ОТГОЛОСКИ СПИТАКСКОГО ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ: РАЗРУШЕНИЯ ЕРЕВАНА

В преддверии очередного съезда Союза архитекторов Армении хочется взглянуть на нашу архитектуру не сиюминутным взглядом, а охватив целиком весь нынешний этап развития, который уже имеет весьма продолжительную историю. При этом вопросов, на которые хочется знать ответы, значительно больше, чем ответов.

7 декабря 1988 года, 25 лет назад, произошло Спитакское землетрясение - одно из сильнейших на планете, унесшее 25 тысяч жизней граждан Армении. На третьей части современной Армении были целиком или частично разрушены многие города и села.

ЗА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ АРМЯНСКОЙ ИСТОРИИ это было не первое разрушительное землетрясение. Народ наш всякий раз отстраивал свою страну заново. Однако на этот раз произошло иначе. За 25 лет не только не было полностью восстановлено разрушенное, но, наоборот, разрушительный процесс мутировал, обратившись в механизм, направленный на целенаправленное уничтожение лучших сооружений, построенных потом и кровью армянских строителей. Этот необъяснимый ни с точки зрения рационального здравого смысла, ни иррационального чувства патриотизма разрушительный процесс коснулся столицы страны и всего армянства. За 25 лет подобной деятельности фактически утрачен облик города - разрушены значительные по своим архитектурным достоинствам постройки, уничтожены ансамбли, разрушена среда города, стерты целые исторические пласты. Градостроительная модель Еревана, являвшаяся уникальным национальным проектом возрождения, за последнюю четверть века переродилась в крайне неудачный безнациональный бизнес-проект.

Национальный проект по созданию столицы армянского государства и столицы всего армянства был воплощен в градостроительной модели, созданной великим зодчим Александром Таманяном в 1919-1924 годах. Это был самый действенный шаг по преодолению последствий Геноцида 1915 года. Проект реализовывался несколькими поколениями и, претерпев серьезные отклонения в период сталинизма и неосталинизма, был завершен в середине 1980-х годов, по существу исчерпав себя. Именно в этот период возникла необходимость осмысления дальнейшего пути национального развития: оно стало проблемой всего общества и получило свое очевидное выражение в феврале 1988-го. Очевидна была и необходимость осмысления дальнейшего развития градостроительства - профессия встала перед рядом серьезных проблем: вопрос расселения, связанный со сверхувеличением Еревана и слабым развитием других городов, низкое качество застройки спальных районов (имелось в виду и качество строительства, и качество архитектуры), острейшие проблемы экологии, связанные с наращиванием, в первую очередь в Ереване, вредного производства, транспортные проблемы, наконец, требование сохранения и включения в развивающуюся градостроительную ткань исторических фрагментов застройки города, в частности, наследия XIX - начала ХХ столетий.

Землетрясение внесло принципиальные коррективы в понимание путей дальнейшего развития градостроительства страны. В частности, обнаружилось, что значительно меньше пострадали постройки XIX века и здания 20-30-40-50-х годов ХХ века. (Слова Горбачева, что дома хрущевского времени стоят, а более новые разрушены. Остался невредимым сооруженный в 60-е годы театр в Ленинакане (Гюмри). Осталась стоять многоэтажная гостиница. Т.е. крупные общественные здания, которые проектировались лучшими специалистами и возводились под надзором архитекторов, руководства, проверяющих органов, строились добротно. А рядовые здания и проектировались, и строились спустя рукава.

Стало очевидным то, что было понятно многим, но отвергалось косностью и негуманностью политической системы и что оказалось важнейшим аспектом, угрожающим национальной безопасности: большая часть того, что строится, представляет непосредственную угрозу, т.к. не имеет необходимой прочности (низкие нормы и высокая разворовываемость). Это в первую очередь касалось массового жилья, школ, детсадов, предприятий, т.е. тех строений, где в основном бывают сосредоточены люди. Появились исследования, которые отражали возможную степень разрушений, если бы удар подобной силы пришелся на Ереван.

Обозначился вполне конкретный критерий определения национальной архитектуры: устойчивость.

Разрушающее строительство

Казалось, став независимой и получив право самостоятельно распоряжаться своей судьбой, страна станет застраиваться с учетом собственных национальных интересов, с учетом национальной безопасности. Но в Ереване все произошло наоборот - как будто и не было того, что было.

НАЧАЛОСЬ НЕ С РЕШЕНИЯ ПРАГМАТИЧЕСКИХ ВОПРОСОВ БЕЗОПАСНОСТИ - прочности строений, экологии, а наоборот, с усугубления существующих проблем. Произошло стягивание населения страны в столицу, предельное уплотнение застройки центра, в первую очередь за счет ликвидации зеленых частей города, что вдвойне ухудшило экологический фон, одновременно началось уничтожение истории города. Было довершено разрушение застройки XIX - начала ХХ века. И началось разрушение наиболее значимых построек современного периода.

С легкостью была стерта средовая часть - самая тонкая и оригинальная ткань Еревана. Путем бесконтрольного захламления и перестроек исчезла неповторимая прелесть модернистской архитектуры ул. Абовяна, Кольцевого бульвара, проспекта Саят-Новы, пространства вокруг Оперы. Начался фальсифицированный процесс разрушения "слабых" сооружений. Чтобы разрушить трибуну на площади, было составлено заключение о ее неустойчивости. Однако разобрать постройку не удалось - ее взорвали. Строение, предназначенное быть опорой для тяжеленной железной скульптуры вождя, а также для нахождения непосредственно на нем действующих вождей, не могло быть плохо построено.

В худших советских традициях блеф относительно ослабевших конструкций был тиражирован при сносе огромного комплекса Дома молодежи и арок Крытого рынка. Были ли конструкции высотной части гостиницы слабыми? Но если даже так, то можно было бы подумать, как их укрепить. Но ведь точно не были слабыми конструкции малоэтажной части, сооруженной в виде крепости. И то же с рынком - было заявлено, что конструкции арок плохи, они опасны. В задней части здания они были разобраны, и сооружение оказалось изуродовано (сейчас оно напоминает театральное здание с порталом и сценической коробкой). Но большая часть арочных конструкций в передней части осталась стоять как раньше, и под ними сооружено несуразное строение для торговли. Так опасны ли эти арки и не рухнут ли они?

Между тем большие и малые, высокие и низкие строения, аналоги которых разрушились на севере страны 7 декабря 1988 года, продолжают составлять основную массу зданий Еревана, в которых живут, учатся и работают его жители. Многие ли из них реконструированы?

Градостроительство и бизнес

Выгодно ли бизнесу разрушать? Я не очень разбираюсь в бизнесе, вернее, совершенно не разбираюсь. Но есть вещи, которые кажутся очевиднее очевидного. Зачем было нужно разрушать огромный комплекс Дома молодежи? Он ведь мог приносить доход, он существовал - его многочисленные офисные помещения, огромный зал, бассейн, зал бракосочетаний и гостиница. Потребность всего этого для города очевидна. А для неосуществимого прожекта 100-метрового мирового отеля можно было бы подыскать более простое пространство, не занятое столь крупным строением.

КОМПЛЕКС ГОСТИНИЦЫ "СЕВАН" - ШЕДЕВР АРХИТЕКТУРЫ - разрушили, чтобы на месте построить офисы, а существующее офисное здание на главной площади (здание МИД) планируется перестроить под гостиницу (т.е. опять же разрушить). Но они же расположены поблизости друг от друга. Очевидно и то, что в здании рынка устраивать супермаркет не рационально. Если впредь у нас не должно быть рынков (между тем оказывается, что рынки являются чуть ли не самыми доходными торговыми предприятиями), то огромное сводчатое пространство могло стать многофункциональным - от выставочного помещения до искусственного катка, а существующие антресоли и боковые карманы при мизерных вложениях использовать под рестораны, кафейни и магазинчики. Так сейчас строятся торговые молы. Но этот уже был выстроен, с его прекрасным, притягивающим интерьером.

Маячит строительная "баба" (так называется подвешенная к крану стальная гиря для разрушения зданий) над двухзальным кинотеатром "Айрарат" (бывший кинотеатр "Россия"). Кинотеатра давно уже не было бы, но однако "бабой" его не сломать: если нарушить статику вантовых конструкций, здание обрушится целиком и беды не миновать. Но опять же вопрос о другом - в городе, где молодежи некуда податься, кроме как прокуривать себя за чашкой кофе в кафе, не используется огромный многофункциональный комплекс, в котором есть и кино, и выставочные пространства, и те же кафе. И архитектура его опять же особенная, притягивающая. И денег вкладывать не нужно вовсе, чтобы создать это притяжение.

Новая цель для разрушения - аэропорт "Звартноц". Огромная бетонная постройка армянского модернизма, известная во всем мире. Рядом построен новый "сарай" из железных труб, укрытый стеклом. По сути - типовое сооружение. Таких много в мире, и они ничем не примечательны - чуть хуже в московском Внуково, чуть лучше в немецком Штутгарте. Кстати, насколько устойчиво и сейсмостойко все это стекло?

Почему не был разрушен рынок целиком, а стал результатом бездарной и безграмотной реконструкции? Ведь только очень неумеючий архитектор мог сотворить подобное. Я не знаю, была ли у этого проекта экспертиза или заказчик положился на архитектора (или архитекторов - кто автор, я не знаю). Кажется, что общественный взрыв по поводу разрушения рынка был проигнорирован. Думаю - нет. Рынок наверняка было задумано целиком разобрать, оставив лишь главный фасад с позолоченным входом. Но, столкнувшись с массовыми протестами, решили, чтобы "не дразнить гусей", сократить планы разрушений, оставив стоять переднюю часть сводов. Возможно, потому и не справился архитектор со ставшей невыполнимой задачей - не так-то легко разрушить и одновременно сохранить.

СВОЕОБРАЗНЫМ ТРЕНДОМ ГОРОДА СТАЛО ИЗМЕНЕНИЕ ОБЛИКА существующих построек, причем наиболее значимых, тех, которые числились как памятники. Главным примером здесь является желание "откорректировать Таманяна", его башню в комплексе Дома правительства. Тот же метод корректировки памятника неизбежен для перестройки под гостиницу второго Дома правительства (здание МИД). В современном Ереване выработано новое понятие - "памятник", оно не имеет никакого отношение к понятию "сохранение".

И все же - неужели выгоднее сломать, чем сохранить? Но если даже выгодно кому-то, то это невыгодно обществу. Ведь эти постройки обладают одной особенностью - они необычны, они создают лицо города, определяют его идентичность. Наконец, они притягивают туристов. И тогда с точки зрения бизнеса их разрушение совсем нелогично.

А может, потому и приговариваются эти постройки к уничтожению, что выделяются своей архитектурой?

Но я не совсем уверен в бездарности бизнеса. Мне кажется, бизнесу следовало бы помочь в ориентации. Ведь если бы ему сказали, что это памятник, его нельзя ломать, он бы придумал что-нибудь разумное. Мне почему-то так кажется. Бизнесу нужны ограничения, тогда он будет действовать более гибко, с большим вниманием и к обществу, и к национальным ценностям. Но ограничения должны быть жесткими и ясными, а не быть приманкой для заигрывания (я имею в виду заигрывание разрешающих чиновников с бизнесом). При том что общество должно ясно осознавать, что бизнес по определению лишен альтруизма, не озабочен национальными интересами, у него свои представления об этом, личностные, и по-своему просчитывает собственные выгоды. А власть?

Может ли архитектор оказывать сопротивление бизнесу и даже власти? Принято думать, что это недиалектично. Хотя Рафаел Исраелян в свое время упорствовал, виня именно архитекторов в излишней податливости. Вернее, таких он считал просто профнепригодными.

Идеология разрушения

Архитекторы, обслуживающие власть или бизнес, считают, что они бессильны перед ними. И стремятся как можно удобнее подстроиться под них. И власть, и бизнес во все времена пользовались этой податливостью, но при этом искали поддержки в архитектуре, стремясь средствами профессии сохранить память о себе в истории. На этой амбивалентной связи построена вся история мировой архитектуры. Все зависит от замыслов и таланта заказчиков и исполнителей.

МОЙ УЧИТЕЛЬ - ПРОФЕССОР Ю.С.ЯРАЛОВ рассказывал мне, что, когда Хрущев задумал построить Дворец съездов, он спросил у действующего главного архитектора Москвы И.Г.Ловейко, можно ли построить современное здание на территории Кремля. Ответ архитектора был отрицательным. Между тем М.В.Посохин был менее категоричен - он и занял место Ловейко, став одновременно и автором Дворца съездов - сооружения, нарушившего целостный исторический облик главного национального ансамбля России. Это отрицательный пример. Но взаимодействие Таманяна и Буниатяна с Арамаисом Ерзнкяном и молодых ереванских модернистов с Григором Асратяном - примеры создания другой архитектуры, ставшей национальной ценностью.

25 лет непрерывных разрушений. Вся история новейшего градостроительства Еревана по существу построена на разрушениях. Все вновь создаваемое делалось и делается за счет существующего. Это бизнес или это уже идеология?

Разрушена последняя сохранившаяся сторона площади Шаумяна. А разве главная площадь не разрушена? Посмотрите на юг, посмотрите на север. Куда угодно посмотрите и увидите архитектурный хлам, лишающий площадь масштаба и цельности. На архитектуру площади невозможно смотреть - взор уходит на эти монстры. Посмотрите на Оперу. Разве она не разрушена бессистемной, лишенной всякой связи между собой застройкой Северного проспекта. Его хаотически возникшие фасады смотрят друг на друга словно враги, раздвигая город в разные стороны, деля его пополам. Хаос и внизу, где пешеходная и проезжая части совмещены. Непонятна и перспектива на Оперу - главная ось, с которой она должна открываться, заставлена укрытыми дешевым пластиком спусками в подземный гараж.

В заштатном испанском Марбелье центральная эспланада сильно напоминает Северный проспект. Может, разве что чуть короче. Там нет ни Оперы, ни величественной главной площади, перспектива вниз открывается на море. Центральная ось эспланады Марбелье также вся заставлена. Скульптурами Сальвадора Дали. А вокруг очень много подземных гаражей, но входы в них как-то запрятаны, в глаза бросаются не сразу. Сходы в подземные гаражи на Северном проспекте - это строительство или разрушение? Мне кажется, с точки зрения формирования среды - разрушение.

Так куда мы движемся - к разрушению или к созиданию? Ведь были те, кто пытался оправдать разрушение рынка. Так же как и до того оправдать разрушение Летнего кинотеатра. Это что, мутация нашего национального сознания? Мне кажется, что сложился некий механизм движения назад - строится одно плохое здание с большими ошибками, а затем строится другое, но оно получается еще хуже, с еще большими ошибками. Но тогда то, что было построено раньше, оказывается лучше того, что построено позже. Но если при этом разрушать существующее хорошее, тогда плохое станет лучшим, а худшее - плохим. И город будет состоять из плохого и худшего. Нетрудно понять, каким будет этот город. Он будет похож на плотно застроенную пустыню.

Для чего периодически повторяются конкурсы на реконструкцию главной площади? Обреченные на неудачу, они демонстрируют немощь дезориентированной профессии. Но ведь какая-то цель у всего этого есть?

Что такое национальная архитектура?

Этот, казалось бы, в определенной степени риторический вопрос весьма сложен. У него множество аспектов - и теоретических, и практических. И нельзя сказать, что есть очень простое и ясное объяснение. Национальна та архитектура, которая устойчива. Но это опять же только один аспект, хотя и обязательный, этой сложной проблемы.

ПОВТОРЮ МЫСЛЬ, КОТОРУЮ НЕ РАЗ ПРИХОДИЛОСЬ ВЫСКАЗЫВАТЬ о том, что главная площадь была создана как символ возрождения Армении, но эта национальная идея Таманяна была дезавуирована в сталинское время. Вся национальная композиция площади с перспективой на Арарат и на всю историческую Армению была искажена. В ней уже нет национальной идеи, но есть традиционная форма, которая преподносилась как национальная. Сознательно упрощенно, как этнография. Национальное было превращено в прошлое, в традиционное. Современное - в социалистическое. Это была модель соцреализма - с социалистическим содержанием и национальной формой. После войны идеология сталинизма запуталась в собственных догмах. Страна перестала развиваться - без серьезной передовой науки, без современного искусства, без передовой архитектуры. В середине 50-х страна развернулась к миру, и уже через десятилетие был достигнут пик в развитии советской модели. Но модель сама была нежизнеспособной, самоочищения не произошло, догмы сталинизма оказались непреодолимы в принципе, и они вернулись, чтобы окончательно потопить советскую империю. Впрочем, это известно многим, и речь не о том.

Речь о том, что невозможно вернуться назад с тем, чтобы развиваться. Нужно стремиться вперед. Но нужно ли при этом крушить прошлое? Если исходить из принципа уничтожения чуждого прошлого, нужно убрать все, что было построено с1937 года по 1953 гг. Это абсурдно. Идиотская мысль. Но эта мысль реализуется - сейчас, на наших глазах. Только разрушается не то, что относится к безнациональной эпохе сталинского тоталитаризма, а то, что не относится к ней. А новое строится по аналогии с той сталинской архитектурой. Чтобы освободиться из тисков бизнеса, архитектору в первую очередь самому нужно расставить приоритеты, определить для себя, что есть наши национальные ценности, - тоталитарный соцреализм, прикрытый декоративными арками и фронтонами, за которыми нет никакой мысли о собственном национальном будущем, или короткие периоды осознания своей национальной идентичности в открытом общении с миром.

Что стало причиной падения архитектуры - идеи, доминирующие в обществе, или падение общества стало следствием формирования в соответствующем архитектурном антураже (ведь на самом деле градостроительство и архитектура есть составляющие гигантского интерьера, в котором существует общество)?

МЫ НЕ ХОТИМ ПРОШЛОГО ЕРЕВАНА? Мы не хотим национального Еревана? Мы не хотим свободного Еревана? Мы хотим нового сталинского Еревана, который соответствует ставшему привычным многовековому гену имперского рабства? Так что такое разрушение Еревана - бизнес-проект или это все же идеологическая концепция? Хочется, чтобы идеологи нынешней архитектуры, которые пытаются найти оправдание разрушениям Еревана, подумали над этими вопросами и ответили самим себе, а затем и нам.

Я пошел посмотреть, что стало с рынком. Человек, явно имеющий к нему отношение, спросил меня, нравится ли мне. Я не хотел вступать в полемику с незнакомцем, но все же сказал, что, не касаясь смысла сделанного, вижу огромное количество элементарных ошибок. Моего визави это озадачило, он что-то стал говорить, оправдывая факт разрушения. Из того, что он говорил, меня зацепила одна мысль - о том, что раньше здесь торговали не только армяне.

Есть очень большая разница между национальными ценностями и национализмом. Достичь подлинно национальных ценностей очень непросто, это всегда связано с решительным продвижением вперед. Национализм очень прост и очень вреден. Для своей же нации. Не думаю, что кто-либо не вспомнит соответствующий пример. Национализм - признак тоталитарного общества. Но даже в эпоху махрового тоталитаризма Ереван сопротивлялся ему. Почему же сейчас этого нет? Человек с рынка знал о направленности нашей архитектуре больше, чем я мог подумать?

25 лет - это целый этап в развитии архитектуры. Период национального возрождения, включая деятельность Таманяна, Буниатяна и авангардистов, длился всего около 18 лет (1919 - 1937гг.). Сталинский период - примерно столько же (1937-1955гг.). Несколько дольше длился модернизм - чуть более 30 лет.

25 лет - этого достаточно, чтобы сказать: стоп! И тенденциям, и фигурам. Пора сменить курс. Пора остановиться в перекройке собственного прошлого - оно было и, значит, есть. Пора прекратить рушить город. Пора повернуться к сегодняшнему дню, пора модернизировать архитектурный язык для формирования в целом современного общества, способного к движению вперед.