ВАРПЕТ ТАТУЛ

Юбилеи уже без юбиляра… В них заключен не только грустный урок живым. Так ощущаем мы время, его неудержимое, стремительное течение, сам напор жизни, который безжалостен. Правильный выбор в жизни – это все, как бы говорят нам эти юбилеи, без него нет ни судьбы, ни призвания, ни признания.

            В многолюдном сверкающем зале собрался весь ансамбль песни и танца Армении. Но того, кто дал этому ансамблю жизнь, не было на сцене… Он не подошел привычно к рампе среди грома оваций, не поклонился залу взволнованно и смущенно, как это делал не раз, хотя артисты и зрители собрались ради него, человека, оставшегося непревзойденным. Это было самой высокой точкой его признания, но он уже не застал этого… И не было в зале человека, который не вспомнил бы печальных, но и победительно-торжествующих слов Гиппократа: "Жизнь коротка, искусство долговечно".

О ЗНАЧЕНИИ ЕГО ХОРОШО СКАЗАЛА СИЛЬВА КАПУТИКЯН в одной из своих публицистических книг: "Ушел из жизни Татул Алтунян, человек, которому столь многим обязана армянская музыка. Один из тех, из кого слагается родина, потому что родина – это также и люди, которые носят ее в себе. С уходом таких людей многое уходит и от нас, из нашей жизни…"

Еще вчера их можно было видеть на улицах Еревана – друзей, сверстников, людей чистого и высокого горения: неистового Вардана Аджемяна, одаренного самыми разнообразными талантами, сосредоточенно попыхивавшего трубкой Ерванда Кочара, черты лица которого были скульптурно вылеплены, и плотного, коренастого человека с высоким лбом и ясными серьезными глазами – Татула Алтуняна. Это было еще вчера. Сегодня во всей своей целостности и завершенности предстают перед нами эти великие жизни и судьбы. Природа не поскупилась при их рождении, но возложила на них и некий суровый долг высочайшей ответственности, который они выполнили с честью.

На долю Татула Алтуняна выпало тяжелое детство. Отец его стал жертвой резни 1915 года. Члены семьи были выходцами из города Адана на земле Киликии. Среди долгой цепи предков, занимавшихся адвокатурой, был сделан перерыв: мальчик поражал музыкальными способностями. Собственно, и отец в свободные от юридических операций часы любил играть на флейте, но робко, урывками, втихомолку. Не то был сын. Даже в годы лишений и скитаний по приютам (один из них при церкви Сурб Саркис в Ереване) он не выпускал из рук тара. Но потом отдал свое сердце гобою.

Когда в 1921 году в Ереване открылась первая музыкальная студия, юный Татул стал учеником Романоса Меликяна, Спиридона Меликяна и Анушавана Тер-Гевондяна. Дальнейшее было и того блистательней – солист симфонического оркестра под управлением Спендиарова. Алтунян был первым исполнителем большой партии гобоя в знаменитых "Ереванских этюдах". Было это в 1926 году, еще при жизни Спендиарова. В 1928 году Татул Алтунян едет в Ленинградскую консерваторию, где овладевает сразу двумя специальностями – хоро-дирижерской и духовых инструментов. Ему прочили блестящее будущее инструменталиста. Но судьба повернула все на свой лад.

 С ИМЕНЕМ ТАТУЛА АЛТУНЯНА СВЯЗАНО РОЖДЕНИЕ ХОРОВОЙ КАПЕЛЛЫ Армении, а в 1938 году он организовал ансамбль народной песни и танца, бессменным руководителем которого оставался больше трех десятилетий. Это была уже большая судьба, о которой мечтает любой художник. Призвание и творец встретились, чтобы уже не разлучаться никогда.

Вдумываясь в дыхание такой судьбы, все больше и больше убеждаешься в ничтожной доле случайного. В самом деле, мог ли быть такой выбор случайным? Алтунян был зрелым музыкантом, прекрасно знал армянский фольклор, более того, он любил этот фольклор всем своим вдохновенным сердцем, а всякое дело, выполненное без любви, оставляет лишь жалкие суррогаты ремесленничества. Татулу Тиграновичу служил огоньком высокий пример Комитаса. Этнографические поездки по Армении стали его жгучей душевной потребностью. Он отправлялся в горные селения с трепетом. Ничего, что мелодия почти забыта. Он жадно возвращал ее из забвения. И при этом испытывал радость ловца редкой и красивой дичи. Сильной дичи, которая легко могла бы и не попасться в силки.

Все, что он обрабатывал, тотчас же подхватывали и пели по всей Армении. Потому что это были песни народные, то есть отобранные и выверенные в веках, иногда и тысячелетиях – ведь история у армян незапамятная. Шедевры выходили из народных глубин и приобретали блеск и сверкание новых одежд. Сдержанное импровизаторское перо Татула Алтуняна придавало им этот блеск. Перо это было бережным и щедрым одновременно. Так вошли в нашу жизнь – и уже навечно – отборные жемчужины народного мелоса: "Марал-марал", "Яман яр", "Сарери овин мернем", "Тело", "Нубар-Нубар", "Крунк", "Киликия", танец "Джейрани" и многое, многое другое, мгновенно разошедшееся по всей Армении и по всему спюрку.

"Народ приберег свой многовековой запас мудрости, оформленной в ярком песенном творчестве, постоянно вдохновляющем каждого из нас. Несмотря на свое тяжелое историческое прошлое, живя в своей прекрасной, очень суровой высокогорной стране, армянский народ не только работал, но и создавал чудесный фольклор, свое искусство", – писал Мартирос Сарьян. И продолжал: "Что является основным и характерным для ансамбля, руководимого Татулом Алтуняном? Прежде всего – глубокое чувство и знание народного мелоса, поднятого в своей передаче до высокого мастерства, вылившегося в свой стиль".

 СВОЙ СТИЛЬ. О ДА! ОРГАНИЧНОСТЬ БЫЛА В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ СВОЙСТВЕННА работе Татула Алтуняна. Черты неповторимости стиля – ведь это и делает художника выдающимся. А Татул Алтунян был из числа самых больших талантов. Тех, что во все века звались на нашей земле варпетами. Момик и Кучак, Комитас и Дживани, Таманян и Григор из Нарека… Безвестные и запечатлевшие в веках свое имя. Великие и малые. Те, чей удел был – совершенство. Плененные красотой, создававшие красоту и оставившие нам творения своих рук и своего открытого сердца. Бессмертие легко шло по их следам.

Об армянских танцовщиках говорят, что они "поют руками". Смуглые гибкие люди сотворяли на сцене танец, в котором сдержанный и нежный огонь то и дело разгорался ярким неистовым пламенем. Глубокий и сильный, упорный характер народа сказывался в этих танцах. В движениях не было необузданности. Нет, целомудренность, но и скрытый огонь чувствовались в них. Стыдливый внешне рисунок жаркого танца много говорил тому, кто хотел прочесть душу народа. Такими же были и песни. "То, что я увидел, – чудесно", – лаконично и исчерпывающе писал в тон самим номерам ансамбля Юрий Завадский. Можно говорить о гармонии, грации, изяществе, удивительной естественности, легкости, выразительности, темпераменте, высочайшем уровне исполнения. Но можно отжать все это в одно слово. И этим словом будет – "Художник". Великий и неповторимый.

Да, Татул Алтунян был художником. А для всякого большого художника так же естественно стремиться к совершенству, как для солнца всходить на небосклоне. "Я желаю достичь совершенства предельного качеств, все ступени пройдя" (Ибн-Сина). Таким он и был, народный артист, лауреат Государственной премии, профессор Татул Тигранович Алтунян, руководитель Ансамбля народной песни и танца Армении, ныне носящем его имя. Таким он и был – требовательным, суровым к самому себе и к другим, скромным, трудолюбивым и любящим свое детище – ансамбль – до самозабвения.

Умирал тяжело, от лейкоза, средства от которого еще не найдены человечеством. Жизнь человека окончена. Жизнь художника продолжается. Она идет дальше – от нас к следующим поколениям, и путь ее бесконечен. Что сделал Татул Алтунян? Ни много ни мало – закрепил в нотных знаках и в своей неповторимой обработке воплотил, воспроизвел в своем ансамбле весь тот блуждающий музыкальный фольклор народа, из которого черпали и Комитас, и Спендиаров, и Арам Хачатурян, и будут так же ненасытно черпать будущие гении Армении. И им и нам следует поклониться трудолюбивому сердцу Татула Алтуняна, человека, спасшего шедевры от забвения. Ибо дорога из уст в уста может и оборваться, а вечный знак нотного письма закрепляет культуру навечно. А что такое культура? Это все передуманное и перечувствованное человечеством.