ЦЕЛЬ ТВОРЧЕСТВА - САМООТДАЧА

Самобытная и яркая музыка Тиграна Мансуряна сегодня востребована далеко за пределами Армении. Заслуженный деятель искусств, дважды лауреат Государственной премии республики, почетный гражданин Еревана Тигран Мансурян - автор "Партиты" и "Ночной музыки" для симфонического оркестра, балета, концертов, квартетов, квинтетов, вокальных циклов, сонат, романсов, а также музыки к многочисленным фильмам и спектаклям. В последнее двадцатилетие он особенно часто исполняется за рубежом - во Франции, Великобритании, США. Несколько лет назад два заключительных концерта в Лос-Анджелесе, посвященных Геноциду, целиком состояли из его произведений. В одном концерте прозвучала его хоровая музыка, включая его новое сочинение Ars Poetica, а во втором - его концерты с оркестром: скрипичный прозвучал в исполнении известного скрипача Мовсеса Погосяна, а альтовый - в исполнении всемирно известной американской альтистки армянского происхождения Кимы Кашкашян.

- У каждого художника есть такие моменты в детстве, которые пронизывают всю его дальнейшую жизнь. Как верно замечено Чайковским, "в детстве мы сплетаем золотой клубок впечатлений, который потом разматываем в течение всей жизни". Согласны вы с этим?
- Это истина, но каждый ее осмысливает через свою биографию. Не раз в моих больших работах, в самом сокровенном появлялась интонация колыбельной, которую пела мне мама. В моем музыкальном мире нет ничего выше этой колыбельной. Она появляется, и каждый раз я испытываю глубокое волнение, теряюсь. Истоки - прежде всего дом. Отец, который красиво пел. Это его удивительное преклонение перед классической музыкой. Дома пели классические каноны: это когда каждый начинает мелодию на такт позже, в результате образуется чудесное многоголосие.

Сейчас, думая обо всем этом, хочется сказать: как важно сохранить в ребенке эту любовь к музыке, поддерживать в нем дух праздника общения с музыкой. Слишком суровы были мои детские годы и начало моего творческого пути. Там вся моя жизненная программа. Я ее не собираюсь менять. В великой китайской книге И-Цзин есть притча о том, как неопытный молодой человек, попытавшись ускорить цветение растения, своим вмешательством вырвал его с корнем...

Сколько времени не дает мне покоя последний цикл "Багателей" Бетховена ("багатель" в переводе с французского означает "безделица"). Как понять смысл багателей Бетховена? Вот путь, ведущий в вечность. Каждый путь начинается с первых шагов. А первые шаги - это встреча с самыми простыми, обыденными вещами - будь то прощальный жест соседки, знакомый запах аптеки где-то на улице. Бетховенские багатели - это вот об этих жестах, запахах, через которые прокладывается путь в бессмертие. Мне кажется, в музыке реализовать "безделицы" куда сложнее, чем изображать жестикуляцию гиганта. Чтобы твои безделицы стали символами дороги, ведущей в вечность, надо полагаться только на себя - здесь заимствованные жесты не помогут.

- Но путь Бетховена в бессмертие - это не только багатели. Это и Девятая симфония, и Торжественная месса...
- Идея создания Оды радости родилась еще в юном Бетховене. Напиши тогда эту Оду, он должен был бы заимствовать жесты гиганта. Чтобы объять необъятное в форме Девятой симфонии, надо было каждый день оттачивать свой взор, обращенный к безделушкам, и всякий раз быть на грани "знаю - не знаю".

В 1985 году я написал пять багателей для скрипки, виолончели и фортепиано. Если бы жизненные безделицы утратили свой смысл, я бы считал свою задачу завершенной. Говоря о багателях, я хотел лишь подчеркнуть, что нужно уйти по мере возможности в глубь себя, в те пласты, где окружающий нас мир приобретает истинно художественную достоверность.

Фолкнер мог думать о спасении человечества, а для меня человечество - слишком громкое понятие. Вот когда я вхожу в Сасун - это оказывается ресторан, вхожу в Ани, Двин - это гостиницы. Иду на встречу с Араратом - это футбольная команда. Если бы в задачу искусства входило восстановление реальных размеров Ани, Вана, Арарата, я бы мог себе позволить говорить о спасении человечества. А пока эти слова для меня абстрактны.

- Удавалось ли вам хоть раз сравняться с собственной мечтой?
- Я пока работаю. Не исключено, что в конце своего пути я отброшу прочь все написанное мною, чтобы выбрать одно или два сочинения Комитаса, Дебюсси, Монтеверди, то есть сочинения, в которых живо откликается божий рай. Смогу ли создать один живой звуковой организм, чтобы в нем воссоздать облик рая? Моя мечта - создать этот рай. Это мне ни разу не удавалось. Не люблю слушать свои сочинения, потому что в них вложена та правда, которой я живу. А в этой правде нет места раю. Рассказывают, что когда Брамс сочинял, он самозабвенно пел, но в этом пении было больше стона, воплей... Пытаясь говорить о своей правде, я всякий раз оказываюсь за закрытой дверью, через которую слышен вопль Брамса.

Моя же мечта - петь чистым голосом, идущим от моего детства, от чистой лазури Средиземноморья... Вот почему, сметая все написанное, я выберу одно произведение и свой изнурительный труд.

- Вы как-то заметили, что нравятся сочинения тех авторов, которые в процессе их создания доводили себя до изнурения...
- Да, это так. Помните у Пастернака - "Не читки требует с актера, а полной гибели всерьез". Как много сочинений, в которых - имитация энергии, а не сама энергия. У великих не знаешь, чему поражаться: вложенному в сочинение труду или его результату.

- Но разве хорошо, что, слушая сочинение, явно ощущаешь следы труда автора, его мук творчества? Мне кажется, все великое бывает легким, как дыхание.
- Нет. Если в сочинении чувствуется труд - значит оно нуждается в еще большем труде. Но мы знаем об этом как сторонние наблюдатели или через признание самого автора. Помните, у китайца Ван Вейя: чтобы хорошо нарисовать тростник, надо писать, чтобы забыть и себя, и тростник. Ван Вей забыл и тростник, и себя, тем не менее на полотне нам представляет реальность: картину тростника.

- Как вы думаете, художник способен сам верно оценить свое произведение? Допустим, созданное им - это шедевр или однодневка?
- Рождение шедевра - это чудо. Разгадать тайну его рождения невозможно. Порой мы часто пытаемся использовать опыт прошлого, опыт великих мастеров. В решении выбора стратегии, творческой позиции - это хорошо, но, по-моему, не надо забывать, что подобные примеры тебе не способны помочь ни капли. Каждый сам несет свой крест.

- Сейчас музыка заполонила нас. Хотим мы того или нет, она сопровождает нас повсюду, становится как бы звуковым фоном нашей жизни. Ее влияние огромно. Но каково оно, это влияние?
- Нас окружает не только музыка, но и все вокруг: цвет, форма, пластика. Музыку, навязанную чужой волей, воспринимаешь механически, по инерции, в отличие от творческого, сосредоточенного прослушивания, скажем, концерта Моцарта. В первом случае - это элемент комфорта, пусть даже дешевого, а во втором - бегство от него в поисках истинного "я". Я не отрицаю места и роли комфорта, но и не могу согласиться, что этот мир существует только для того, чтобы получать удовольствие, острые ощущения.

- А как с ним бороться? Ведь он формирует мировоззрение.
- Эти вопросы действительно сложны. Нам казалось, что наши молодые люди слишком беззащитны, поглощены комфортом. 1988 год Армении показал, что это отнюдь не так. Видимо, как сказано в Библии, просто есть время разбрасывать камни и время собирать их. Я сам не принимаю ту музыку, которую слушают в ресторане или в кино, когда параллельно с музыкой грохочут пушки и снаряды. Когда я смотрел передачу Боровика о землетрясении в Армении, я не мог отделаться от неловкости за музыку, когда изображение, наводящее ужас, сопровождалось музыкой. Меня возмущает ставшая нормой функция украшательства...

- Ваше отношение к народной музыке?
- Творческий облик композитора определяется его отношением к народной музыке. Наше первое богатство, бездонное, непревзойденное - это фольклор. И все его братья и сестры - духовная музыка, гусанское, ашугское искусство. В последние несколько десятилетий по отношению к народной музыке в композиторскую деятельность прочно вошло слово "использовать". Слишком много нами использовано без особой внутренней необходимости и творческого переосмысления. Это стало просто самоцелью, какой-то болезнью. Мне кажется, пора это аморальное слово "использовать" заменить каким-либо другим словом, скажем, "постигать". Дело, конечно, не в слове. Думается, как только мы начнем постигать, преклоняться, перед нами откроется огромная панорама взаимоотношений с фольклором, которые глубже затронут и наше творческое "я", и осмысление традиций, и жизненную правду - сегодняшнюю.

Я преклоняюсь перед деятельностью тех людей, кто отдал много энергии, чтобы сегодня дети знали песни отцов, заложенную в них этическую силу. Ее Величество народная песня породила созданную Комитасом Армению. Из недр одноголосной мелодии родились психологически сложная музыка чухаджяновской оперы "Аршак II", поэтически возвышенный мир "Трех пальм" Спендиарова, мощная энергия "Спартака" Хачатуряна...

- А что бы вы хотели сказать в заключение?
- Я хотел бы сказать вот о чем: смогу ли за отпущенное мне время реализовать с таким трудом накопленные крохи опыта, знаний? Ведь столько еще несделанного. Ощущение, что только-только начинаю.

- Как сказал однажды великий художник, нужно прожить целую жизнь, чтобы по-настоящему ощутить себя молодым.
- Мне кажется, вы предоставляете мне новую область борьбы. После определенного количества лет обрести молодость или же направить свои усилия на встречу ей - серьезная жизненная программа.