ВИТРАЖ "АРМЕНИЯ"

Акцентные здания и сооружения всегда имеют свою историю. И подчас прекрасную. Вот, к примеру, наш Малый зал филармонии. Помимо своей уникальной акустики, строгой торжественности, удобному месторасположению в самом центре Еревана, зал этот внушает посетителям и какую-то особую праздничность. Да, да - праздничность, высокий настрой духа, ибо именно здесь проходили праздники искусства, праздники музыки.

В ЭТОМ ЗАЛЕ СОСТОЯЛИСЬ ЮБИЛЕЙНЫЕ АВТОРСКИЕ КОНЦЕРТЫ АЛ.СПЕНДИАРОВА, здесь выступали Мирон Полякин и Эгон Петри, играли К.Игумнов, Г.Нейгауз, С.Рихтер, пели А.Даниелян, Т.Сазандарян, Шара Тальян, здесь ереванцы впервые познакомились с искусством Гоар Гаспарян. Сюда спешили меломаны на "Бетховенские циклы" К.Сараджева, на репетицию Вилли Ферреро, здесь  восторгались виртуозным искусством Д.Ойстраха, покорялись задушевности смычка Авета Габриэльяна. Под строгими сводами Малого зала искусной рукой "последнего из могикан", Арама Тер-Оганесяна, впервые прозвучали "Реквием" Моцарта, си-минорная Месса Баха, на этих подмостках обретали вторую жизнь наши прекрасные народные песни, столь чутко услышанные, бережно отобранные, тонко отшлифованные Татулом Алтуняном.

Из Малого зала уходил в бессмертие гениальный Комитас...

Но зал имел и свои недостатки: узкое фойе (помнится, во время аншлагов люди в антрактах толпились на лестницах), отсутствие удобных артистических комнат, подсобных помещений.

1965 год. Будучи директором Армфилармонии, я задумал капитально отремонтировать Малый зал. Реконструкции хотелось подвергнуть все, что могло придать ему большую нарядность и торжественность, создать максимум удобств: отодвинув заднюю стену здания во двор, получить два больших фойе, горизонтально перегородив глубоченный подвал, спустить туда службы, оборудовать грим-уборные, билетные кассы. Благоустроив уютный дворик, можно было создать музей хачкаров под открытым небом (увы!), а в новом вестибюле хотелось покрыть одну из стен брусками камней Армении с выгравированными на них именами выступавших в Малом зале корифеев культуры. Само же здание хотелось одеть в мрамор, еще более подчеркнув его праздничность.

Была и особая идея - обогатить зал уникальным произведением искусства, установить в трех больших оконных проемах напротив парадных лестниц цветной витраж и с этой целью обратиться к самому Мартиросу Сарьяну.

- Что ж, витраж я люблю, но денег не дам, - отвечал тогдашний министр культуры.

Деньги (и немалые) дал мэр города Г.Асратян: - "Это же для Еревана!.."

Итак, деньги нашлись, но где найти строительную организацию, согласную в самый пик летних работ взвалить на себя дополнительную нагрузку? Мэр созвал большое совещание руководителей строительных организаций.

- Надо помочь нашей филармонии: провести ремонт в Большом зале, реконструировать Малый зал. Это для ереванцев!

Запомнилось стройное единодушие строителей - все дружно отказались! Воцарилась тишина. Наши радужные планы повисли в воздухе... Слово взял тогдашний управляющий трестом "Коммунстрой" Рафаэль Арутюнович Вирабян: "Что потруднее, дайте нам!" Реконструкция прекрасного очага культуры столицы республики началась. Известный архитектор М.В.Григорян, целиком одобрив наш замысел, вместе со своим ассистентом Г.Аракеляном взялся безвозмездно руководить работами.

Однако, как нередко бывает, не обошлось без курьезов. Вскоре я получил телефонограмму от замминистра, где мне предписывалось незамедлительно приостановить незапланированные строительные работы. Как быть? Неужели и впрямь приостановить? Или нарушить приказ, не подчиниться? Срочно поехал в Малый зал, рассказал строителям о зале, его истории, о намерении украсить его творением самого М.Сарьяна, намекнул на патриотическую гордость участия в благородном деле... На этот раз единодушны были рабочие - они останутся работать в третью смену.

 РАНО УТРОМ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЯВИТЬСЯ В МИНИСТЕРСТВО, ЗАЕХАЛ В МАЛЫЙ ЗАЛ. Рабочие поработали на славу, глубокий котлован был полностью вырыт. Министерской комиссии оставалось лишь развести руками...

Можно идти к М.Сарьяну, заручиться его согласием выполнить эскиз витража. Мотивируя чрезмерной перегруженностью мэтра, некоторые предлагали обратиться к другим художникам. М.Сарьян отнесся к идее с большим пониманием. Мудро оценив значение создания первого в истории армянской культуры витража, художник отдал предпочтение именно этой работе: "Я буду в Малом зале, надо подумать о масштабе".

Признаюсь, я и до сих пор не могу понять, чем больше руководствовался мэтр, так легко и быстро приняв наше предложение: то ли ему нравилось витражное искусство, то ли хотелось испытать удовольствие от создания своего варианта, то ли старый мудрец смотрел далеко вперед... Скорее всего, и то, и другое, и третье. Отложив все заказы, художник увлеченно взялся за новое дело. И когда вроде были урегулированы все вопросы, вдруг возникло новое, непредвиденное, казалось, непреодолимое препятствие - приглашенный из Риги представитель фирмы "Максла" Фурман категорично заявил: "Художник должен быть наш! Только при этом условии фирма принимает заказы!"

Как убедить фирму отступить от принципиальной установки, как не дать пропасть интересному замыслу в самом его начале? Предложил окончательное решение вопроса отложить до конца дня, на уровне министра (рассчитывая, на его красноречие), а тем временем посоветовал рижскому гостю посетить наши музеи, Картинную галерею, в частности, посмотреть работы М.Сарьяна.

И вот мы вновь встретились. Не успел я войти в приемную, как ко мне устремился представитель фирмы. "Художник должен быть ваш!" В беседе выяснилось и невероятное: художник из Риги не видел гор! Хотя и был конец рабочего дня, в гараже оставался лишь дежурный автобус, Фурмана повезли в сторону Бюракана. Панорама Араратской долины, библейская гора всколыхнули душу художника, потрясли его воображение...

...Прошло некоторое время.

С волнением я переступал порог мастерской М.Сарьяна. Каково же было мое удивление, когда я застал мэтра склонившимся над огромными полосами триптиха величиной 180x450, а на стенах висели целых шесть совершенно разных по исполнению и размеру вариантов, из коих пять выполненных красками и один карандашом.

В АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ КНИГЕ "ИЗ МОЕЙ ЖИЗНИ" У М.САРЬЯНА имеются такие строки: "Я стремлюсь характеризовать вещи, найти между ними связь, дать им жизнь и затем изобразить это посредством соответствующих форм и цветов".

Прав Аветик Исаакян - "картины вылились из его души". Было захватывающе интересно видеть поиски великого мастера, вникать в его "лабораторию", слышать его суждения о собственном творчестве. "Сколько бы я ни писал, всегда кажется, что можно было сделать лучше. Но потом смотрю, нет, ничего, получилось неплохо". Потом добавил: "Я уже просто работаю и, кажется, получается".

Генрих Сиравян и я засомневались - не затруднятся ли в Риге получить всю гамму красок? Он же успокаивал: "Если даже немного и будет, скажем, светлее, в общем должно получиться, я подумал об этом".

...И вот мы в Риге. Вместе с Г.Сиравяном и нашим администратором Е.Тишманом разложили на полу кабинета директора "Макслы" эскизы витража. Вновь вспомнилось исаакяновское: "Когда вы смотрите его картины, душа ваша наполняется безграничной любовью к "расстилающейся под солнцем сказке".

Прервав беседу, директор неожиданно вызвал секретаря...

- Соберите весь коллектив.

- Сейчас? - недоуменно спросила она, невольно посмотрев на нас. Можно было и задержать начало производственного совещания, - грешным делом подумали мы.

По всему огромному длинному кабинету, вдоль серых стен цепочкой выстроились человек шестьдесят художников, мастеров, стеклодувов.

- Я пригласил вас по замечательному случаю, - начал директор. - В наши суровые края пришло лучезарное солнце Армении - полотна великого художника наших дней Мартироса Сарьяна. И нам надо суметь сделать витраж, достойный его красок. Друзья, для фирмы "Максла" - это честь!

У Мартироса Сергеевича Сарьяна есть такое определение: "В арсенале человеческих восприятий цвет является одним из основных моментов, потому что это одно из сильнейших ощущений, получаемых человеком от природы". И еще: "...найти язык искусства, который был бы так же близок душе моего древнего народа, как его родная речь, и в одинаковой степени был бы близок сердцу других народов..."

...Прошлись по цехам "Макслы", познакомились с рижскими мастерами. Некоторые из них выражали сомнение: "А удастся ли вам достать все химикаты, нужна ведь такая гамма?! Кроме военных заводов, их нет нигде". Задачу эту решил Ефим Яковлевич Тишман, и о нем также надлежит вспомнить сегодня.

...1966 год. В один из прекрасных осенних дней обновленный Малый зал открывал свои парадные двери, был торжественный концерт, на который пригласили и меня. И вместе с благодарственными речами в адрес строителей сотни ереванцев выражали свой восторг от новой достопримечательности Еревана, отныне навеки вписавшейся в интерьер Малого зала, - прекрасным панно из стекла и солнечного света, которому Мартирос Сарьян дал гордое имя "Армения".

<buk>Прошли годы, в Малом зале вновь велись строительные работы, призванные, казалось, сделать его еще краше, наряднее. Однако над витражом нависла реальная угроза. Некто носился с идеей перебросить его в какой-то районный клуб, чему лично воспрепятствовал руководивший стройработами доброй памяти Бабкен Михайлович Сосян. Кто-то даже, впрочем, для документальной точности приведу выдержку из заметки А.Калантара, напечатанной в газете "Коммунист" от 20.09.86.

 "МЫ СВЯЗАЛИСЬ С ОДНИМ ИЗ АВТОРОВ ПРОЕКТА РЕКОНСТРУКЦИИ МАЛОГО ЗАЛА, архитектором Аршаком Маркаряном. Вот что он сказал: "Уникальное произведение национального искусства, витраж "Армения" выдающегося художника XX века Мартироса Сарьяна сейчас в разобранном виде "отдыхает" в хранилище Государственной картинной галереи. К проемам, где был установлен триптих, мы решили добавить арки. Кроме того, свинцовые перегородки, удерживающие цветные стекла, будут сняты. Делается это для того, чтобы придать витражу цельность и монументальность. Если же выяснится, что один каркас не в состоянии удержать тяжелые стекла, мы скопируем витраж или часть его из более легких стекол".

А вот заключение А.Калантара. "После комментария А.Маркаряна сразу возникло несколько вопросов, на которые сам автор проекта исчерпывающего ответа дать не смог. Зачем, например, вообще вносить какие-либо коррективы в произведение искусства великого Сарьяна? Ведь до сих пор еще никому и в голову не приходило подправить брови Моне Лизе Леонардо да Винчи или убрать шестой палец на руке Сикста в "Сикстинской мадонне" Рафаэля. И какой будет дальнейшая судьба подлинника, если по замыслу авторов проекта его подменят копией из более легкого материала? Не лучше ли все-таки оставить в покое витраж, украшавший на протяжении стольких лет Малый зал?"

...Брови Моне Лизе, слава богу, не подправили и шестой палец на руке Сикста не убрали. Но арки к проемам добавили (вопреки, к слову, изначальному проекту всего здания), под которыми укрыли углы витража. И не только это, подняли (?! - В.Б.) подоконники, также "поглотившие" часть витража, нарушив в какой-то степени масштаб композиции. (Вспомним слова М.Сарьяна - "Надо учесть масштабы".) И это когда, как говорят, в цивилизованных странах снимают вековые наслоения для восстановления каждого сантиметра шедевра. К тому же витраж оказался замурованным в бетонной стене и уже невозможно открыть его хотя бы для профилактики.

Но, несмотря на выпавшие на его долю злоключения, витраж "Армения" Мартироса Сарьяна продолжает жить и остается национальным сокровищем. Особенно "горит", сверкает сарьяновское творение при ярком армянском солнце...

Восхищаясь витражом "Армения", мы должны уметь и достойно представлять его всем гостям Еревана, ибо в пропаганде национальных сокровищ проявляется не только патриотизм, но и уровень интеллекта.