"ЛОРЕЦИ САКО" - НА КОВРЕ-САМОЛЕТЕ

"Вот Туманян! Вот спектакль, который надо показывать на любых международных фестивалях - поймут и примут", - восторгались в фойе театралы. В Государственном театре "Амазгаин" им. Соса Саркисяна заслуженная артистка РА Нарине ГРИГОРЯН поставила спектакль "Лореци Сако", которым театр откроет сезон в год 150-летия Ованеса Туманяна.

ТО, ЧТО НАРИНЕ, в своих постановках всегда находящаяся в поисках "состояния легкости", была очарована поэмой Туманяна, полной фантасмагорических образов, не мудрено. И спектакль получился легкий, полный фантазии, визуальной поэзии и юмора. И то, что на фестивалях он будет приниматься на бис к гадалке не ходи. Однако амазгаиновцы играют Туманяна, играют в Ереване и говорят о нем и от его имени совсем другим языком, нежели принято. Практически это вызов. Но бурная овация, несмолкающие крики "браво!", публика, не желающая отпускать артистов, явивших им во всех смыслах изумительную постановку, показали, что ереванский зритель прекрасно понимает театральный язык XXI века. Особенно когда все составляющие его лексикона работают талантливо гармонично.

О чем поэма Туманяна? Оставшийся один в горах пастух Сако, мучимый видениями, от ужаса доходит до безумия. Вот и все. Дело не в сюжете, а в музыке стиха, создающей абсолютно живые картины, в которых царствует пантеизм. К поэме в "Амазгаин" отнеслись трепетно. Разве что вместо финального "Держите! Там скрылся безумный Сако" театр завершает спектакль строфой об очередной бабушке, которая рассказывает на ночь внукам, как когда-то рассказывали Сако, страшные сказки "о духах, видениях и призраках злых". Забавный и вполне себе фрейдистский финал - не травмируйте детскую психику! Соответственно, в поисках излюбленного "состояния легкости" Нарине Григорян забрасывает свою удочку не в бурные потоки триллеров и ужастиков. Забрасывает в реку почти цирковой фантазии, рождает визуальную поэзию из висящих в пространстве предметов и тел. Театральная и цирковая магия отдает дань уважения Туманяну этим спектаклем, полным волшебных картин, хрупкого равновесия и артистов-акробатов, певцов и танцоров в одном лице.

 ОСУЩЕСТВИТЬ НА СЦЕНЕ все режиссерские задумки помогла художник спектакля Виктория Риедо-Оганесян. Это она химичила и алхимничала, экспериментировала и доказала, что простой вентилятор - страшное оружие в умелых руках. Потому что на сцене в итоге кружились в ворожащем вихре не только клочки взбиваемой до этого шерсти. Белоснежный пододеяльник, вдруг превратившись в волшебный ковер-самолет, летал по-над сценой на глазах изумленной публики.

С пением старинной народной песни на домотканое полотно сцены выходят три женщины. Выходят, чтобы устроить перед нами целый парад персонажей. Татев Казарян, Алла Дарбинян и Армине Аветисян - они и крестьянки, и ведьмы-колдуньи, и одалиски-валькирии. Ведь на смену пасторальным сценам утраченного крестьянского быта здесь приходят картины, где "в глубокой и тайной ночной темноте миры оживают в сокрытом бытье", и эти постоянно сменяющие друг друга картины, этот мистический реализм происходящего ввергают зрителя в состояние, когда вдохнуть еще можно, а выдохнуть - затруднительно. В спектакле "Лореци Сако" театральные актрисы то и дело заходят на территорию смежных искусств - прекрасно поют, танцуют, выступают в роли клоунов и акробатов. Многое раскрывается в игре свободного и радостного артистического тела, точно персонажи вдруг обретают способность летать, и не только в сценах, где они действительно летают на канатах, как на помеле, делают невероятные кульбиты и, вопреки всем законам физики, зависают в воздухе.

Нарине Григорян рассказывает историю Лореци Сако в комично-лиричной манере. Из всего вороха изысканно-воздушных видений, остроумных, нежных, колдовских, подчас даже слишком красивых сцен рождается не только воспетый Туманяном Лори. Вдруг на мгновение возникают портреты чеховских трех сестер, и шекспировских, макбетовских трех ведьм, и вроде камерная, но оттого не менее впечатляющая картина Вальпургиевой ночи. Подобные переклички, параллели и совпадения, которые кому-то кажутся значимыми, - это не содержательная часть, а попытка настроить зрителя на волну Театра. Волну, на которой как будто случайный набор летучих лирических сцен, туманно-ассоциативными связями соединенных друг с другом и с Туманяном, складывается в единую веселую и грустную картину. И складывается в широчайший культурный контекст. Этот культурный контекст и выбивает амазгаиновского "Лореци Сако" из череды многочисленных постановок "по Туманяну", ибо мало где с такой настойчивостью звучит: Поэт всех армян Ованес Туманян шире и выше национального контекста, пускай даже "всеармянского".

НО МЫ НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛИ о главном персонаже поэмы, о Лореци Сако. Кажется, после Артавазда-Шидара в одноименной пьесе у много и хорошо играющего Армана Навасардяна не было такой роли - с такой проработанностью, с такой эмоциональной экспрессией, с такой внутренней свободой. Он блистательно справился с очень сложной партитурой текста, объединяющей сразу несколько интонационно-ритмических слоев. Здесь сам чтец, актер Арман Навасардян, здесь автор-рассказчик и, наконец, здесь каждое упомянутое рассказчиком явление, каждый персонаж, даже безымянный, на миг залетевший в туманяновскую строку. С помощью тембровых красок и ритмической игры актер делал зримыми фантасмагорические образы, а в его фразировке слышалось что-то летящее, какая-то музыка ветра. И тут же юмористические интонации, звучащие легкомысленно и очень смешно, - едва уловимый жест, едва уследимые гримаски. Ужас скрыт - до того момента, когда происходит срыв и стих становится криком. Чистая перемена, говоря театральным языком. Этими переменами актер жонглирует с такой виртуозностью, словно импровизирует, заставляя увидеть в достаточно молодом еще актере настоящего, истинного мастера.

Как хорошо, что мы отмечаем 150-летие Ованеса Туманяна! Как хорошо, что Нарине Григорян решила не остаться в стороне от этой даты! Ведь в результате прекрасным спектаклем обзавелся не только театр "Амазгаин" им. Соса Саркисяна. Блестящим спектаклем обзавелся современный армянский театр.