ДВА ШЕДЕВРА

Я завершила первую прогулку у церкви Сурб Саркис, которую прекрасно отреставрировал Рафо Исраелян. Вторая прогулка будет тоже почти полностью посвящена Рафо: на то есть свои причины, о которых несколько ниже.

ДА, ЦЕРКОВЬ СУРБ САРКИС СОЗДАЛ НЕ РАФО, ОН ЕЕ ТОЛЬКО ПЕРЕСОЗДАЛ, но так, что пересоздание затмило создание. Это можно сравнить еще с одним подобным поразительным случаем: "творец "Гамлета" взял за основу некую написанную задолго до него пьесу "Амлет", которая, несомненно, забылась бы, если бы ее блистательно не пересоздал Шекспир. Именно родившийся "Гамлет" заставил откопать и "Амлета". Хотели сравнить, но были потрясены. Вот когда поняли, что значит всего лишь толчок для великой мысли. Боже мой, как же редко это бывает, когда пересоздание затмевает создание! Баснословно редко.

Местность, где стоит Сурб Саркис, требует того, чтобы мы ее внимательно осмотрели и вдумались в ее историю. Пенящийся стремительный Раздан, мост через него, далее Эчмиадзинское шоссе, которое в старину называлось "Царская дорога", некогда с садами по обе стороны. На одном из древнейших холмов над каньоном реки Раздан - коньячный завод (бывший Таиряна, а затем Шустова). Напротив, на другом, не столь высоком холме над рекой некогда стояла крепость с дворцом Сардара. В зеркальном зале этого дворца почти два века назад силами местного воинского гарнизона, то есть русскими офицерами, была сыграна бессмертная комедия "Горе от ума" в присутствии автора - Александра Сергеевича Грибоедова. Вместе с женой, княгиней Ниной Чавчавадзе, которая провожала мужа в Персию, Грибоедов остановился в Эриванской крепости. Что комедия станет бессмертной, ни автор, ни тем более русские офицеры в роли актеров, конечно, знать тогда не могли - это было первое представление великой пьесы на публике. Больше Грибоедову увидеть свое детище на сцене не пришлось: из Персии он уже не вернулся.

Все это мы давно знаем, но вот я стою на каменной тверди того утеса, где некогда располагались дворец Сардара и Эриванская крепость, и смотрю на великолепие Араратской долины, по которой некогда тянулся обоз, увозивший в последнюю дипломатическую поездку Грибоедова. Обоз был длинным: многочисленные родственники Нины Чавчавадзе провожали зятя вместе с Ниной до Тавриза, а потом уже одну Нину обратно в Грузию. Дороги тогда были неспокойными, впрочем, как и сейчас. Особенно в местах с компактным мусульманским населением. По этой же дороге везли позже в Тифлис и прах Грибоедова, где на нынешнем Пушкинском перевале с ним встретился Пушкин. Таковы грибоедовско-пушкинские места Армении. К слову сказать, в Персии Грибоедов столько доброго сделал для армян, что мы этого никогда не забудем.

МАЛЕНЬКАЯ ПЕРСИДСКАЯ КРЕПОСТЬ САРДАР С ЕЕ ДВОРЦОМ И ЗЕРКАЛЬНЫМ ЗАЛОМ, где русские офицеры в присутствии гениального автора впервые разыграли "Горе от ума". А где же армяне? Казалось бы, это наша земля... О том, где были в это время (и во многие другие времена) армяне, можно прочесть в замечательном путевом очерке Андрея Белого "Армения": "Были дни - тут не жили; бежали в пространства; и падали замертво в камни: разрушение за разрушением напластовывали столетия и заливали культуру, как лава хребты изначальные". Резня, геноциды, завоевания, землетрясения не давали армянам жить на их древней земле. Но армяне упорно возвращались (процесс репатриации никогда не прекращался), однако и беды возникали все снова и снова. Когда-то Рим аккумулировал в себе энергию трех тысячелетий, отчего и зовется Вечным городом, а мы, будучи не в пример древнее Рима, выглядим волею обстоятельств какими-то новенькими на своей очень старой земле. Вот что значит неспокойная ойкумена.

Так уж получилось, что первый и последний шедевры Рафо Исраеляна расположены рядом, - Сурб Саркис и здание Марана (водохранилища), ныне одного из коньячных заводов Еревана. Эти два шедевра смотрят друг на друга. Первая работа Рафо (Маран) стала едва ли не лучшей из всех его работ за жизнь. Он тогда (в 1936 году) только что приехал из Ленинграда, где учился на архитектора. Здание Марана не знает себе равных в Ереване и уступает, вернее, равноправно соперничает разве что с великими таманяновскими созданиями. Красота строгих пропорций и лаконизм, величественная стать без ложного пафоса, прямое соответствие своему назначению. Здание без окон: солнце теперь уже не нужно лозе, она его вдоволь получила в полях, дитя лозы - коньяк теперь нуждается в покое и сосредоточенности зрелости. Архитектор это прекрасно понял. И вот перед нами хранилище ценнейших соков, изваянное из благородного базальта и с таким вкусом, что мы вправе гордиться тем, что были современниками подобного зодчего.

ЭТО БЫЛ УСПЕХ ВЕЛИЧАЙШИЙ, КАКОЙ РЕДКО ВЫПАДАЕТ ДАЖЕ В САМОЙ СЧАСТЛИВОЙ ЖИЗНИ. Все говорило о творении выдающемся - суровость беззаконного облика, стройность и четкость форм, предельный вкус, ясная мысль зодчего. Детали были прекрасны и скупы, а потому особенно выразительны. Ох и любил Рафо гладкие, "слепые" стены из изумительного цветного камня, что и подтвердил Этнографический музей в Сардарапате. Хотя и резьбой по туфу никто не мог сравниться с Рафо.

Архитектор так сильно чувствовал фактуру, что это сказалось и на классической сдержанности фасада. Маран стоит над ущельем из базальтовых глыб, так что чистая теска камня здесь была бы неуместна, ибо повторяла бы гладкую поверхность природных глыб. Шероховатый со специальными насечками камень Марана - темно-серый базальт над такими же скалами из базальта - говорит о громадном вкусе и богатейшей интуиции зодчего.

Да, шедевры рождаются только у зодчих с магическим пространственным воображением.

Я еще немного постояла на месте бывшего дворца Сардара, где Рафо возвел свой шедевр (Маран), и медленно пошла домой через относительно новенькую площадь с мэрией. Почему-то в голове сложился иронический стишок: вот стоит мэрия, а напротив банк "Америа". Площадь получилась неплохой, просторной и какой-то особенно ладной, чего о многих других градостроительных (вернее, грудостроительных) новациях не скажешь.