от бутафоров до рабочих сцены.

МНОГИЕ узнали о существовании Театра хореографии благодаря маски-шоу в постановке Назени Гарибян. Но есть и такие, которым периодически доводилось бывать в нем на протяжении всех лет его существования. Так вот, могу засвидетельствовать, что на месте административного помещения, чистого, уютного, отремонтированного и обставленного, никак, кстати, с залом театра архитектурно не связанного и прославившегося за последние месяцы благодаря телерепортажам, была помесь хлева с крысятником и свалкой. И Гаяне Карапетян не кривит душой, когда утверждает, что божеский вид все это обрело благодаря не только ее личным усилиям и энергии, но и порядочным финансовым вложениям. Долгие годы проживая в США и занимаясь продюсерской деятельностью, она многому научилась. В том числе и американской привычке решать вопросы через юристов. И слова о том, что Назени Гарибян придется отвечать за сломанные двери в судебном порядке, стоит воспринимать вполне серьезно. Вообще Гаяне Карапетян - крепкий орешек, рядом с которым Брюс Уиллис нервно курит в сторонке.

Так что можно только гадать, получит ли сложившийся за 8 лет коллектив возможность продолжать свою деятельность или сработает версия вторая из вопроса первого - поэкспериментируем и поймем, что лучше театр закрыть.