Это было счастливое для нас время, и не только потому, что молодость бурлила в крови, – речь ведь идет о стране, о народе, а не конкретно обо мне, о моем личном окружении. Армения, как и вся огромная держава, в которой мы тогда пребывали, жила очень скромно, нет, на самом деле, зачем сейчас маскироваться, использовать эвфемизмы! – жили мы просто бедно, на грани нищеты. Питались очень скудно (я помню, масло и сахар моя мама, когда случались редкие командировки в Москву, привозила оттуда, уж и не знаю, как ей удавалось за трое суток тряски в душном поезде – именно столько времени занимало тогда путешествие из Москвы в Ереван – сохранить съедобным сливочное масло), и одежонка наша была крайне поношена нередко до дыр, до заплаток. И время было все еще жестокое, пусть и называлось "оттепелью", власть ведь отнюдь не стала более человечной, а сталинский террор еще очень долго – что там говорить, практически до сих пор, а тогда тем паче! – оставался глубокой, саднящей раной в нашей психологии, парализующей волю, не дающей решительно сбросить с себя путы сковавшего нас по всем конечностям и нервным узлам рабства.