ФИЛОСОФИЯ ЕВРОРЕМОНТА

Сейчас, когда я пишу эту заметку, решается судьба Шуховской башни. Это выдающееся инженерное сооружение, признанное памятником архитектуры, намереваются разобрать и собрать в другом месте. Очевидно, что это означает уничтожение памятника. Инициаторы этой акции говорят о коррозии, износе конструкций, угрозе обрушения. Эксперты утверждают, что состояние конструкций вполне удовлетворительное и простоит башня еще сколь угодно долго, просто за ней нужно правильно ухаживать. Подходящий повод задуматься о времени жизни архитектуры, о старении, памяти и смерти.

ПО СЛУЧАЙНОМУ СТЕЧЕНИЮ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ В ЭТИ ЖЕ ДНИ МНЕ НАПОМНИЛИ о моей статье почти сорокалетней давности и попросили прокомментировать следующий абзац: "У временных вещей есть один естественный недостаток - они не умеют стариться, они могут разрушиться, исчезнуть, но они не могут стать "красивыми старцами". Неспособность к старению вообще характерна для современной архитектуры, так что ее нельзя связывать только с гибкой архитектурой. Почти все современные постройки, даже бесспорные шедевры, скорее ветшают, чем старятся, и, обветшав, утрачивают в значительной степени свое обаяние. Руины современного здания скорее апокалиптичны, чем романтичны. Но совсем уже жалкое зрелище представляет обветшавший автомобиль". Статья в журнале "Декоративное искусство СССР" за 1977 год была посвящена только что построенному, невероятно гибкому и прогрессивному Центру Помпиду (в те врепомена Центр Бобур), и молодой автор, ненадолго впавший в новомодный в ту пору искус ретроспективизма, скептически оценивал достижения современной архитектуры. Помнится, тогда я находил этот пассаж весьма остроумным. Теперь же меня спросили, не изменил ли я с тех пор своего мнения относительно современной архитектуры, старения и руин.

Конечно же, изменил, хотя бы потому, что сам прошел путь старения и теперь обладаю естественными преимуществами старости – недугами, опытом и воспоминаниями. Теми же достоинствами, которыми обладают старые здания.

Среди воспоминаний на эту тему всплыло и еще одно, из моей же статьи 1989 года: "...Входя в дом на Эстеплац, дородный и прихотливый, как и все его сверстники из поколения 90-х, я подумал о старости и судьбе: дома живут судьбой поколений; подтянутые, бодрые венские старики не похожи на своих неухоженных, злобно-печальных московских одногодок; вечной молодости не бывает, но бывает достойная старость; вонючие, обшарпанные подъезды московских доходных домов были когда-то светлы и радостны, как и их новоселы; их одновременно унизили и обесчестили; адская мука - долгое и болезненное умирание. …В доме на Эстерплац черная полированная дверь, фигурные стекла, сверкает дверная ручка, матово светится мрамор; видны следы морщин и проседь, но никаких признаков дряхлости и увядания" ("Венские фрагменты", Архитектура СССР, 1989).

ДОМА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЖИВУТ СУДЬБОЙ ПОКОЛЕНИЙ, А ТОЧНЕЕ, ДОМА ЖИВУТ В КУЛЬТУРЕ. Отношение к старости – одно из определяющих качеств культуры. Современный мир до смерти боится старости. Мы живем в ювенильной культуре, то есть в культуре, где идеалом является вечная молодость. В попытках достичь этой ускользающей цели человечество помешалось на фитнесе, диетах, косметических средствах и спортивной экипировке. Основная проблема - как сохранить молодое, здоровое и красивое тело в ускоряющемся потоке перемен. В этой молодежной парадигме здоровое тело заметно оттесняет здоровый дух. Если в традиционном обществе, при всех сопутствующих неприятностях, старость ассоциировалась с мудростью, то в современном обществе старость ассоциируется только с немощью и импотенцией. Мудрости нынче противопоставлена бесконечная агрессивная креативность (ужасное слово, означающее патологическую изобретательность).

Эти же идеалы распространяются на архитектуру. Архитектура сегодня тоже боится времени и старости. Рецепты сохранения вечной молодости архитектуры сводятся к так называемому "устойчивому развитию" и энергоэффективности. В сущности это те же самые фитнес и диетология. Сегодня архитектура не стареет. Она обречена на вечную молодость. Или на мгновенную смерть.

Когда я писал о некрасивом старении технического устройства, предрекая печальное будущее Центра Помпиду, в лексиконе архитектора, по крайней мере русского, еще не появился заимствованный из машиностроения термин "ремонтопригодность". Сейчас понятно, что хорошо сконструированный механизм, в котором любую деталь можно заменить, при правильном обслуживании может жить сколь угодно долго. Разница как между роботом и человеком. Керамогранит на фасаде также легко заменить, как и плиты Армстронг на подвесном потолке. Терминатор бессмертен.

Современная российская культура особенно нетерпима к старости. Быть старым, выглядеть старым - неприлично. Не будем говорить о проблемах пенсионеров, хотя эта ситуация сама по себе достаточно красноречива. Но вот высказывание госпожи Батуриной, супруги бывшего мэра Москвы, относительно того, что Венецию надо бы привести в порядок, подновить и покрасить, отражает господствующую в отечественных умах концепцию тотального евроремонта. Муж госпожи Батуриной особенно преуспел в применении этой идеологии к московской застройке, не ограничиваясь простым лечением исторических зданий, но прибегая к посмертному их воскрешению: уничтожая обветшавшие подлинные памятники архитектуры, он заменял их усовершенствованными клонами. Силиконовые лужковские новоделы оказались пострашнее апокалиптических руин.

КОГДА Я ПИСАЛ "ВЕНСКИЕ ФРАГМЕНТЫ", ЕВРОРЕМОНТ В РОССИИ ЕЩЕ НЕ НАЧАЛСЯ, и московские подъезды оставались "униженными и обесчещенными". Пришедший в 90-х русский евроремонт оказался, не в пример венскому, бессмысленным и беспощадным. Когда ремонтировался наш московский дом (между прочим, памятник истории и культуры) отстоять несколько поблекшую, но подлинную историческую отделку в подъезде удалось только ценой ссор и скандалов с соседями, которые с искренней любовью к прекрасному намеревались заменить старые орнаменты из поблекшей метлахской плитки на свежий керамогранит.

Философия евроремонта и по своей распространенности, и по мотивации абсолютно симметрична массовому культу красоты - количество косметических салонов и магазинов по уходу за телом соизмеримо с количеством ремонтных бригад и размахом строительных рынков.

Вся эта омолаживающая косметическая лихорадка протекает по ту сторону от мудрости. Она отрицает не только болезни, но и опыт, воспоминания. Старикам здесь не место. Но все же остается слабая надежда на то, что, когда вы читаете это текст, Шуховская башня все еще стоит на месте и лужковский вариант евроремонта ей не угрожает.

Евгений АСС , ректор Московской архитектурной школы