ОТКРОВЕНИЕ ВЕЛИКОГО АРТИСТА

Не так давно в Ереване побывал народный артист России Владимир Татосов. Артист играл во многих известных фильмах – "Соломенная шляпка", "Агент национальной безопасности", "Салют, Мария!", "Большая семья", "Татьянин день" и других. Снимался он и на "Арменфильме", в том числе в картине "Путь на арену", посвященной Леониду Енгибарову. Играл роль режиссера цирка Хачана.

Предлагаем вниманию читателей воспоминания Владимира ТАТОСОВА о Леониде ЕНГИБАРОВЕ, которому 15 марта исполнилось бы 78 лет.

- В процессе съемок фильма "Путь на арену" я подружился со всей цирковой труппой, в которую входили совершенно замечательные артисты… С Енгибаровым мы жили в одной гостинице, и у меня была прекрасная возможность поближе узнать этого молчаливого и закрытого человека, который предпочитал больше показывать, чем рассказывать. Мы стали друзьями: гуляли по Еревану, откровенно беседовали о театре, кинематографе, пантомиме… Енгибаров рассказывал о пантомиме в ее историческом развитии, о разных ее стилях (вернее – демонстрировал их), о Марселе Марсо…

Не забуду пантомиму Енгибарова "Жизнь человека". Чтобы показать трагизм и бессмысленность человеческой жизни, Леониду Андрееву пришлось написать целую пьесу. Енгибаров уложился в несколько минут. Он не сходил с места на протяжении этой пантомимы – только по-особому шагал: сперва как маленький, наивный ребенок, которого куда-то тянут за руку, а он с радостным доверием следует за взрослым на заплетающихся ногах. Потом шагал с жизнерадостностью семилетки, затем в его шагах появлялась чуть неуклюжая подростковая задиристость, потом – юношеская легкость. Далее его шаги становились более спокойными и уверенными. Это были шаги уже зрелого человека. Потом – более грузными. Затем шагая, клонился долу, все более и более, пока его волосы не касались земли… Он взрослел и дряхлел за несколько минут, и в этой обобщенности была печальная правда.

Его работа в кадре, во время съемок, тоже была замечательной. Он владел всеми цирковыми жанрами. Это был очень одаренный актер.

…Близилось завершение съемок, и я с грустью констатировал, что расставание с Енгибаровым, столь неординарной личностью, неизбежно. Его искусство произвело на меня такое сильное впечатление, что мне непреодолимо захотелось поделиться этим впечатлением с моими ленинградскими друзьями и коллегами. Я предложил Енгибарову организовать его творческий вечер в нашем Доме актера. "Дело в том, что я не разговариваю на арене и со сцены тоже не хочу говорить, не умею", - сказал Леонид. "Ничего, я буду говорить вместо тебя..."

Вернувшись в Ленинград, я пошел к директору Дома актера Михаилу Янковскому и долго расписывал, какой оригинальный и интересный творческий вечер я берусь организовать. "Ну, если это такое явление, как вы говорите, если творческий уровень Енгибарова превышает уровень самого Марсо - а не верить вам у меня нет никаких оснований, - конечно, давайте сделаем его творческий вечер", - согласился Янковский.

Мы отрегулировали все вопросы, связанные с организацией вечера, разослали пригласительные билеты в первую очередь руководству Союзгосцирка и ведущим цирковым артистам. Хотя Енгибаров был лучшим коверным клоуном страны в тот период, очень успешно работал на представлениях заграничных гастролей, завоевывал Гран-при на международных конкурсах, тем не менее на главных аренах страны, в частности, в Москве, не работал. Туда его по каким-то причинам не пускали. Мне очень хотелось этим творческим вечером, в успехе которого я не сомневался, укрепить его положение и придать Леониду "легитимности", как теперь говорят, в качестве очень крупной фигуры советского циркового искусства.

И вот наступил день выступления Енгибарова. Зал был полон. Присутствовала вся элита нашего театрального искусства. Товстоногов, Акимов и другие главные режиссеры театров сидели в первых рядах партера. Кроме того, приехали представители Союзгосцирка и персонально приглашенные цирковые – народные артисты РСФСР: знаменитая дрессировщица Ирина Бугримова, клоун Борис Вяткин. В зале был кто-то из семейства Запашных, медвежий дрессировщик Филатов…

В своем вступительном слове я подчеркнул, что этот великолепный мастер циркового искусства – Леонид Енгибаров – живет в Москве, в маленьком старом деревянном домике в Марьиной роще, и ходит за водой к колодцу, поскольку в этом домике нет водопровода. А когда он на гастролях, с коромыслом к колодцу идет его старенькая мама. "Трудно поверить, что подобное возможно в современной Москве, но это факт". На протяжении вечера к теме Марьиной рощи, колодца и коромысла я возвращался многократно. Мне хотелось вышибить слезу у руководящих представителей Союзгосцирка и заставить их улучшить жилищные условия моего друга. Я рассказал, что одну из пантомим после победы на международном конкурсе в Париже Леониду Енгибарову подарил Марсель Марсо. По сути дела, они обменялись пантомимами. Марсо теперь показывает пантомиму - подарок Енгибарова и очень гордится такой возможностью. И опять про колодец – для контраста.

Вечер прошел с оглушительным успехом. Потом, в ресторане, мы поднимали тосты, отмечая это событие. Помню, мимо нашего столика прошел Товстоногов и бросил мне на ходу: "Володя, я должен сказать, что вы слишком педалировали тему отсутствия квартиры у великого артиста Енгибарова. Это был такой перебор, что работники циркового ведомства, вероятно, были вынуждены подписать ордер, еще сидя в зале". Но самое смешное, что через какое-то время я получил телеграмму от Лени со следующим текстом: "Володя, спасибо, родной! Я получил квартиру в Москве. Мой новый адрес – такой-то. Целую, Ленька".

А еще через какое-то время Енгибарова не стало.

…Когда я вновь обрел способность спокойно думать, вспомнил тот потрясающий номер, когда Леонид Енгибаров ловил солнечный лучик. Он подкрадывался к нему сквозь тьму арены, тянулся к нему, пытался поймать, а лучик каждый раз пугливо убегал. Потом, наконец, Лене удавалось дотронуться до него, осторожно, тихо-тихо двигаясь, войти в него и, счастливым, присесть на корточки, свернуться калачиком и уснуть в несказанном тепле и ласке солнечного луча. Уснуть, становясь маленьким-маленьким на глазах пораженных зрителей. Это не было клоунадой – это было откровением.

Так и в жизни – его коснулся луч славы, согрел, он свернулся калачиком и уснул…