ИМЕННО ЭТА КНИГА

Открытое письмо

Дорогой Павел Маркович!

Прочитала в "армянском" номере журнала "Знамя" ваш замечательный материал о Мандельштаме. И все было бы прекрасно, если бы не постскриптум. Вернее, если бы не упомянутый в нем Микушевич, которому вы отвели ту же, что и Гребневу, роль в приобщении русского читателя к Нарекаци. 

В ЭТОЙ СВЯЗИ ПОСЫЛАЮ ВАМ СТАТЬИ ДВУХ ВЕСЬМА АВТОРИТЕТНЫХ УЧЕНЫХ: Левона Мкртчяна, инициатора и организатора всех трех существующих художественных переводов "Книги скорби", и Магды Джанполадян, посвятившей одну из глав своей докторской диссертации "русскому" Нарекаци. Названия статей более чем красноречивы: "О переводах, закрывающих оригинал" - так озаглавила свою статью М.Джанполадян, и "Не все надежды сбываются" - статья Л.Мкртчяна, который посетовал на обманутые Микушевичем (и Милем) надежды еще и в другой своей статье: "Пусть рассказана будет людям всех племен...". (Из этой статьи приведу лишь небольшую цитату: "…Что касается новых художественных переводов, то наши надежды на то, что они окажутся лучше гребневского, на мой взгляд, не оправдались. И определенную долю ответственности за это несу я, так как был в числе тех, кто привлекал Миля и Микушевича к работе над новыми переводами Нарекаци".)

У Вас очень хорошо получается заниматься Мандельштамом. Эта Ваша работа плодотворна и востребована. И тем большую досаду вызывает то удивительное постоянство, с каким Вы стремитесь продемонстрировать свою некомпетентность в вопросах, связанных со средневековой армянской поэзией.

Левон Мкртчян часто ссылался на армянскую пословицу: "Хотели бровь подправить - выкололи глаз". Нечто похожее произошло с Вами. Вы, как видно, хотели сгладить неуклюжесть, допущенную во время июльской пресс-конференции в Ереване, когда в связи с Мандельштамом вспомнили Брюсова и почему-то вдруг противопоставили их друг другу. Однако в соответствии с приведенной пословицей ваш благородный порыв не привел к желаемым результатам, и, выражаясь фигурально, вы, вместо того чтобы "подправить бровь", "выкололи глаз", приписав Микушевичу причастность к славе "русского" Нарекаци.

Ваш реверанс в сторону Микушевича не был бы оправдан даже в том случае, если бы перевод его не был таким вопиюще бездарным, поскольку он увидел свет аж в 1985 году: через 16 лет после издания первых нескольких глав "Книги…" в переводе Гребнева, через 11 лет после того, как Л.Мкртчян в 1974 году издал сборник "Читая Нарекаци", составленный им из восторженных откликов на эту книгу, и через 8 лет после выхода в свет двуязычного издания "Книги скорби", куда вошли оригинал на грабаре, перевод Гребнева и подстрочные переводы, выполненные Л.Мкртчяном и Маргаритой Дарбинян.

ИМЕННО ЭТА КНИГА, ПОДАРЕННАЯ МКРТЧЯНОМ ЧИНГИЗУ АЙТМАТОВУ, подсказала ему эпиграф к роману "И дольше века длится день" (слова из 54 главы "И книга эта - вместо моего тела, И слово это - вместо моей души"), о чем он поделился с читателями в третьем томе своего собрания сочинений (М., 1984, с.441). Именно эта книга вдохновила Альфреда Шнитке на создание сегодня уже известной во всем мире оратории. Фрагменты именно из этой книги читал Иннокентий Смоктуновский в блестящем многосерийном документальном фильме "Матенадаран".

По нескромности считаю себя вправе высказать Вам все это, потому как некоторое отношение к появлению на свет этого ужасного перевода имею и я: амбициозный Владимир Микушевич в ответ на предложение Мкртчяна перевести "Книгу скорби" затребовал полную транскрипцию всех 95 глав оригинала. Исполнителем этой прихоти "классика" была я. И, естественно, была заинтересована в том, чтобы труд мой не оказался напрасным.

Надеюсь, прочтение посылаемых мною статей не только доставит Вам удовольствие, но и оградит Вас в дальнейшем от курьезных ситуаций.

P.S. Странно, что человеку, занимающемуся Мандельштамом, не режут слух такие, например, "поэтические" строки:

Что для шерсти моль,

Что для древесины жучок,

Боль моих тайных тревог

Для персти моей.

Я рвань, я паучья ткань,

Как поучает псалом;

Как роса, которую роняет рань,

Как мгла, обволакивающая небеса, рассеиваюсь я,

Пророчество подтвердив.

Заслужил я брань и проклятье бы заслужил,

Когда бы на человека надежду возложил и отчаялся.

Но на тебя одного уповал я, господи, страж наших душ,

Страждущий, жаждущий на кресте твоем,

Но не ожесточившийся, нет, молившийся

За тех, кто распял тебя.

ДЛЯ СРАВНЕНИЯ ПРИВОЖУ ТОТ ЖЕ ФРАГМЕНТ 21 ГЛАВЫ В ПЕРЕВОДЕ НАУМА ГРЕБНЕВА:

Как дерева червями, ткани молью,

Изъеден я своей сердечной болью.

Я источился, словно паутина.

Моя греховность этому причина.

Я прекращаю век свой, исчезая,

Как утренний туман, роса ночная.

Я веровал в людей неосторожно,

А вера только в Господа возможна.

И ныне, о содеянном скорбя,

Я, проклятый и очерненный скверной,

Надеюсь, Боже, только на тебя,

Исполненного милости безмерной.

И на кресте ты никого не клял,

Терпя страданья, не ожесточился,

Когда к Отцу Небесному взывал

И за своих мучителей молился.

Всего вам доброго.