НО ОСТАЛОСЬ ЕГО ИСКУССТВО...

И вот наступает миг, когда рядом с именем художника остаются две даты, разделенные короткой чертой, когда он уже не принадлежит самому себе. Отныне на наших улицах, на вернисажах больше не покажется высокая фигура Генриха Мамяна - замечательного человека, уникального графика, живописца-монументалиста, педагога, воспитавшего не одно поколение художников. Он был необыкновенно симпатичен и талантлив во всем - и в книжной иллюстрации, и в монументальной живописи.

Итак две даты: 1934-2014 гг. За этими датами - жизнь мастера, его всепоглощающий труд, равный каждодневному жертвоприношению себя искусству, жизнь, которая, как говорит поэт, требует "полной гибели всерьез".

РАННЕЙ ВЕСНОЙ ГЕНРИХ АРАМОВИЧ ОТМЕТИЛ СВОЕ 80-ЛЕТИЕ. Основные вехи сложного творческого пути народного художника республики в чем-то главном отражают общие судьбы изобразительного искусства Армении определенного периода. Но как всякий истинный художник, он в своем творчестве был неповторим.

В последние годы, впрочем, как и всегда, он уделял много времени графическим наброскам. Свободная импровизация и богатое воображение рождали на листах бумаги жизненные сценки, соседствующие с вымышленными, подчас странными образами. Наиболее удачные из серии набросков подкупали богатством выдумки, меткостью наблюдений, экспрессивностью пластики.

Генрих Мамян был необыкновенно трудолюбив. Вся его жизнь была полна поисков, открытий, наполнена творчеством, - сложным и напряженным. Оно давало людям радость, расширяло их представление о многогранном мире.

Сегодня, когда вспоминаешь его работы в мастерской, на выставках, явственно понимаешь, что таким дарованием - профессиональным и человеческим - обладают единицы. Обычно, когда приходишь на выставку, сначала стараешься пробежать экспозицию, чтобы понять, где при осмотре остановить свое внимание, причем нередко задерживаешься у самых броских работ. Как правило, на выставках Мамяна лихо написанных работ не было. Графика Мамяна, его многочисленные иллюстрации к книгам, живописные пейзажи, портреты, рисунки были не из числа тех, что рассчитаны на беглый и рассеянный взгляд. Они требовали внимания и вдумчивости - только тогда раскрывался их несколько парадоксальный замысел. Он был из породы тех художников, которые раскрывают свое отношение к миру через постижение духовности всего, что нас окружает.

Особенно велико число иллюстраций художника. Он увлекался классиками древнеармянской поэзии, любил Блока, Чаренца, Лорку. В его мир входили Даниел Варужан и Паруйр Севак, Ваагн Давтян и Людвиг Дурян, Шант и современные авторы.

ЕСЛИ ГОВОРИТЬ О КНИЖНОЙ ГРАФИКЕ МАМЯНА, ЕГО ИЛЛЮСТРАЦИЯХ К АРМЯНСКОЙ КЛАССИКЕ, произведениям современных поэтов, перед нами предстанет требовательный к себе художник, который проникал в сущность изображаемого и не признавал штампов. Для графического языка Мамяна характерны красота трактовок, лаконизм, гротеск. Вот почему его иллюстрации можно было легко найти на любой выставке - они не терялись в общей массе и не требовали уточнения фамилии автора. Хотя художник много работал, но о нем невозможно было сказать, что он брался за иллюстрации, перебегая от одного автора к другому. Нет, он стремился вникнуть в особенности личности и творчества того, чьи произведения иллюстрировал. К каждому автору у него был свой подход, в каждом конкретном случае - особый способ "чтения" и графического толкования.

Верную интонацию нашел Г.Мамян, иллюстрируя поэму Егише Чаренца "Неистовые толпы". Логическая обоснованность композиции, умение выделить и запечатлеть главное - вот что отличало его листы. Его иллюстрации неразрывно связаны со структурой книги и в то же время способны жить самостоятельно как станковые листы. Так, например, многие мотивы иллюстраций к поэме В.Давтяна "Сказание о любви и мече" мы без труда узнаем в станковых листах, привлекающих своей обобщенностью, образной емкостью. В контрасте решены черно-белые композиции к неопубликованным стихам Паруйра Севака - не иллюстрации в привычном понимании слова, а самостоятельные произведения, отразившие попытки художника найти графическое соответствие образам поэта.

Конечно, при внимательном рассмотрении всех работ художника видишь, что не сразу накапливались опыт, мастерство. Порой нелегко отыскать ключ к образной символике того или иного автора. Художнику приходилось делать множество вариантов, чтобы выверить правду чувств.

Такие поэты, как М.Лермонтов, В.Терян, Д.Варужан, входят в нашу жизнь прочно, навсегда. Может, поэтому так велика ответственность художника при соприкосновении с ними. Его задача - трансформация мыслей и образов писателя языком своего искусства. Здесь армянская иллюстрация имеет великолепные традиции. Так вошли в нашу жизнь "Давид Сасунский" и "Книга пути" в запоминающихся образах А.Коджояна "Рустам и Зограб" Фирдоуси с прекрасными иллюстрациями М.Сарьяна, "Страна Наири" с иллюстрациями М.Арутчьяна.

Над иллюстрациями к поэме Лермонтова "Мцыри" работали многие художники. После долгих поисков Мамян создал тонкие по колориту цветные рисунки, хотя в цвете он работал не столь активно. Линия художника здесь эмоциональна и беспокойна, полна внутреннего движения. Он пытается найти графическое соответствие стилю и образам поэта, в напряженном ритме композиций передать выразительность его поэзии, тревожные интонации, романтический пафос. Обычно в иллюстрациях Мамяна образы предельно обобщены, а здесь много деталей, и каждая из них дополняет образ, вызывая новые ассоциации.

Генрих Мамян широко использовал возможности цинкографии, моногравюры, литографии, технику офорта. Основой метода художника была многомерность, ставшая ведущей чертой его художественной индивидуальности.

ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫМИ БЫЛИ И ЖИВОПИСНЫЕ ПЕЙЗАЖИ ХУДОЖНИКА. Главное в них - минорное звучание тонких тонов, мягкий бег изящных линий. Выявление формы во многих работах достигалось гармоничным сплавом линии и красочного пятна, которое не имело четких очертаний, но благодаря тонкому движению цвета словно "таяло", растворялось внутри него.

В течение многих лет Генрих Мамян оставался верен своим темам и мотивам, что, однако, не мешало ему искать новые образно-художественные возможности. Камерные работы, множество зарисовок, особенно сирийская серия, доносят до нас живой трепет, волнение и радость художника от общения с натурой, ее естественную красоту и классическую ясность. В редком и драгоценном даре видеть живую душу в любом предмете и объекте и кроется тайна самобытности Мамяна.

Темпераментно, глубоко написаны и портреты деятелей нашей культуры - поэтов, писателей, архитекторов, кинематографистов. Кажется, здесь нет сложной психологической нюансировки, но человека видишь во всей его сложности. Схвачено нечто цельное, характерное. Приемы Мамяна не разрушали цельность облика, а высвобождали его сущность, словно ядро из ореха.

...В издательствах Армении готовятся к выходу новые книги армянских авторов и зарубежной классики. И во многих из них не очень крупным шрифтом будет скромно набрано: художник Генрих Мамян. Прочитав это, представьте, сколько горения, внутреннего огня, таланта и усердия понадобилось художнику, чтобы найти тот единственный образ, который предстанет перед вами в книге. Теперь автора этих работ нет. Но осталось его искусство.